Что знают ветеринары и чего не знают врачи

Как называется ветеринар, который может лечить только один вид? Терапевт. Барбара Наттерсон-Хоровиц в своей увлекательной лекции делится, как все-видовой подход к здравоохранению может помочь лечению человеческого животного — в частности, когда дело касается психического здоровья.

Десять лет назад

раздался звонок,
который изменил мою жизнь.

Я была кардиологом в университете
Калифорнии в Лос-Анджелесе (УКЛА)

и специализировалась
в кардиальной визуализации.

Звонил ветеринар
из зоопарка Лос-Анджелеса.

Престарелая самка шимпанзе

проснулась с параличом лицевого нерва,

и ветеринары боялись,
что это инсульт.

Они спросили,
могу ли я приехать в зоопарк

и сделать изображение сердца животного

и проверить, кардиологическая ли причина.

Поясню: в североамериканских зоопарках

работают высококвалифицированные,
сертифицированные ветеринары,

превосходно заботящиеся
о животных-пациентах.

Но иногда они обращаются к врачам,

в частности,
для узкоспециальных консультаций,

и я была таким доктором-везунчиком,
которого пригласили помочь.

У меня была возможность
исключить инсульт из диагноза шимпанзе,

удостовериться, что у этой гориллы
не была повреждена аорта,

обследовать этого попугая
на шум в сердце,

удостовериться, что перикард
Калифорнийского морского льва не воспалён,

а на этом фото, я слушаю сердце льва

после спасительной совместной операции,

проведённой ветеринарами и врачами,

в ходе которой мы выкачали
700 кубических сантиметров

жидкости из сердечной сумки этого льва.

И эта операция, которую я
проводила с людьми много раз,

отличалась только
этими лапой и хвостом.

Большую часть времени я работала
в Медицинском центре УКЛА с врачами,

обсуждая симптомы, диагнозы
и способы лечения

моих пациентов-людей,

но часть времени я проводила
в зоопарке Лос-Анджелеса,

обсуждая с ветеринарами
симптомы, диагнозы и способы лечения

их пациентов-животных.

Случалось, что в течение одного дня
я совершала обходы

и в Медицинском центре УКЛА,

и в зоопарке Лос-Анджелеса.

И вот что я очень ясно поняла.

Врачи и ветеринары
в сущности занимаются

одними и теми же заболеваниями
у пациентов-животных и людей:

застойная сердечная недостаточность,
опухоли мозга,

лейкемия, диабет,
артрит, БАС, рак груди,

даже психиатрические,
например депрессия, тревожность,

мании, расстройства пищевого поведения
и самоповреждение.

Должна вам признаться,

хотя я и проходила сравнительную
физиологию и эволюционную биологию

в колледже,

я даже писала выпускную квалификационную
работу по теории Дарвина,

узнать о значительных совпадениях

заболеваний животных и человека,

было для меня очень нужным напоминанием.

И я задумалась:
со всеми этими сходствами,

как так вышло, что я никогда не думала,
о том, чтобы спросить ветеринара,

или заглянуть в ветеринарную литературу,

чтобы понять что-то
о моих пациентах-людях?

Почему ни я, и никто
из моих друзей и коллег-врачей,

кого я спросила, никогда не бывали
на ветеринарной конференции?

Если на то пошло,
почему меня это так удивило?

То есть, каждый врач согласится,
что существует хоть какая-то

биологическая связь
между животными и человеком.

Каждое лекарство, которое мы назначаем,
принимаем сами

или даём своим близким,

сначала проверялось на животных.

Но есть разница, между ситуациями,

когда мы даём животным
лекарства от человеческих болезней,

и когда у животного
сами по себе развиваются

сердечная недостаточность
или диабет, или рак груди.

Наверное, частично удивление происходит

из-за нарастающего
в нашем мире разделения

между городским и негородским.

Например, мы слышим истории
о городских детях,

которые думают,
что шерсть растёт на деревьях,

или что сыр делают из растений.

Так, сегодня больницы для людей

всё больше превращаются
в эдакие сверкающие храмы техники.

И это психологически
создаёт дистанцию

между пациентами-людьми,
которые там лечатся,

и пациентами-животными,
которые живут в океанах,

на фермах и в джунглях.

Но я думаю, что причина ещё глубже.

Мы, врачи и учёные,
умом согласны, что наш вид,

человек разумный —
всего лишь один из видов,

не более уникальный или важный,
чем любой другой.

Но в душе мы не вполне в это верим.

Я сама это чувствую,
когда слушаю Моцарта

или смотрю фото Марсохода
на своём MacBook.

Меня тянет считать
человека исключительным,

хотя я и осознаю,
что для науки означает

мысль о превосходстве
нашего вида, его отдельности.

Теперь я стараюсь.

Сегодня, когда я обследую человека,
я спрашиваю себя,

что знают об этой проблеме ветеринары,
чего не знаю я?

И лучше ли я позабочусь
о человеке-пациенте,

если буду думать о нём
как о человеческом животном-пациенте?

Вот несколько примеров того,
какие удивительные взаимосвязи

я обнаружила
благодаря такому образу мыслей.

Вызванная страхом остановка сердца.

Примерно в 2000 г.

кардиологи «открыли»
эмоционально вызванную остановку сердца.

Она была описана у отца-игрока,
потерявшего все сбережения

одним броском костей,

у невесты, брошенной у алтаря.

Но, оказывается,
этот «новый» человеческий диагноз

не такой уж и новый
и не такой уж человеческий.

Ветеринары диагностируют,
лечат и даже предотвращают

эмоционально вызванные
симптомы у животных:

от обезьян до фламинго,
от оленей до кроликов

с 1970-х гг.

Сколько человеческих жизней
можно было спасти,

если бы эти ветеринарные знания
были доступны

врачам скорой помощи и кардиологам?

Самоповреждение.

Некоторые люди наносят себе повреждения.

Кто-то выдёргивает волосы,

кто-то даже наносит порезы.

Некоторые животные тоже
наносят себе повреждения.

Есть птицы, которые
выщипывают себе перья.

Есть жеребцы, которые
кусают себя за бока до крови.

Но у ветеринаров есть конкретные
и очень эффективные

способы лечения и даже
предотвращения самоповреждения

у пациентов-животных.

Разве не нужно передать
эти ветеринарные знания

психотерапевтам,
родителям и пациентам,

страдающим самоповреждением?

Послеродовая депрессия
и послеродовой психоз.

Случается, что вскоре после родов

у некоторых женщин
развивается депрессия,

иногда очень серьёзная
депрессия или даже психоз.

Они могут перестать заботиться
о новорождённом

или, в самых серьёзных случаях,

даже травмируют ребёнка.

Ветеринары лошадей
тоже знают, что иногда

вскоре после родов кобыла

перестанет заботиться о жеребёнке,
откажется кормить

и, в некоторых случаях,
залягает его до смерти.

Но ветеринары разработали план,

как лечить этот синдром
отказа от жеребёнка,

который включает повышение
окситоцина у кобылы.

Окситоцин — гормон привязанности,

и это приводит к возобновлению интереса

со стороны кобылы к её жеребёнку.

Разве не нужно передать эту информацию

акушерам и гинекологам

и семейным терапевтам и пациентам,

страдающим послеродовой
депрессией или психозом?

Но несмотря на весь этот потенциал,

к сожалению, бездна между нашими
отраслями всё так же огромна.

Чтоб объяснить, почему, боюсь,
мне придётся вынести сор из избы.

Некоторые врачи — настоящие снобы
по отношению к врачам,

не имеющим степени доктора медицины.

Это стоматологи, оптики, психологи,

и, возможно, в особенности ветеринары.

Конечно, большинство врачей не знает,

что сейчас на ветеринарный факультет
поступить сложнее, чем на медицинский,

и что в медицинской школе

мы изучаем всё, что возможно,

об одном виде, Человеке разумном,

а ветеринарам необходимо
изучать состояние и болезни

млекопитающих, амфибий,
рептилий, рыб и птиц.

Так что я понимаю досаду ветеринаров

из-за снобского отношения
и невежества моих коллег.

Но у них свои шутки о нас:

Как называется ветеринар,

который может лечить только один вид?

Терапевт. (Смех)

Преодоление этого разрыва
стало моей целью,

я делаю это с помощью программ,

например, Дарвин на обходе в УКЛА,

где мы приглашаем экспертов-ветеринаров
и эволюционных биологов

и объединяем их в одни команды

с интернами и ординаторами.

Или конференции «Зообиквити»,

где мы сводим вместе
медицинские и ветеринарные школы

для совместных дискуссий

общих заболеваний и расстройств

пациентов-людей и животных.

На конференциях «Зообиквити»

участники узнают,
как лечение рака груди у тигра

может помочь нам лечить рак груди

у воспитательницы детского сада;

как понимание синдрома поликистозных
яичников у коров Голштинской породы

может помочь нам лечить

болезненные месячные
у инструктора по танцам;

и как понимание сепарационной тревоги

у легковозбудимого шетленского пони

может помочь тревожному ребёнку,
который идёт в школу в первый раз.

На конференциях «Зообиквити» в Штатах,
а теперь и за рубежом,

врачи и ветеринары оставляют
свои мнения и предвзятость

за дверью и объединяются как коллеги,

как равные, как врачи.

В конце концов,
мы люди — тоже животные,

и пора нам врачам принять

животную природу
наших пациентов и свою собственную,

и присоединиться к ветеринарам

во всевидовом подходе
к здравоохранению.

Потому что, оказывается,

бывает, что самая лучшая
и человечная медицина

практикуется врачами,
чьи пациенты — не люди.

И один из лучших
способов оказать помощь

пациентам-людям — это внимательно следить

за тем, как все остальные
пациенты на планете

живут, растут, заболевают и излечиваются.

Спасибо.

(Аплодисменты)