У меня 99 проблем... и церебральный паралич лишь одна из них

«У меня церебральный паралич. Я всё время трясусь», — говорит Мэйсун Зайид в начале этой воодушевляющей и очень смешной речи. (Она и правда очень смешная!) «Я как помесь Шакиры и Мухаммеда Али». Американка арабского происхождения, актриса и эстрадный комик, филантроп и защитник прав инвалидов, Мэйсун грациозно и остроумно приоткрывает нам дверь в мир своих приключений.

Приветствую вас, женщины TED, как вы там?

(Приветственные возгласы)

Этого недостаточно.

Здравствуйте, дамы TED, как дела?

(Приветственные возгласы)

Меня зовут Мэйсун Зайид,

и я не пьяна,

но врач, принимавший роды
у моей матери, был пьян.

Он сделал моей маме шесть надрезов

в шести разных направлениях,

удушая меня, бедняжку, в процессе.

В результате у меня церебральный паралич,

что означает, что меня постоянно трясёт.

Взгляните.

Это истощает. Я как смесь Шакиры

и Мухаммеда Али.

(Смех)

Церебральный паралич
не генетическое заболевание.

Это не родовая травма.
Им нельзя заразиться.

Никто не накладывал заклятие
на матку моей мамы,

и я не получила это заболевание,
потому что мои родители — кузены.

Хотя, они, действительно, кузены.

(Смех)

Это происходит по случайности,

что подтверждает случай с моим рождением.

А теперь я должна предупредить вас,
что я вовсе не вдохновитель.

И я не хочу, чтобы кто-нибудь в этом зале

сочувствовал мне,

потому что в какой-то момент своей жизни

вы мечтали о том, чтобы быть инвалидами.

Давайте представим себе:

канун Рождества, вы приехали в супермаркет

и наматываете круги,
ища место для парковки.

И что вы видите?

16 свободных мест для инвалидов.

Вы восклицаете: «Боже, ну нельзя ли мне

быть хочу чуточку инвалидом?»

(Смех)

Также я должна сказать вам,

что у меня 99 проблем,
и церебральный паралич лишь одна из них.

Если бы существовали
Олимпийские игры по притеснению,

я была бы золотым медалистом.

Я палестинка, мусульманка,
женщина и инвалид,

а ещё я живу в Нью-Джерси.

(Смех) (Аплодисменты)

Ваша самооценка сейчас точно
должна была повыситься.

Клиффсайд Парк, Нью-Джерси —
мой родной город.

Меня всегда забавлял тот факт,

что мой район и мой недуг

имеют одни и те же инициалы.

Мне также нравится то,
что, если бы я захотела

прогуляться от своего дома до Нью-Йорка,
я могла бы это сделать.

Много людей с церебральным параличом
не ходят,

но мои родители не верили в «не могу».

Отцовской мантрой было:

«Ты можешь это сделать, да,
ты можешь-можешь».

(Смех)

Так что когда три моих старших сестры
мыли полы,

мыла и я.

Три моих старших сестры ходили
в обыкновенную государственную школу,

и мои родители засудили бы
школьную систему,

если бы я тоже не ходила в такую школу.

И если мы не получали пятёрки
по всем предметам,

во всех нас летели мамины тапки.

(Смех)

Мой отец научил меня ходить,
когда мне было пять лет,

поставив мои пятки на свои ступни

и просто расхаживая таким образом.

Другая тактика, какую он использовал,
заключалась в размахивании

долларом прямо у меня перед носом,
а я преследовала этот доллар.

(Смех)

Стриптизёрша внутри меня
была очень сильна.

(Смех)

Да уж. В первый день в детском саду

я ходила как чемпион,

которого слишком долго били.

Когда я росла, в нашем городе
было только шесть арабов,

и все принадлежали к моей семье.

Теперь у нас 20 арабов,

и они все также из моей семьи.
(Смех)

Я не думаю, что кто-нибудь
вообще заметил, что мы не итальянцы.

(Смех) (Аплодисменты)

Это было до теракта 9/11 и до того,

как политики решили,
что фразу «Я ненавижу мусульман»

уместно использовать
в качестве слогана предвыборной кампании.

У людей, рядом с которыми я росла,
не было проблем с моей верой.

Однако, они очень беспокоились,

что я доведу себя до истощения
в священный месяц Рамадан.

Я им объясняла,
что у меня достаточно жира,

чтобы протянуть целых три месяца,

так что поститься от восхода до заката
было сущим пустяком для меня.

Я танцевала степ на Бродвее.

Ага, на Бродвее. С ума сойти, да?
(Аплодисменты)

Мои родители не могли себе позволить
обеспечить мне физиотерапию,

поэтому они отправили меня
заниматься танцами.

Я научилась танцевать на каблуках,

что означает, что я и ходить на них умею.

А так как я из Джерси,

мы все там очень стремимся
выглядеть изысканно,

так что, если мои друзья
ходили на каблуках, то и я тоже.

И когда мои друзья уезжали
на летние каникулы

на пляжи Джерси, они ехали без меня.

Моё лето проходило в военной зоне,

потому что родители боялись,

что если мы не будем
возвращаться в Палестину

буквально каждое лето,

из нас вырастут Мадонны.

(Смех)

Летние каникулы частенько состояли

из попыток отца вылечить меня:

я пила оленье молоко,

мне ставили банки на спину,

меня окунали в Мёртвое море.

Я помню, как вода жгла мне глаза,

и я думала: «Сработало! Сработало!»

(Смех)

Но одно спасительное лечение
мы всё-таки нашли — это йога.

Должна признаться, жуткая скукотища,

но до того, как я стала заниматься йогой,

я была эстрадным комиком,
который на эстраде стоять не мог.

А теперь я могу стоять хоть на голове.

Мои родители укрепили во мне веру в то,

что я могу делать всё, что угодно,

что не существует невыполнимых желаний.

Моей мечтой было играть

в мыльной опере «Главный Госпиталь».

Я поступала в вуз
в эпоху политики равных возможностей

и получила отличную стипендию в ГУА,

Государственном университете Аризоны,

потому что я попадала
под любую категорию меньшинств.

Я была словно ручным лемуром
на театральном отделении.

Все души во мне не чаяли.

Я выполняла домашнюю работу
для менее смышлёных детей,

я получала пятёрки
по всем своим предметам,

и пятёрки по всем их предметам.

Каждый раз, когда я разыгрывала сцену

из «Стеклянного зверинца»,

мои учителя рыдали.

Но меня никогда не выбирали на роль.

Наконец, в выпускной год

ГУА решил устроить шоу под названием

«В Джексоне танцуют очень медленно».

Это пьеса о девочке
с церебральным параличом.

Я была девочкой
с церебральным параличом.

И я начала кричать с крыш:

«Наконец-то я получу роль!

У меня церебральный паралич!

Свобода в кои-то веки! Свобода!

Господи Всевышний, наконец-то свобода!»

Роль я не получила. (Смех)

Шерри Браун получила роль.

Я тут же направилась
к декану театрального факультета,

истерически плача,
как будто кто-то подстрелил мою кошку,

для того, чтобы спросить её, почему.

И она ответила, что они решили,

что я не смогу выполнить некоторые трюки.

Я сказала: «Извините, пожалуйста,
но если я не могу выполнять трюки,

то моя героиня и подавно не сможет!»

(Смех) (Аплодисменты)

Это была роль, для которой я была
в прямом смысле рождена,

а они отдали её актрисе,
даже не имевшей ЦП.

Университет подражал жизни.

У Голливуда грязное прошлое, связанное

с утверждением актёров в полном здравии

на роли людей
с ограниченными возможностями.

После окончания учебы я вернулась домой.

Моим первым актёрским выступлением

стала телевизионная роль
в массовой сцене в мыльной опере.

Моя мечта воплощалась в жизнь.

И я знала, что от роли
«посетительницы забегаловки»

я вмиг буду повышена до роли
«эксцентричной лучшей подруги».

Но вместо этого
я так и оставалась предметом мебели,

узнаваемым только со спины.

Мне стало ясно,

что режиссёры по подбору актёров

не нанимали нетвёрдо стоящих
на ногах инвалидов из нацменьшинств.

Они нанимали только идеальных людей.

Но были и исключения из правил.

Я выросла на фильмах Вупи Голдберг,

Розанны Барр, на программах Эллен.

И у всех этих женщин
была одна общая черта —

они были комедийными актрисами.

Так что и я стала комиком.

(Смех) (Аплодисменты)

В качестве первой работы
я возила знаменитых комиков

из Нью-Йорка на выступления в Нью-Джерси,

и мне никогда не забыть
выражение лица первого комика,

которого я собралась везти,
когда он осознал,

что он нёсся в машине
по скоростной магистрали Нью-Джерси

с девушкой
с церебральным параличом у руля.

Я выступала в клубах по всей Америке.

Я также делала шоу
на арабском языке на Ближнем Востоке,

без цензуры, не закрывая лицо.

Некоторые говорят, что я —

первый эстрадный комик в арабском мире.

Мне не нравится утверждать,
что я в чём-то первая,

но я точно знаю,
что они никогда не слышали

этого противного слуха о том,
что женщины не умеют шутить,

и наше чувство юмора
им очень даже нравится!

В 2003 году вместе с моим братом по духу,
Дином Обейдалахом,

мы основали Нью-Йоркский
арабо-американский комедийный фестиваль,

который проводится уже в десятый раз.

Нашей целью было изменить к лучшему
негативное восприятие

арабо-американцев в СМИ,

и вместе с тем напомнить режиссёрам,

что азиаты и арабы — это не синонимы.

(Смех)

Освещать арабов на телевидении
было намного проще,

нежели преодолевать трудности борьбы

со стереотипами,
связанными с инвалидностью.

Настоящий успех пришёл ко мне в 2010 году.

Я была приглашена в качестве гостя

в шоу-программу новостей

на кабельном канале

«Обратный отсчёт
вместе с Китом Олберманном».

Я пришла туда,
нарядившись как на выпускной бал,

а они быстро завели меня в студию

и усадили на вертящийся стул на колёсиках.

Я посмотрела на ассистента режиссёра
и сказала ей:

«Извините, а можно мне другой стул?»

А она посмотрела на меня и сказала:

«Пять, четыре, три, два...»

И мы были в эфире. Круто, правда?

В результате мне пришлось держаться
за стол ведущего,

чтобы не укатиться с экрана
во время эфира,

а когда интервью закончилось,
я была в ярости.

У меня наконец-то появился шанс,
а я облажалась.

Я была уверена,
что меня никогда туда снова не позовут.

Но мистер Олберманн
не только позвал меня ещё раз,

но и сделал меня
штатным сотрудником передачи.

Ну и приклеил мой стул к полу.

(Смех) (Аплодисменты)

Одним занимательным фактом,
который я усвоила в эфире

с Китом Олберманном, было то,
что люди в интернете — отморозки.

Люди говорят, что дети злы,

но надо мной никогда не смеялись
ни в детском, ни во взрослом возрасте.

Внезапно моя инвалидность в интернете
стала допустимым поводом для шуток.

Я смотрела в интернете ролики из эфира
и видела комментарии типа:

«А чё она трясется?»

«А она чё — отсталая?»

И мой любимый:
«Бедный криворотый террорист.

Чем она болеет?

Нам следовало бы за неё молиться».

Один комментатор даже предложил

добавлять мою инвалидность
в послужной список:

сценарист, комик, церебральный паралич.

Инвалидность видна так же,
как и расовая принадлежность.

Если инвалид-колясочник
не может сыграть Бейонсе,

то и Бейонсе не должна играть
инвалида-колясочника.

Инвалиды — это самое большое —

да, они заслуживают аплодисментов!

(Аплодисменты)

Люди с инвалидностью —
самое большое меньшинство в мире,

но при этом наименее представленное

в индустрии шоу-бизнеса.

Доктора говорили, что я не смогу ходить,

но вот она я перед вами.

Но, если бы я выросла
с социальными сетями,

то не думаю, что была бы сейчас здесь.

Я надеюсь, что вместе

мы сможем создать
больше положительных образов

инвалидности, как в СМИ,
так и в повседневной жизни.

Может, больше положительных образов

уменьшили бы степень ненависти
в интернете.

А, может, и нет.

Может быть, всё ещё нужна
целая деревня народу,

чтобы хорошо воспитать наших детей.

Моя кривая тропинка привела меня

в очень захватывающие места.

Мне довелось пройти по красной дорожке

рядом со звездой мыльных опер Сьюзан Луччи

и культовой Лорэйн Арбас.

Мне довелось сняться в кино
с Адамом Сэндлером

и поработать с моим кумиром,

удивительным Дэйвом Мэттьюсом.

Я побывала в мировом турне
со своим шоу «Арабы буянят».

Я была делегатом,

представляющим великий штат Нью-Джерси

в Национальном демократическом
комитете в 2008 году.

И также основала «Дети Мейсун» —

благотворительную организацию,
которая надеется

дать детям палестинских беженцев

хотя бы толику тех возможностей,
что родители дали мне.

Но момент, запомнившийся мне более всего

до сегодняшнего дня —

(Смех) (Аплодисменты) —

момент, запомнившийся мне больше всего, —

это моё выступление

перед человеком,
который летает как бабочка

и жалит как пчела,

у которого болезнь Паркинсона,
и он трясётся так же, как я, —

перед Мухаммедом Али.

(Аплодисменты)

Это был единственный раз,

когда мой отец
видел моё выступление живьём,

и сегодняшнюю лекцию
я бы хотела посвятить его памяти.

(Говорит по-арабски)

Меня зовут Мэйсун Зайид,

и если я могу-могу,
то и вы можете-можете.

(Аплодисменты)