Как будет выглядеть работа в будущем?

Экономист Эндрю МакАфи полагает, что, да, вероятно, роботы будут делать нашу работу — или по крайней мере делать нам уже известную работу. В этом проницательном выступлении он размышляет над тем, как будут выглядеть рабочие места в будущем и как воспитать следующие поколения людей, чтобы они эти места занимали.

Писательница Джордж Элиот
предупреждала нас,

что среди всех возможных ошибок

предсказания являются
самыми непрошеными.

Человек, которого мы могли бы назвать

её последователем в 20-ом веке,
Йоги Берра, был с ней согласен.

Он сказал: «Сложно делать предсказания,

особенно насчёт будущего».

Я проигнорирую их предупреждения

и сделаю один очень точный прогноз.

В мире будущего, который мы
сейчас очень быстро создаём,

мы скоро начнём видеть
всё больше и больше вещей,

похожих на научную фантастику,

и всё меньше вещей, похожих на работу.

Наши машины скоро станут ездить сами.

Это означает, что нам будет нужно
меньше водителей грузовиков.

Мы подключим Siri
к суперкомпьютеру Уотсон

и будем использовать это
для автоматизации работы,

которую сейчас выполняет
обслуживающий персонал

и технические поддержки.

Мы уже взяли дроид R2D2,

покрасили его в оранжевый цвет
и отправили

перевозить грузы по складу.

Это означает, что теперь у нас
будет куда меньше людей,

бродящих туда-сюда по складским проходам.

Вот уже 200 лет

люди говорят в точности то же, что и я:

век безработицы из-за
развития технологий близок.

Это началось с луддитов, рабочих,
ломающих ткацкие станки в Британии

около двух веков назад.

Но они ошибались.

Экономики стран развитого мира
всё это время

были близки к полной занятости.

Это подводит нас к важному вопросу:

чем отличается нынешнее время,
если вообще отличается?

Причина, по которой оно отличается,
в том, что за последние несколько лет

машины стали демонстрировать навыки,

которых у них никогда до этого не было:

они понимают, разговаривают,
слышат, видят,

отвечают, пишут, и они продолжают
осваивать новые навыки.

Например, мобильные роботы-гуманоиды

пока очень примитивны,

но исследовательский отдел
Департамента обороны

недавно запустил конкурс на то,

чтобы они могли делать вещи вроде этой,

и если верить записям участников,

этот конкурс будет успешным.

Когда я смотрю вокруг, я думаю,
что совсем недалёк тот день,

когда у нас будут роботы,

выполняющие бо́льшую часть того,
что мы делаем сейчас.

И мы создаём мир, в котором будет

всё больше и больше технологий
и всё меньше и меньше работы.

Это мир, который Эрик Бринолфссон и я
называем

«эра новых машин».

Важно помнить,

что это замечательная новость.

На сегодня это лучшая новость
в области экономики.

У неё не так много конкурентов, правда?

Это лучшая новость в области
экономики на сегодня

по двум главным причинам.

Во-первых, технологический прогресс —
это то, что позволяет нам

продолжать замечательный путь,

на котором производительность
всё время растёт,

в то время как цены падают,

а качество и объём
продолжают значительно расти.

Сегодня некоторые люди
смотрят на это и говорят

о мелком материализме,

но это абсолютно неверное восприятие.

Это изобилие, и это именно то,

что мы хотим от нашей экономики.

Во-вторых, эра новых машин

является хорошей новостью,
потому что если роботы

начнут работать,
нам это делать не придётся,

и мы освободимся от тяжёлой
и монотонной работы.

Когда я разговариваю об этом
с моими друзьями

в Кембридже и Кремниевой долине,
они говорят:

«Потрясающе. Никакой монотонной работы,
никакого тяжёлого труда.

Это даёт нам возможность представить

совершенно другой тип общества,

где создатели и исследователи,

изобретатели и инноваторы

собираются со своими
покровителями и финансистами,

чтобы обсудить дела,
развлечения, просвещение,

чтобы стимулировать друг друга».

Это общество очень похоже
на аудиторию конференций TED.

На самом деле
это очень близко к правде.

Мы наблюдаем потрясающий расцвет.

В мире, где создать вещь

почти так же просто,
как распечатать документ,

у нас есть потрясающие
новые возможности.

Люди, бывшие ремесленниками
или просто любителями мастерить,

сейчас являются творцами,
и они ответственны

за огромное количество нововведений.

Художники раньше были
ограниченны в возможностях,

но сейчас могут делать вещи,
которые были невозможны

до этого.

Это время великого расцвета,

и чем больше я смотрю вокруг,
тем больше убеждаюсь,

что цитата физика Фримана Дайсона

совсем не была преувеличением.

Это простое утверждение,
состоящее из фактов.

Мы находимся
в середине удивительной эры.

[«Технология — это подарок Бога. После подарка жизни, это, возможно, лучший из его подарков. Это начало цивилизации, искусства и наук». — Фриман Дайсон]

Это вызывает новый вопрос:

что может пойти не так
в эре новых машин?

Верно? Отлично, вешай трубку,
расцветай и иди домой.

Вскоре мы столкнёмся с двумя
сложными комплектами задач,

если углубимся в будущее,
которое мы сейчас создаём.

Первый комплекс – экономические проблемы,
и они действительно хорошо обобщены

в выдуманной истории о споре

между Генри Фордом II
и Уолтером Рейтером,

который был главой
сообщества автомехаников.

Они осматривали один из новых заводов,

когда Форд повернулся к Рейтеру
и в шутку сказал:

«Эй, Уолтер, как ты собираешься
заставить этих роботов

платить общинные пошлины?»

И Рейтер парировал: «Эй Генри,

как ты собираешься заставить
их покупать машины?»

Проблема Рейтера в этой шутке

в том, что сложно предлагать
свой труд экономике,

в которой место отдаётся роботам,

и мы ясно видим это в статистике.

Если мы посмотрим на прибыль капитала
за последние несколько десятилетий —

другими словами, на общую прибыль —

мы увидим, как она растёт,

и мы увидим, что сейчас она
достигла небывалой высоты.

Если мы посмотрим на
прибыль труда — другими словами,

на общую сумму заработных плат,
выплаченных в условиях этой экономики, —

мы увидим, что она как никогда низка,

и очень быстро движется в
противоположном направлении.

Это определённо
плохие новости для Рейтера.

Выглядит так, будто Форд был прав,

но в действительности это не так.
Если вы хотите продавать

людям какой-то дорогой товар
в огромных объёмах,

вам лучше искать людей многочисленного,
стабильного, процветающего среднего класса.

Когда-то у нас в Америке был такой,

как раз в послевоенный период.

Но сейчас средний класс
находится в большой опасности.

Мы все знаем эти цифры,

но я всё же повторю одну из них:

средний доход в Америке снизился

за последние 15 лет,

и мы рискуем попасть

в порочный круг,
где неравенство и поляризация

продолжают со временем расти.

Общественные трудности,
которые сопровождают

это неравенство,
заслуживают внимания.

Есть несколько общественных трудностей

о которых я не сильно беспокоюсь.

Они запечатлены на таких картинках.

Это не та социальная проблема,

которая меня заботит.

Вполне хватает
мрачных фантазий о том,

что случится,
когда роботы осознают себя

и решат восстать и объединиться
в атаке против нас.

Я начну об этом беспокоиться в тот день,

когда мой компьютер
осознает наличие принтера.

(Смех)
(Аплодисменты)

Это не те проблемы,
которые должны нас заботить.

Касаясь темы
различных социальных проблем,

которые грядут в эре новых машин,

я хочу рассказать историю о двух
стереотипных американских рабочих.

Для того, чтобы сделать их
по-настоящему стереотипными,

давайте сделаем обоих белыми.

Один из них с высшим образованием,

профессионал,
творческая личность, менеджер,

инженер, доктор, юрист
или что-то вроде этого.

Назовём его Тедом.

Он относится к верхушке
американского среднего класса.

Его противник не имеет
университетского образования,

зарабатывает физическим трудом,
работает клерком,

занимает должность
служащего или рабочего.

Назовём его Биллом.

50 лет назад

у Билла и Теда были
необыкновенно схожие жизни.

Например, в 1960 они оба, скорее всего,

имели полный рабочий день —
по меньшей мере 40 часов в неделю.

Но как отметил социолог Чарльз Мюррей,

когда мы стали
автоматизировать экономику,

а в 1960 году компьютеры
только стали применяться в бизнесе,

как только мы стали
активно внедрять технологии,

автоматизацию и цифровое
оборудование в экономику,

судьбы Билла и Теда сильно разошлись.

За это время Тед продолжил

работать полный день. А Билл нет.

Во многих случаях
Билл полностью покинул экономику,

а Тед это делал намного реже.

Со временем брак Теда
стал довольно счастливым.

А у Билла нет.

Дети Теда выросли в полной семье,

в то время как дети Билла нет.

Какие ещё вам дать примеры
выпадения Билла из общества?

Он стал меньше голосовать
на президентских выборах,

и стал попадать в тюрьму
намного чаще.

У меня нет счастливых историй
об этих социальных тенденциях,

и вряд ли что-то изменится.

Это относится
ко всем этническим

и демографическим группам,

и эти тенденции становятся
настолько серьёзными,

что существует опасность
того, что они перекроют

даже тот потрясающий прогресс, которого
мы добились в борьбе за гражданские права.

Мои друзья в Кремниевой Долине

и Кембридже не замечают,
что они так похожи на Теда.

Они живут удивительно насыщенной
и плодотворной жизнью

и получают от этого все преимущества,

в то время как Билл ведёт
совершенно иную жизнь.

Они оба являются доказательствами
правоты Вольтера,

когда он говорил
о пользе труда и о том,

и что он спасает нас не от
одного, а от трёх великих зол.

[«Труд спасает человека от трёх великих зол:
от скуки, порока и нужды». — Вольтер]

Итак что нам делать с этими трудностями?

Тактика экономики поразительно проста,

поразительно прямолинейна, особенно
в краткосрочной перспективе.

Роботы не займут все наши рабочие
места в последующие год или два,

так что классическая схема
экономики Econ 101 вполне подойдёт:

поощрение предпринимательства,

удвоенная ставка на инфраструктуру,

и обязательное обеспечение выпускников

образовательных учреждений
нужными навыками.

Но в долгосрочной перспективе, если мы
продолжим развивать систему экономики,

опирающуюся больше на
технологию, чем на рабочую силу, —

а именно это мы и делаем сейчас —
то мы будем вынуждены подумать над

более радикальными вмешательствами,

например, что-то вроде
гарантированного минимального дохода.

Кому-то из вас в зале
это может не понравиться,

потому что это идея
ассоциируется с ультралевыми

и с довольно радикальными мерами
перераспределения богатства.

Я немного исследовал эту тему,

и, может, смогу кого-то успокоить, сказав,

что идею гарантированного
минимального дохода

отстаивали такие ярые социалисты

как Фридрих Хайек, Ричард Никсон
и Милтон Фридман.

Если вы переживаете,

что что-то вроде гарантированного дохода

затруднит наш путь к успеху

и сделает нас неприхотливыми,

вам, возможно, будет интересно узнать,
что социальная мобильность —

один из наших поводов для гордости
в Соединенных Штатах —

сейчас ниже,
чем в северо-европейских странах,

которые имеют очень щедрые
системы социальной защиты.

Так что экономическая схема
довольно проста.

Социальная схема намного сложнее.

Я не знаю, какой должна быть схема,

чтобы вовлечь Билла в экономику
и удерживать его там.

Я знаю лишь, что образование
играет огромную роль в этом.

Я был непосредственным свидетелем этого.

Я учился в школе Монтессори
первые несколько лет,

и это образование научило меня,

что мир — интересное место,

и моя задача — исследовать его.

Школа закрылась,
когда я был в третьем классе.

Затем я поступил
в общеобразовательную школу,

и у меня было чувство,
будто меня сослали в ГУЛаг.

Наученный прошлым, сейчас я понимаю,
что задачей было

подготовить меня к жизни
клерка или рабочего,

но в то время казалось,
что задачей было

породить во мне подчинение,
которое везде меня окружало.

Нам нужно что-то большее, чем это.

Мы не можем позволить себе продолжать
создавать всё больше Биллов.

Мы видим знаки того,
что всё меняется к лучшему.

Мы видим, что технологии глубоко
воздействуют на образование

и привлекают людей, от самых
юных наших учеников

до самых старых.

Мы слышим видных бизнесменов,
которые говорят нам,

что мы должны пересмотреть некоторые идеи, за
которые мы какое-то время так сильно боролись.

И мы прилагаем
очень серьёзные и устойчивые,

управляемые данными усилия,
чтобы понять,

что делать с одним из самых
сложных имеющихся у нас сообществ.

Таким образом появляются первые ростки.

Я не хочу делать вид ни на минуту,

что всего, что мы имеем, будет достаточно.

У нас будут очень
серьёзные трудности.

Один пример, сейчас у около
пяти миллионов американцев

уже как минимум
шесть месяцев нет работы.

Мы не будем им помогать,

отсылая их обратно в Монтессори.

Больше всего я беспокоюсь о том,
что мы создаём мир,

где блестящие технологии

будут внедрены в достаточно
запущенное общество

и будут поддерживаться экономикой,
создающей неравенство

вместо возможностей.

Всё же я не думаю,
что мы будем поступать именно так.

Я думаю, мы поступим гораздо лучше

по одной очень простой причине:

факты становятся очевидны.

Истинность этой эры новых машин

и перемены в экономике
становятся широко известными.

Если мы хотим ускорить процесс,
мы можем заставить

наших лучших экономистов и законодателей

сыграть в «Свою Игру»
против суперкомпьютера Уотсон.

Мы можем отправить Конгресс в
свободное дорожное путешествие.

Если мы сделаем много подобных вещей,

наконец появится уверенность,
что всё будет по-другому.

И тогда мы вне конкуренции,

потому что я ни на секунду не поверю,

что мы забыли,
как решать сложные задачи,

или что мы стали слишком апатичны
и чёрствы, чтобы даже попытаться.

Я начал свою речь цитатами творцов слова,

разделённых океаном и сотней лет.

Позвольте мне
закончить словами политиков,

которые также были далеко.

Уинстон Черчилль пришёл в мой родной
Массачусетский институт технологий в 1949

и сказал: «Если мы хотим
привести широкие массы

людей в каждой стране
к временам изобилия,

это может произойти только
благодаря непрестанным улучшениям

всех технических средств производства».

Авраам Линкольн понял, что оставалось
добавить ещё один ингредиент.

Он сказал: « Я твёрдо верю в людей.

Если сообщать им правду,
на них можно рассчитывать

в любом национальном кризисе.

Очень важный момент —
предоставлять им сухие факты».

И вот оптимистическая нота —
важный момент, на котором я закончу.

Сухие факты об эре новых машин
становятся ясными,

и у меня есть полная уверенность,
что мы используем их,

чтобы наметить хороший
путь прохождения трудностей

избыточной экономики, которую мы создаём.

Спасибо большое.

(Аплодисменты)