Карн Росс: Независимый дипломат

После 15 лет работы в МИДе Великобритании Карн Росс становится «независимым дипломатом» и основывает смелую некоммерческую организацию, которая представляет небольшие, развивающиеся и еще непризнанные государства в международных отношениях. В ходе конференции BIF-5 он призывает к новому виду дипломатии, который позволяет высказываться представителям небольших стран, учитывает меняющиеся границы мира и приветствует инновации.

Моя история отчасти про войну.

Про разочарование.

Про смерть.

А еще про то, как снова открыть для себя

идеализм

посреди этих обломков.

Это, наверное, также урок о том,

как справляться

с нашим безумным, разваливающимся на части,

опасным миром 21-го столетия.

Я не верю в прямолинейные рассказы.

Я не верю в жизнь или историю,

описываемую по схеме: решение А привело к следствию Б,

которое привело к следствию C –

в эти аккуратные истории, которые нам рассказывают

и которые мы, наверное, ожидаем друг от друга.

Я верю в случайность,

и одна из причин почему я в нее верю –

то, что я стал дипломатом - тоже случайность.

Я дальтоник.

С рождения я не способен различать большинство цветов.

Именно по этому я ношу, как правило, серые и черные вещи,

и мне нужно, чтобы моя жена

помогала мне выбирать одежду.

Я всегда хотел стать летчиком-истребителем, когда был мальчишкой.

Я любил смотреть на самолеты, проносившиеся

над нашим загородным домом.

И это было мечтой моего отрочества – стать летчиком-истребителем.

Я сдавал тесты, необходимые для поступления на службу в Королевские Военно-воздушные Силы,

но, как вы понимаете, провалился.

Я не видел, как мигают различные сигнальные огни

и не различал цвета.

Таким образом, мне нужно было выбирать другую карьеру,

и это оказалось для меня относительно легко,

поскольку на протяжении всего своего детства я интересовался

международными отношениями.

Еще ребенком

я внимательно читал газеты.

Меня невероятно занимали события Холодной Войны,

переговоры по вопросу ядерных ракет

средней дальности,

опосредованные войны между Советским Союзом и США

в Анголе и Афганистане.

Эти вопросы по настоящему интересовали меня.

И я решил, в еще достаточно раннем возрасте,

что хочу стать дипломатом.

В один прекрасный день я объявил об этом своим родителям –

мой отец до сих пор отрицает это историю –

я сказал: «Папа, я хочу стать дипломатом».

Он повернулся ко мне и произнес:

«Карн, чтобы быть дипломатом, нужно быть очень умным».

(Смех)

Так моя цель была выбрана окончательно и бесповоротно.

В 1989 году

я поступил на службу в МИД Великобритании.

В том году заявления о приеме на работу в министерство подали 5000 кандидатов,

а взяли только 20.

И, как свидетельствуют эти цифры,

я был принят в элитарный

и завораживающий и кружащий голову мир.

Быть дипломатом для меня -- и тогда и сейчас --

это невероятная работа, и я люблю каждое её мгновение.

Я наслаждался этим статусом.

Я купил себе изящный костюм, стал носить ботинки на кожаной подошве

и получал удовольствие

от того ошеломляющего доступа к мировым событиям, который я получил.

Я побывал в Секторе Газа.

Я возглавлял отдел переговоров по мирному урегулированию на Ближнем Востоке

в МИДе Великобритании.

Я стал спичрайтером

британского министра иностранных дел.

Я встречался с Ясером Арафатом.

Я вел переговоры

с дипломатами Саддама в ООН.

Позже я уехал в Кабул

и работал в Афганистане после падения режима Талибов.

Я совершал перелеты

на транспортном самолете С-130

и ездил встречаться с военными лидерами

в их горных убежищах

для переговоров

о том, как истребить Аль-Каиду в Афганистане,

сопровождаемый своим специальным военным конвоем,

которого самого охранял отряд морских пехотинцев,

настолько это было опасно.

И это было захватывающе. Это было здорово.

Это было по-настоящему интересно.

Был великолепный подбор сотрудников,

невероятно сплоченная команда.

Но вершиной моей карьеры, как оказалось,

стало мое назначение в Нью-Йорк.

До этого я работал в Германии, Норвегии,

ряде других мест,

но получил должность в Нью-Йорке,

в Представительстве Великобритании в Совете Безопасности ООН

Я отвечал за ближневосточную тематику,

которая была моей специализацией.

Здесь я занимался такими вопросами,

как процесс ближневосточного мирного урегулирования,

дело Локерби --

мы можем обсудить это позднее, если хотите, --

но, прежде всего, я отвечал за Ирак,

его оружие массового поражения

и санкции, которые применили по отношению к Ираку

для того, чтобы заставить его разоружиться.

Я был главным британским переговорщиком

по этому вопросу

и с головой погрузился в проблему.

В любом случае,

мое время в должности было очень захватывающим периодом.

Я имею в виду, что это была очень драматичная дипломатия.

Мы занимались несколькими войнами

в течение моей работы в Нью-Йорке.

Я вел переговоры от имени моей страны

о принятии резолюции в Совете Безопасности

от 12 сентября 2001 года,

осуждающей теракт, свершенный днем ранее,

который, безусловно, глубоко задел всех нас,

живших на тот момент в Нью-Йорке.

Это был одновременно самый лучший и самый худший

жизненный опыт.

Я вел светскую жизнь.

Несмотря на то, что я помногу работал,

я жил в пентхаусе на Юнион Сквер.

Я был неженатым британским дипломатом в Нью-Йорке,

Вы можете себе представить, что это означает.

(Смех)

Это были хорошие времена.

Однако в 2002 году,

когда мой контракт подошел к концу,

я принял решение не возвращаться

на работу, которая ждала меня в Лондоне.

На самом деле, я решил взять творческий отпуск

в Нью Скул, Брюсе.

Каким-то непонятным, неясным образом,

я стал понимать, что происходит что-то не то

со мной и моей работой.

Я был истощен,

и я был разочарован

настолько, что просто не мог снова взяться за работу.

Я решил отдохнуть какое-то время.

Министерство оказалось очень великодушным.

Вы можете взять такой неоплачиваемый отпуск, как они его называют,

оставаясь при этом на дипломатической службе, но, в действительности, не работая.

Это было приятно.

В итоге, я решил

присоединиться к миссии ООН в Косово,

которое находилось на том момент под управлением администрации ООН.

И в Косово произошло два события,

которые опять-таки

показывают случайность жизни,

потому что они стали

двумя ключевыми событиями моей жизни

и перевели меня на следующий уровень.

Но это были случайные события.

Первое произошло летом 2004 года,

когда Британское правительство, немного неохотно,

решило открыть официальное расследование

касательно использования информации спецслужб в вопросе об оружии массового поражения

для того, чтобы начать войну в Ираке,

это очень ограниченная тематика.

Я тайно дал показания следствию.

Я очень много знал о том, как спецслужбы работали по вопросу Ирака

и его оружия массового поражения.

В показаниях следствию я сказал три вещи:

то, что правительство преувеличило разведданные,

которые были весьма четкими за все изученные мною годы.

Более того, и в нашем внутреннем расследовании делалось ясное заключение

о том, что иракское оружие массового поражения

не представляет угрозы для их соседей, не говоря уже о нас.

Во-вторых, правительство проигнорировало все возможные альтернативы войне,

что в некотором роде

было еще более позорным.

О третьей причине я не буду говорить.

Как бы то ни было, я дал эти показания

и это повергло меня в кризис.

Что мне было делать теперь?

Мои показания были глубоко критичными по отношению к моим коллегам,

министрам моего правительства, которые, как я считаю,

развязали войну, используя ложные доводы.

У меня был кризис.

Это было не очень приятно наблюдать.

Я жаловался, медлил в нерешительности.

Я долго утомлял разговорами свою многострадальную жену,

и в итоге принял решение уволиться из британского МИДа.

Как в фильме «Свой человек» с Аль Пачино, который вы, возможно, видели,

где герой возвращается на «Си-Би-Эс»,

после того как остался один в деле о табачниках,

и говорит: «Знаете, я не могу больше этим заниматься. Что-то сломалось».

Со мной было примерно так же. Я обожаю этот фильм.

Я чувствовал, что что-то сломалось.

Я просто не мог снова сидеть рядом с министром иностранных дел

или с премьер-министром, улыбаться

и делать то, что с радостью делал для них раньше.

Поэтому я хорошенько разбежался

и прыгнул в пропасть.

Это было очень неудобное и неприятное чувство.

Я начал падение.

Даже сегодня это падение не прекратилось,

я продолжаю падать.

Но отчасти я привык к этому ощущению.

И отчасти

это нравится мне больше,

чем стоять на краю пропасти

и размышлять о том, что делать.

Второе событие, которое произошло в Косово,

дало – простите, мне нужно сделать глоток воды.

Второе событие, которое произошло в Косово,

дало ответ на вопрос,

на которой я собственно не мог ответить :

«Что мне делать со своей жизнью?».

Я люблю дипломатию.

У меня нет планов относительно моей карьеры.

Я думал, что всю свою жизнь буду дипломатом, буду служить своей стране.

Я хотел быть послом,

и мои наставники, мои герои –

это люди, которые поднялись на вершину моей профессии,

и теперь я должен лишить себя этого?

Многие из моих друзей были все еще там.

Моя пенсия была там.

И я бросил все это.

И чем я собирался заниматься?

В том году, в Косово,

я видел ужасные, ужасные вещи.

В марте 2004 происходили страшные беспорядки

по всей провинции – как она тогда называлась – Косово.

18 человек были убиты.

Это была анархия.

Ужасно было видеть эту анархию

и понимать, что полиция и военные –

там было много военных подразделений –

на самом деле не могут остановить бушующие толпы людей,

выходящих на улицы.

И остановить эту толпу можно только тогда,

когда она сама решит остановиться,

или когда достаточно сожжет и убьет.

Это не очень приятно видеть, и я видел это.

Я прошел через это. Я прошел через эту толпу,

и вместе со своими албанскими друзьями, мы пытались остановить это, но нам не удалось.

Эти беспорядки научили меня одной вещи,

которая не всегда сразу очевидна, и это достаточно запутанная история.

Но одной из причин этих беспорядков –

которые продолжались несколько дней –

было то, что жители Косово

были лишены прав на свое собственное будущее.

По вопросу будущего Косово велись дипломатические переговоры,

в то время, как

косовское правительство, не говоря уже о населении Косово,

не принимало никакого участия

в этих переговорах.

Была целая претенциозная дипломатическая система,

этот переговорный процесс по вопросу о будущем Косово,

а косовары не были частью этого процесса.

Как ни странно, они были этим недовольны.

И беспорядки были одним из проявлений этого недовольства.

Это была не единственная причина,

в жизни не бывает простых истории с одной причиной.

Это была сложная ситуация,

и я не делаю вид, что она проще, чем была на самом деле.

Но это была одна из причин.

Эти события вдохновили меня –

или, чтобы быть более точным,

вдохновили мою жену.

Она сказала: «Почему бы тебе не консультировать косоваров?

Почему бы тебе не консультировать их правительство по вопросам дипломатии?».

Но косовары не могли иметь своего дипломатического ведомства.

Они не могли иметь своих дипломатов.

Им не разрешалось иметь внешнеполитическое ведомство,

чтобы заниматься этим чрезвычайно сложным процессом,

который стал известен как «Переговоры об окончательном статусе Косово».

Вот с этой идеи все и началось.

Это стало началом того, что позже превратилось в «Независимого Дипломата»,

первую в мире организацию, занимающуюся дипломатическим консультированием,

и вдобавок некоммерческую.

Все началось, когда я вернулся из Лондона

после работы в миссии ООН в Косово.

Я прилетел назад, поужинал с Премьер-министром Косово и сказал ему:

«Я готов приехать и консультировать вас по дипломатическим вопросам.

Мне знакома проблематика. Это то, чем я занимаюсь. Почему бы мне не приехать и не помочь Вам?»

Он поднял стопку анисовой водки и произнес:

«Да, Карн, давай».

И я приехал в Косово

и стал консультировать косовское правительство.

"Независимый Дипломат" консультировал трех премьер-министров Косово подряд

и многостороннюю команду переговорщиков Косово.

И Косово добилось независимости.

«Независимый Дипломат» открыл на сегодняшний день

пять дипломатических центров по всему миру,

и мы оказываем консультационные услуги семи или восьми

странам, или политическим группам,

в зависимости от того, как вы хотели бы их называть, --

я не очень силен в определениях.

Мы консультируем представителей Северного Кипра по вопросу объединения их острова.

Мы консультируем оппозицию Мьянмы,

правительство Южного Судана,

который станет – Вы слышите это здесь первыми –

– независимым государством в течение ближайших лет.

Мы консультируем западносахарский Фронт Полисарио,

который борется за возвращение независимости своей стране

от марокканской оккупации

после 34 лет отсутствия прав на территорию.

Мы консультируем различные островные государства в переговорах по вопросам климатических изменений,

которые должны достигнуть кульминации

в Копенгагене.

Здесь также присутствует доля случайности,

потому что, когда я только начинал создавать «Независимого Дипломата»,

я попал на прием в Палате Лордов,

совершенно нелепое место,

но я держал свой бокал вот так и натолкнулся

на парня, который стоял прямо за мной.

Мы разговорились, и после того

как я рассказал ему, чем я занимаюсь,

и, немного в возвышенной манере о том, что

собираюсь создать организацию «Независимый Дипломат» в Нью-Йорке.

На тот момент в деле был только я один,

и мы с женой снова переезжали в Нью-Йорк.

Он спросил меня: «Почему бы Вам не встретиться с моими коллегами в Нью-Йорке?»

Оказалось,

что он работает в инновационной компании под названием «?А что, если!»,

о которой кто-нибудь из вас возможно слышал.

Одно за другим,

все закончилось тем, что я стал сидеть в офисе

нью-йоркского представительства «?А что, если!»,

когда я начал работу «Независимого Дипломата».

Наблюдение за тем, как «?А что, если!»

разрабатывает новые вкусы для жевательной резинки «Ригли»

и новые разновидности "Колы",

помогло мне, на самом деле, разработать

новую стратегию для косоваров

и сахарцев из Западной Сахары.

Я начал понимать, что существуют разные способы дипломатии,

что дипломатия, также как бизнес,

это деятельность, направленная на решение проблем,

хотя понятие «инновации» до сих пор не существует в дипломатии.

Здесь сплошные игры с нулевой суммой, реальная политика

и устаревшие, учрежденные поколения назад институты,

где все всегда делается так, как они привыкли делать.

«Независимый Дипломат» сегодня

старается использовать методы, которым я научился в «?А что, если!»

Мы все сидели в одном офисе и кричали друг на друга через все помещение.

Мы все работаем на маленьких ноутбуках и двигаем столы, чтобы поменять наш ход мыслей.

Мы используем неспециалистов как экспертов,

которые могут ничего не знать о странах, с которыми мы работаем,

но которые знают что-то о чём-то другом,

чтобы попытаться привнести новый взгляд

на проблемы,

которые мы пытаемся решить для наших клиентов.

Это непросто, поскольку наши клиенты, по определению,

испытывают трудности, с дипломатической точки зрения.

Из всего этого, я не знаю,

можно извлечь несколько уроков,

личных и политических –

в каком-то смысле это все одно и то же.

Личный урок

заключается в том, что упасть в пропасть

в действительности полезно, и я советую сделать это.

Это полезно по меньшей мере раз в жизни.

Просто порвать со всем и прыгнуть.

Вторая вещь – это важный урок, касающийся современного мира.

«Независимый Дипломат» является частью тенденции

которая развивается и становится очевидной во всех уголках планеты,

суть которой в том, что мир распадается на куски.

Государства становятся мене важны, чем это было раньше,

и влияние государства ослабевает.

Это означает, что увеличивается влияние чего-то другого.

Этим чем-то другим являются неправительственные акторы.

Это могут быть корпорации,

мафиозные группировки, славные неправительственные организации,

это может быть что угодно

и в любом количестве.

Мы живем в более трудном для понимания и разбитом на куски мире.

Если правительства в меньшей степени способны

воздействовать на проблемы,

которые воздействуют на нас в мире,

то тогда возникает вопрос: кто остается, чтобы заниматься ими?

Кто должен брать на себя ответственность за решение этих проблем?

Мы сами.

Если они не могут справиться с этим, кто должен этим заниматься?

У нас нет другого выбора, кроме как принять такую действительность.

Это означает,

что больше не достаточно

сказать, что международные отношения, или глобальная политика,

или хаос в Сомали,

или то, что происходит в Мьянме, не касается вас,

и что пускай этим занимаются правительства.

Я могу связать любого из Вас

с помощью теории шести рукопожатий

с народным ополчением Аль-Шабааб в Сомали.

Спросите меня позже о деталях, но как ни странно, если вы едите рыбу,

то эта связь сушествует.

Мы все тесно связаны друг с другом.

И это не только теории Томаса Фридмана.

это, в действительности, можно доказать в каждом конкретном случае.

Это означает, что вместо того, чтобы просить политиков заняться проблемой,

вы сами должны подумать над тем, как её решить.

И «Независимый Дипломат» -- пример этого,

в некотором роде.

Нет каких-то четких примеров, но один пример все же есть:

то, как мир меняется,

воплощается в том, что происходит в там, где я работал, -

в Совете Безопасности ООН.

ООН была основана в 1945 году.

Ее хартия написана главным образом для того,

чтобы препятствовать конфликтам между государствами –

межгосударственным конфликтам.

Сегодня 80 процентов повестки дня

Совета Безопасности ООН –

внутристрановые конфликты,

в которых участвуют негосударственные стороны –

партизанские формирования, сепаратисты,

террористы, если вы хотите их так называть,

люди, которые не являются общепринятым правительством, или нормальным государством.

Таково состояние современного мира.

Когда я понял это

и вспомнил время своей работы в Совете Безопасности,

то, что произошло с косоварами,

я осознал, что, как правило,

люди, которых больше всего касалось то,

чем мы занимались в Совете Безопасности,

в действительности, отсутствовали там, их не приглашали,

для того, чтобы представить свою точку зрения Совету Безопасности,

я подумал, что это неправильно.

Необходимо что-то предпринимать.

Итак, я начал обычным способом.

Мы с коллегами из «Независимого Дипломата»

приехали на встречу в Совет Безопасности ООН.

Мы встретились с представителями 70 государств-членов ООН –

казахами, эфиопами, израильтянами –

кого не возьмите, мы встретились со всеми –

с Генеральным Секретарем, со всеми,

и мы сказали: «Это все неправильно.

Это ужасно, что вы не советуетесь с населением, которое по настоящему затронуто событиями.

Вы должны разработать систему,

когда вы по-настоящему приглашаете косоваров,

чтобы они пришли и сказали, что они думают.

Это позволит вам сказать мне – сказать им, что вы считаете.

Это будет замечательно. Вы сможете обменяться мнениями.

Вы сможете реально включить мнения этих людей в ваши решения,

отчего эти решения станут более эффективными и долгосрочными.

Супер-логично, не так ли?

Правда ведь, невероятно логично. Это очевидно и понятно любому.

И все поняли это. Все согласились: «Да, конечно, Вы абсолютно правы.

Возвращайтесь и мы обсудим это

примерно через полгода ».

И, конечно же, ничего не произошло. Никто ничего не сделал.

Совет Безопасности продолжает работать

точно также сегодня,

как и X лет назад,

как когда я там работал 10 лет назад.

Мы внимательно изучили

этот, по сути, провал

и стали думать, что можно с этим сделать.

Я подумал : «Черт меня побери,

если я проведу остаток моей жизни

лоббируя за эти убогие правительства,

чтобы было сделано то, что должно быть сделано.

Лучше мы сделаем так --

в действительности, сами организуем такие переговоры.

В настоящий момент «Независимый Дипломат»

ведет переговоры об организации встреч

между Советом Безопасности ООН

и сторонами конфликтов,

которые включены в повестку дня Совета Безопасности.

Мы привезем

представителей повстанческих групп Дарфура,

представителей Северной и Южной части Кипра,

повстанцев из провинции Ачех

и всех остальных из ужасно длинного списка

беспорядочных конфликтов со всего мира.

Мы стараемся привезти представителей сторон в Нью-Йорк,

чтобы они могли расположиться в спокойной

неофициальной обстановке без прессы

и объяснить то, чего они хотят,

представителям Совета Безопасности ООН,

и чтобы представители Совета Безопасности ООН

объяснили, чего хотят они.

Чтобы был реальный диалог,

которого раньше никогда не было.

И, конечно же, когда я рассказываю обо всем этом,

любой из Вас, кто знаком с политикой, подумает, что это чрезвычайно тяжело.

Я полностью соглашусь с Вами.

Шансы на провал очень высоки,

но абсолютно точно ничего не произойдет,

если мы не попытаемся сделать это.

И моя политика принципиально изменилась

с того времени, когда я был дипломатом, до сегодняшнего дня.

Я считаю, что важен результат, а не процесс,

и технологии, честно говоря, не так важны.

Расскажите о технологиях

всем этим иранским манифестантам, которые публикуют новости в Твиттере

и сидят сегодня из-за своих политических убеждений в тюрьмах Терегана,

где Ахмадинежад продолжает оставаться у власти.

Технологии не принесли политических изменений Ирану.

Вы должны взглянуть на результат и сказать самим себе:

«Что я должен сделать, чтобы добиться этого конкретного результата?»

Это политика 21 века.

И в этом смысле, «Независимый Дипломат»

олицетворяет эту фрагментацию, эти изменения,

которые происходят с нами.

Такова моя история. Спасибо.