Простые идеи могут спасти жизни

Дым от приготовления пищи на открытом огне в помещении убивает более 2 миллионов детей в год в странах третьего мира. Инженер МИТ Эми Смит рассказывает об удивительном, но простом решении проблемы: существует способ превратить отходы сельского хозяйства в безвредный для здоровья уголь.

Поговорим об изобретениях.

Хочу рассказать вам об одном из моих
самых любимых проектов,

который, как мне кажется, самый интересный из тех,
над которыми я работаю,

и в то же время самый простой.

В будущем этот проект может
значительно изменить ситуацию во всём мире.

Он касается одной из серьёзнейших проблем
здравоохранения на планете —

главной причины смертности детей
в возрасте до 5 лет.

Что это? Заболевания, переносимые водой?
Диарея? Недоедание?

Нет, это вдыхание дыма, идущего от приготовления пищи
на открытом огне в помещениях.

Он вызывает острые респираторные заболевания.
Можете в это поверить?

Я нахожу это ужасным
и в некоторой степени вопиющим.

Разве мы не можем создать более чистое топливо
для приготовления пищи?

Разве мы не можем улучшить печи?

Как так вышло, что по этой причине ежегодно
умирает более двух миллионов человек?

Я знаю, что Билл Джой говорил вам

о чудесных угольных нанотрубках,

а я собираюсь рассказать

о чудесных угольных макротрубках,
то есть о древесном угле.

Вот фотография сельской местности Гаити.
Сейчас на Гаити вырублено 98% лесов.

Подобные пейзажи можно увидеть
по всему острову.

Это приводит к самым различным
экологическим проблемам

и проблемам, влияющим на людей
по всей стране.

Пару лет назад
произошло сильное наводнение,

в результате которого погибли
тысячи человек.

Случившееся напрямую связано с тем,

что на холмах не было деревьев,
которые могли бы укрепить почву.

Поэтому когда приходят дожди, вся вода
стекает в реки, и происходит наводнение.

И одна из причин, по которой там так мало деревьев,
заключается в следующем:

людям нужно готовить еду,
поэтому они срубают деревья,

чтобы получить уголь.

Проблема не в том, что люди не знают
о наносимом окружающей среде ущербе.

Они прекрасно всё понимают,
но у них нет другого выхода.

Им недоступны горючие ископаемые,

а на солнечной энергии
нельзя приготовить еду так, как им нравится.

И поэтому вот что они делают.

Многие семьи вроде этой
идут в лес, чтобы найти дерево,

срубить его и сделать из него уголь.

Поэтому неудивительно,
что прилагается много сил

чтобы найти альтернативное топливо
для приготовления пищи.

Года четыре назад я вместе с группой студентов
отправилась на Гаити,

и мы работали там вместе
с добровольцами из Корпуса Мира.

Вот один из волонтёров,

и вот приспособление, которое он создал
в деревне, где работал.

Идея состояла в том,
чтобы взять использованную бумагу,

спрессовать её и сделать брикеты,
которые могут использоваться как топливо.

Но этот аппарат был очень медленным.

Поэтому наши студенты-инженеры
решили доработать его,

и благодаря паре простейших изменений

они сумели увеличить
его производительность втрое.

Вы можете представить,
как они радовались этому.

Они взяли брикеты с собой назад в МИТ,
чтобы протестировать их.

И они обнаружили,
что брикеты не горели.

Это немного обескуражило студентов.

На самом деле, если вы посмотрите
поближе, прямо сюда,

вы сможете увидеть надпись «Корпус Мира США».

Как выяснилось, в деревне
не было использованной бумаги.

Но это было неплохое применение
государственным бумажкам,

которые волонтёр доставил в деревню. (Смех)

Ему пришлось преодолеть 800 км.

И мы подумали: наверняка
должен быть лучший способ

придумать альтернативное топливо
для приготовления пищи.

Нашей целью было создание топлива,

для которого бы использовалось нечто
доступное на местном уровне.

Вот это тоже можно увидеть по всему Гаити.
Это маленькие сахарные мельницы.

Остаток от их производства,

после того как из сахарного тростника
выжимают сок, называется «жом».

Ему нет применения.
Oн не имеет питательной ценности,

поэтому его не скармливают животным.

Он просто лежит кучей возле мельницы,
пока его, наконец, не сожгут.

Мы же, мы хотели найти способ

использовать этот ресурс
и превратить его в топливо,

на котором можно было бы легко готовить.

Как на угле.

Поэтому в течение следующей пары лет
мы со студентами разрабатывали технологию.

Всё начинается с жома, который кладут
в простейшую обжиговую печь,

сделанную из старой
200-литровой нефтяной бочки.

Спустя некоторое время содержимое поджигают,
а бочку запечатывают,

чтобы ограничить доступ кислорода в печь.

В итоге получается
обугленная субстанция вроде этой.

Однако сжигать её пока нельзя,
она слишком мелкая

и горит слишком быстро
для приготовления еды.

Поэтому нам пришлось искать
способ формировать её в брикеты.

К счастью, один из моих студентов был из Ганы,

он вспомнил про блюдо «коконте»,
которое раньше ему готовила мама.

Это очень вязкая каша из корня кассавы.

И стоило нам взглянуть на этот корень,
как мы поняли,

что кассава на самом деле растёт
и на Гаити, но под названием «маниок».

И, фактически, он растёт по всему миру.

Юкка, тапиока, маниок, кассава —
всё это названия одного и того же растения,

корни которого содержат очень много крахмала.

А из них можно приготовить
очень густую вязкую кашу,

с помощью которой
можно скреплять угольные брикеты.

Мы сделали вот что.
Мы вернулись на Гаити.

Это выпускники Ecole de Chabon —

Института по изучению угля. А это...

(Смех)

Да, да. Я преподаватель не только в МИТ,
но и в Калтехе.

А это брикеты, которые мы сделали.

Теперь я хочу перенести вас
на другой континент. Это Индия.

А это наиболее часто употребляемое там топливо
для приготовления пищи. Это коровий навоз.

От него образуется даже больше дыма,
чем от топлива на Гаити.

Сразу становится видно,
как вредно для здоровья

готовить на коровьем навозе
и на подобной биомассе вообще.

Особенно сильно от этого страдают
женщины и дети,

потому что именно они
дольше всего находятся у костров.

Так что мы хотели посмотреть,
сможем ли мы применить

нашу технологию изготовления угля и здесь.

Но, к сожалению, у них нет ни сахарного тростника,

ни кассавы. Но это не остановило нас.

Что нам оставалось делать, так это найти
местный доступный источник биомассы.

В этой области есть
пшеничная и рисовая солома.

А в качестве связующего вещества
мы могли бы использовать

совсем чуть-чуть коровьего навоза,

который обычно используется
в качестве топлива для приготовления пищи.

Мы провели кое-какие тесты.
Здесь вы видите

угольные брикеты, а здесь — коровий навоз.

Как вы можете видеть, брикеты —
куда более чистое топливо.

Кроме того, они нагревают воду куда быстрее.

И до сих пор мы были очень счастливы.

Но мы обнаружили,

что, когда мы проводили
сравнение с древесным углем,

брикеты не горели так же долго.
Кроме того, они немного покрошились,

и мы потеряли часть энергии, потому что они
разваливались на части во время приготовления.

Мы пытались найти способ
укрепить брикеты так,

чтобы они могли быть
конкурентом угля на Гаити.

Мы вернулись в МИТ,
взяли испытательную машину компании Instron

и вычислили, сколько силы нужно приложить,

чтобы спрессовать брикет до такой степени,

чтобы значительно улучшить его характеристики.

В то же время наши студенты
исследовали то же самое в лабораториях,

и сообщества наших партнеров на Гаити
работали над этой технологией,

чтобы улучшить её и сделать
более доступной людям в деревнях.

Через некоторое время

мы разработали дешёвый пресс,
позволяющий изготавливать уголь,

который теперь горит дольше и чище,
чем древесный.

Так что теперь у нас наконец-то
есть продукт лучше,

чем тот, что вы можете купить
на рынках Гаити,

в этом замечательнейшем месте.

На одном только Гаити около
30 миллионов деревьев срубаются ежегодно.

Но есть возможность
внедрить нашу технологию

и спасти приличное количество деревьев.

Кроме того, c этого угля можно получить доход
в 260 миллионов долларов.

А это крайне огромная сумма для Гаити

с населением в 8 миллионов человек

и средним заработком
меньше 400 долларов.

Поэтому мы и продвигаем дальше
наш проект с углём.

Ещё одна вещь,
которую я нахожу интересной.

У меня есть друг в Калифорнийском университете
в Беркли, который анализирует риски.

Он обратил внимание на то,
как влияет на здоровье

сжигание дерева и сжигание угля.

И он обнаружил, что по всему миру

можно было бы предотвратить миллионы смертей,
просто переключившись с древесины на уголь

при приготовлении пищи. Это потрясающе,

но до настоящего времени этого
нельзя было сделать без вырубки лесов.

Однако теперь мы научились

использовать отходы сельского хозяйства
для изготовления топлива для приготовления.

Особенно удивительно то,

что я узнала во время поездки в Гану
в прошлом месяце.

И это, думаю, самое лучшее, что может быть.

Эта технология даже проще, чем та,
что вы только что видели,

если это вообще возможно представить. Вот она.

Итак, что же это? Это уголь,
изготовленный из кукурузных початков.

И вся его прелесть состоит в том,
что из него не нужно делать брикеты.

Они получаются сами собой.
Вот мой ноутбук за 100 долларов.

И так же, как и Ник,
я приготовила несколько образцов.

(Смех)

Передавайте их дальше.

Они в рабочем состоянии, проверены в полевых условиях
и готовы к использованию.

Что самое поразительное в этой технологии,

так это то, что её так легко адаптировать.

По сравнению с углём из сахарного тростника,

где нам пришлось учить людей
формировать его в брикеты

и дополнительно готовить
связующее вещество,

этот уголь уже в брикетах.

И это на данный момент
самое удивительное в моей жизни,

что, возможно, даже несколько грустно.

(Смех)

Но когда ты видишь это перед собой так же хорошо,
как вас, ребята в первом ряду...

Ну, да, хорошо. В общем,

(Смех)

вот оно. И это, по-моему, идеальный пример того,

о чём Роберт Райт говорит
в этих книгах о ненулевой сумме.

Вы извлекаете не только пользу для здоровья,

но и пользу для окружающей среды.

Кроме того, это один из крайне редких случаев,

когда вы получаете ещё и экономическую выгоду.

Люди могу самостоятельно изготавливать
топливо для приготовления пищи из отходов.

И они могут получать от этого прибыль.

Они могут экономить деньги, которые они
потратили бы на покупку угля,

и они могут продавать
излишки своего угля на рынке

людям, которые его не изготваливают.

Это правда редкий случай,
когда вам не нужно делать выбор

между здоровьем и экономикой
или между окружающей средой и экономикой.

Поэтому я нахожу этот проект
крайне захватывающим,

и я в самом деле хочу увидеть,
куда это приведёт.

В то время как мы говорим о будущем,
которое мы создадим,

мне кажется, необходимо

иметь чёткую картину мира,
в котором мы живём сейчас.

Я имею в виду не мир, в котором мы живём,

а мир, где женщины проводят
два-три часа в день,

перемалывая зерно, чтобы накормить семью.

Я имею в виду мир,
где современные стройматериалы —

это черепица из цемента, сделанная вручную,

и где, работая 10 часов в день,

ты получаешь всего лишь 60 долларов в месяц.

Я имею в виду мир, где женщины и дети
тратят 40 миллиардов часов в год, таская воду.

Это то же самое, как если бы
вся рабочая сила штата Калифорния

таскала бы воду полный рабочий день
на протяжении года.

Если бы это место было, например, Индией,

только у троих из нас была бы машина.

Если бы это место было Афганистаном,

только один человек здесь знал бы,
как пользоваться интернетом.

Если бы это место было Замбией,
300 человек из вас было бы фермерами,

а у 100 был бы СПИД или ВИЧ.

И более чем половине из вас приходилось бы жить
менее чем на один доллар в день.

Это проблемы,
которые нам ещё предстоит решить.

Это проблемы, для решения которых
нам нужно обучать инженеров,

дизайнеров, бизнесменов, предпринимателей.

Нам необходимо найти решения этих проблем.

Я обозначила несколько областей, которые,
как я думаю, особенно заслуживают внимания.

Одна из них — это создание технологий, стимулирующих микрофинансирование и микропредприятия,

чтобы люди, живущие за чертой бедности,
могли найти способ улучшить свою жизнь.

А это невозможно сделать,

если использовать традиционные методы изготовления
корзин, выращивания домашней птицы и так далее.

Но ведь существуют новые технологии
и новые продукты,

которые они могли бы изготавливать
в небольшом количестве.

Следующее, что, как я думаю, мы должны сделать, —
это создать технологии для бедных фермеров,

чтобы увеличить количество урожая.

И мы должны пересмотреть
наши стратегии развития так,

чтобы мы пропагандировали
образовательные кампании,

нацеленные не на то, чтобы эти люди
перестали быть фермерами,

а на то, чтобы они перестали быть
бедными фермерами.

Мы должны подумать,
как можно сделать это эффективно.

Нам нужно работать непосредственно
с людьми в этих общинах

и обеспечивать их необходимыми ресурсами
и оборудованием,

чтобы они сами смогли решить свои проблемы.
Это лучший способ.

Мы не должны делать этого извне.

Поэтому мы должны создавать будущее,
и мы должны начать это прямо сейчас.

Спасибо вам.

(Аплодисменты)

Крис Андерсон: Расскажите нам — пока мы проверяем,
не хочет ли кто-нибудь задать вопрос —

расскажите нам, над чем ещё вы работали.

Эми Смит: Есть пара вещей,
над которыми мы работаем сейчас.

Это поиск дешёвого способа
проверять качество воды,

чтобы общины могли сами
обслуживать водопроводные сети,

знали, в рабочем ли они состоянии, знали,
как с ними обращаться и так далее.

Так же мы ищем дешёвый способ очистки воды.

Одно из многообещающих направлений в этом деле —
дезинфекция воды с помощью солнечной энергии

и увеличение возможности это делать.

Крис Андерсон: Так что же именно
мешает делать это более масштабно?

Может, вам нужны предприниматели,
готовые рисковать, капиталисты

или что-то ещё, чтобы то, что вы делаете,
приобрело большие масштабы?

Эми Смит: Да, думаю, нам нужно
огромное количество людей.

Это сложно, ведь этот рынок разбит на части,

а у потребителей нет дохода.

Из-за этого нельзя использовать
те же модели, что и в США,

чтобы улучшить ситуацию.

И у нас очень маленький штат сотрудников,
по сути, это только я.

(Смех)

Так что, знаете, я делаю всё, что могу,
вместе с моими студентами.

30 студентов ежегодно включаются в эту работу

и пытаются внести свой вклад.

Кроме того, нужно быть готовым работать
в течение долгого периода времени,

так как, сами понимаете,
нельзя всё закончить за год или два.

Нужно смотреть на пять или десять лет вперёд.

Но я думаю, что, имея представление об этом,
мы можем двигаться дальше.