Мы учим солдат воевать. Давайте научим их ещё и возвращаться домой

Перед тем как отправить солдат в бой, их обучают действиям в экстремально опасной обстановке. Но их также необходимо обучать тому, как возвращаться от боевой жизни к гражданской, говорит психолог Гектор Гарсиа. Применяя те же приёмы, с помощью которых солдат учат воевать, Гарсиа помогает ветеранам, страдающим от посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), вернуться к привычной жизни.

Карлос —

морпех, ветеран вьетнамской войны,

который был добровольцем в трёх операциях
и в каждой был ранен.

В 1971 году он ушёл в отставку
по медицинским показаниям

из-за такого большого количества
осколков в его теле,

что на них срабатывали металлодетекторы.

Следующие 42 года он страдал
от ночных кошмаров,

повышенной тревожности
в общественных местах,

изоляции, депрессии.

Он пытался «лечиться» алкоголем.

Он женился и разводился три раза.

У Карлоса было посттравматическое
стрессовое расстройство.

Я стал психологом,
чтобы облегчать страдания людей,

и последние 10 лет моей мишенью были
страдания, причиняемые ПТСР,

которые испытывают ветераны вроде Карлоса.

До недавних пор ПТСР
практически не изучали.

И поэтому мы не знали, что делать.

Мы прописывали некоторым ветеранам
тяжелые медикаменты.

Других госпитализировали
и проводили им групповую терапию,

а остальным просто говорили:

«Идите домой и постарайтесь забыть
то, что с вами произошло».

Потом мы пробовали канистерапию,
лечение в природных условиях —

много всего, что может
на время облегчить стресс,

но не излечивает симптомы ПТСР
в долгосрочной перспективе.

Но ситуация изменилась.

И я пришёл сюда, чтобы рассказать вам,
что мы можем вылечить ПТСР,

а не просто временно устранить симптомы,

у большого количества ветеранов.

Потому что новые
научные исследования показали,

объективно и неоднократно,

какое лечение на самом деле помогает
избавиться от симптомов, а какое нет.

Как выяснилось,

лучшие способы лечения ПТСР
включают много таких же методов,

какие военные используют
в подготовке к войне.

Воевать —

это то, что мы хорошо умеем делать.

Мы, люди, воевали ещё до того,
как стали настоящими людьми.

И с того времени мы прошли путь
от камня и мышечной силы

до разработки самых изощрённых
и разрушительных боевых средств.

И чтобы ниши воины могли
использовать эти средства,

мы применяем самые передовые
методы подготовки.

Мы преуспели в ведении войн.

Мы преуспели в подготовке
наших воинов к борьбе.

Но всё же, принимая во внимание
опыт современных ветеранов войн,

мы начинаем осознавать,
что не настолько преуспели

в подготовке их к возвращению домой.

Почему?

Наши предки жили в постоянных конфликтах

и боролись там же, где жили.

Поэтому до недавнего времени
в нашей эволюционной истории

едва ли была нужда в обучении тому,
как вернуться домой с войны,

потому что мы никогда и не возвращались.

Но, слава богу, сегодня

бóльшая часть человечества
живёт в мирном обществе,

и на случай конфликта
мы, особенно в Соединённых Штатах,

владеем технологией проведения
быстрой подготовки наших солдат,

переброски их в любую точку мира,

и, когда они выполнят задачу,

возвращения их в мирную среду.

Но только представьте, каково это.

Я говорил с ветеранами,
которые рассказывали,

что сегодня они в ожесточённой
перестрелке в Афганистане,

где видят резню и смерть,

а всего три дня спустя

они несут мини-холодильник
на футбольный матч своего ребёнка.

«Взрыв мозга» — самый
распространённый термин.

(Смех)

Этот термин я чаще всего слышал
при описании подобного опыта.

И это именно так.

Потому что хотя наши солдаты проводят
бесчисленные часы в подготовке к войне,

мы только недавно пришли к осознанию,

что многие нуждаются в подготовке
к возвращению к гражданской жизни.

Как в случае любой подготовки, лучшие
методы лечения ПТСР требуют повторения.

В армии

мы не просто даём солдатам
автоматический танковый гранатомёт М19

и говорим: «Вот спусковой крючок,
вот боеприпасы, и удачи тебе».

Нет. Мы тренируем их на полигоне
и в специфической обстановке

снова, и снова, и снова,

до тех пор, пока
вскидывание оружия и прицеливание

не укоренятся в их мышечной памяти

и не будут производиться без раздумий,

даже в самых напряжённых условиях,
какие только можно представить.

То же применимо к методам лечения,
основанных на обучении.

Первый метод — когнитивная терапия,

это что-то вроде
ментальной перенастройки.

По возвращении ветеранов с войны

их восприятие мира настроено

для гораздо более опасной среды.

И если наложить это восприятие
на мирную среду,

то возникнут проблемы.

Вы начинаете тонуть в переживаниях
об опасностях, которых нет.

Вы начинаете сомневаться
в родных или друзьях.

Это не значит, что в гражданской жизни
нет опасностей, они есть.

Только вероятность с ними столкнуться,

по сравнению с полем боя,

во много крат ниже.

Так что мы не советуем ветеранам
перестать быть осторожными.

Но мы их тренируем,
чтобы осторожность соответствовала

той ситуации, в которой они находятся.

Если вы окажетесь
в неблагополучном районе,

повысьте её.

Идёте ужинать с семьёй?

Очень сильно приглушите её.

Мы тренируем ветеранов
быть очень рациональными,

систематически оценивать
реальную статистическую вероятность

столкновения, допустим, со взрывным
устройством, здесь, в мирной Америке.

При достаточной практике
эта перенастройка работает.

Следующий вид лечения —
экспозиционная терапия,

и это что-то вроде полевой подготовки,

самый быстрый из доказанных
действенных видов лечения.

Помните Карлоса?

Он выбрал этот вид лечения.

И мы начали с нескольких упражнений,

которые были для него испытанием:

сходить в магазин,

сходить в торговый центр,
сходить в ресторан,

сидеть спиной к двери.

И, что наиболее важно, —

находиться в такой обстановке.

Сперва он очень нервничал.

Он хотел сидеть так,
чтобы видеть помещение,

чтобы он мог составить план отступления,

чтобы он успел схватить
импровизированное оружие.

И он хотел уйти, но не ушёл.

Он вспомнил свою подготовку
в корпусе морской пехоты

и переборол дискомфорт.

И каждый раз, когда он так делал,
тревожность понемногу отступала,

и потом ещё немного, и ещё немного,

до тех пор,

пока он не научился заново
сидеть в публичном месте

и наслаждаться ситуацией.

Он также слушал записи рассказов
о своём боевом опыте

снова, и снова, и снова.

Он слушал, пока эти воспоминания
не перестали вызывать тревогу.

Он прокрутил эти воспоминания столько раз,

что его мозгу больше не нужно было
возвращаться к этим ситуациям

во сне.

И когда я с ним разговаривал
через год после окончания лечения,

он сказал мне:

«Доктор, впервые за 43 года

у меня не было ночных кошмаров».

И это не стирание памяти.

Травмирующий опыт
навсегда останется в памяти ветеранов,

но при достаточной практике

эти вспоминания больше не будут
такими свежими и болезненными, как раньше.

Больше не возникнет ощущения,
что это случилось вчера,

и это гораздо более
благоприятная ситуация.

Но часто этой цели трудно достичь.

И, как любая тренировка,
она может работать не для всех.

Также есть проблема доверия.

Иногда меня спрашивают:

«Если вы там не были, доктор,
как вы можете мне помочь?»

И это можно понять.

Но в момент возвращения
к гражданской жизни

вы не нуждаетесь в том, кто там был.

Вам не нужно обучаться
поведению на поле боя,

вам нужно обучаться тому,
как вернуться домой.

За последние 10 лет своей работы

я слышал в мельчайших подробностях

описания ужаснейших событий,
которые можно представить,

каждый день.

И это не всегда было легко.

Были времена, когда я чувствовал,
что сердце разрывается,

или что информации слишком много.

Но эти основанные на тренировках
методы работают так хорошо,

что неважно, чем я жертвую ради работы,
получаю я гораздо больше,

потому что я вижу,
как людям становится лучше.

Я вижу, как изменяются жизни людей.

Карлос теперь наслаждается
пикниками с внуками,

хотя он не мог такого себе позволить
с собственными детьми.

И что меня поражает,
даже после 43 лет страданий

всего за 10 недель интенсивных тренировок
он смог вернуться к жизни.

И когда мы разговаривали, он сказал:

«Я знаю, что не смогу вернуть те годы.

Но теперь, сколько бы лет на Земле
мне ни оставалось,

я проживу их в покое».

Он также сказал: «Я надеюсь,
более молодые ветераны не будут ждать,

чтобы получить необходимую помощь».

Я тоже на это надеюсь.

Потому что...

жизнь коротка,

и если вам повезло пережить войну

или другие травмирующие события,

вы обязаны самому себе
прожить жизнь хорошо.

И не нужно ждать, чтобы получить
необходимое обучение,

которое сделает это реальностью.

Лучший способ покончить со страданиями,
причиняемыми человечеству войной, —

это не воевать.

Но мы как вид
пока не настолько продвинутые.

И пока этого не произойдёт,

психологические страдания, причиняемые
нашим сыновьям и дочерям,

когда мы отправляем их сражаться,

могут быть смягчены.

Но мы должны сделать так, чтобы
хотя бы часть знаний, энергии, значимости,

которые мы вкладываем
в отправку их на войну,

вкладывались и в то,

чтобы хорошо подготовить их
к возвращению обратно домой.

Это то, что мы обязаны для них сделать.

Спасибо!

(Аплодисменты)