Как я защищаю правопорядок

Каждый человек имеет право на защиту в соответствии с законодательством своей страны, даже когда про эти законы забывают или игнорируют. Рассказывая нам три случая из своей международной юридической практики, Кимберли Мотли, американский адвокат, работающая в Афганистане и других странах, показывает нам, как законы страны способны объединить правосудие и справедливость, если они используются по своему прямому назначению — защищать.

Позвольте рассказать вам

историю о девочке, которую зовут Нагма.

Нагма жила в лагере беженцев

с родителями и восемью братьями
и сёстрами.

Каждое утро её отец просыпался

с надеждой, что его возьмут
на строительные работы

и в удачный месяц он сможет заработать
50 долларов.

Зима была очень суровой,

и, к большому несчастью,
брат Нагмы умер,

а мама тяжело заболела.

В отчаянии её отец пошёл к соседу,

чтобы занять у него 2 500 долларов.

После нескольких месяцев ожидания

сосед потерял терпение.

Он потребовал, чтобы ему вернули долг.

К сожалению, у отца Нагмы не было денег,

поэтому он и его сосед
пришли к соглашению о джирге.

Простыми словами джирга —
это форма посредничества,

используемая в неформальной системе
правосудия в Афганистане.

Как правило,
это совет религиозных лидеров

и старейшин.

Джирга часто используется в сельских
странах, таких, как Афганистан,

где имеется
глубоко укоренившееся чувство

недовольства официальной системой.

На джирге мужчины посовещались

и решили, что наилучшим способом
вернуть долг

будет женитьба Нагмы
и 21-летнего сына соседа.

Нагме было 6 лет.

К сожалению, истории как у Нагмы

встречаются слишком часто.

Находясь в своём спокойном мире,

мы можем расценивать такие рассказы,

как очередной сокрушительный удар
по правам женщин.

И если вы видели Афганистан в новостях,

у вас может сложиться впечатление,
что это несостоявшееся государство.

Однако, в Афганистане
существует правовая система,

и, хотя джирга строится
на давних племенных обычаях,

принятым на ней решениям
нужно строго следовать.

И никто даже не заикается о том,

что отдавать ребёнка взамен долга —

не только крайне аморально,
но и незаконно.

В 2008 году я поехала в Афганистан

по программе финансирования правосудия.

Изначально я поехала туда на 9 месяцев,

чтобы обучать афганских юристов.

В течение этого времени
я разъезжала по стране,

разговаривала с сотнями людей,
запертых в тюрьмах,

общалась со многими предпринимателями,

работающими в Афганистане.

Из этих разговоров

я стала понимать взаимосвязь

между бизнесом и людьми,

и как пренебрегают законами,
которые должны

защищать их,

в то время как грубыми и незаконными
карательными мерами злоупотребляют.

Это подтолкнуло меня
к поиску справедливости.

Для меня справедливость значит

применение законов
по их прямому назначению,

а именно для защиты.

Ролью закона является защита.

В результате, я решила
открыть частную практику

и стала первым в Афганистане
иностранным представителем

сторон в суде.

На протяжении всего этого времени
я изучила много законов,

беседовала со многими людьми,

прочитала кучу дел

и обнаружила,
что недостаток справедливости

является проблемой
не только в Афганистане,

но и во всём мире.

И хотя изначально я избегала ведения дел

по правам человека,

потому что меня
действительно беспокоило,

как это повлияет на меня
на профессиональном и личном уровне,

я решила, что необходимость
в справедливости так велика,

что я не могла больше её игнорировать.

Я начала представлять интересы
таких людей, как Нагма,

в том числе бесплатно.

Учитывая свой опыт в Афганистане,

и 10-летнюю адвокатскую практику,

я представляла интересы руководителей
компаний из списка Fortune 500,

послов и таких же девочек, как Нагма,

при этом с большим успехом.

Причина моего успеха весьма проста:

я работаю с системой изнутри

и использую закон

по его прямому предназначению.

Я нахожу,

что достижение справедливости
в таких местах, как Афганистан,

тяжело, и тому есть 3 причины.

Первая причина,
говоря простым языком, лежит

в крайней необразованности людей
в сфере своих законных прав.

И я нахожу эту проблему глобальной.

Вторая причина в том,

что не смотря на то,
что законы прописаны,

их зачастую игнорируют или замещают

родовыми обычаями,
как в случае с джирга,

когда Нагму отдали в счёт долга.

А третья проблема
в достижении справедливости

в том, что, несмотря
на достойную законодательную базу,

нет людей или юристов,
готовых бороться

за их применение.

Именно это я и делаю:
я обращаюсь к существующим законам,

зачастую неиспользуемым,

и работаю с ними
на пользу своих клиентов.

Нам всем необходимо создать
глобальную культуру

прав человека

и вкладывать в развитие
мировой экономики по правам человека.

Работая с таким подходом,

мы можем значительно улучшить
правосудие в глобальном масштабе.

Вернёмся к истории Нагмы.

Несколько людей, узнав о ней,

связались со мной, потому что хотели

заплатить тот самый долг —
2 500 долларов.

Но не всё так просто.

Невозможно заплатить деньги

и думать, что проблема испарится.

Всё работает не так в Афганистане.

Я сказала, что займусь этим вопросом.

Но для того, чтобы сделать это,

необходимо было созвать
второй совет джирга —

апелляционный.

А для того, чтобы это случилось,

нам нужно было собрать вместе
всех старейшин деревни,

всех племенных лидеров

и всех религиозных лидеров.

Должны были дать согласие отец Нагмы,

его сосед,

а также сын соседа.

Я подумала, что, если собираюсь
вовлечься во всю эту историю,

то им также придётся согласиться
на моё председательство на этом совете.

После многочасовых разговоров,

выслеживания,

и примерно 30 чашек чая

они, наконец, согласились на проведение

повторного джирга.

Отличительным во втором совете было то,

что закон стал
ключевым моментом обсуждения.

Для меня было очень важно,

чтобы они осознали, что Нагма

имеет право на защиту.

В конце джирга

судьёй было вынесено определение

об отмене первого решения

и выплате долга в сумме 2 500 долларов.

Мы все подписали
письменное распоряжение,

в котором все мужчины признали,

что содеянное ими было незаконно

и что, если они сделают это снова,
они попадут в тюрьму.

Самое…

(Аплодисменты)

Спасибо.

Самое главное,

помолвка была расторгнута

и Нагма была свободна.

Защита Нагмы и её права на свободу

защищает и нас.

Величина рисков,
связанных с моей работой

выше среднего.

Меня временно задерживали,

обвиняли в содержании притона,

обвиняли в шпионаже.

В мой офис забрасывали гранату.

Но я не прекратила свою работу.

Я считаю, что в моей работе

награда намного выше всех рисков.

И по сравнению с тем, как рискую я,

мои клиенты рискуют гораздо сильнее,

ведь они могут потерять намного больше,

если об их случае умолчат

или хуже того, если их накажут за то,
что наняли меня адвокатом.

С каждым делом, за которое я берусь,

я понимаю, что насколько сильно
я стою за своих клиентов,

настолько же сильно они стоят за меня.

Вот что позволяет мне
продолжать своё дело.

Закон, как рычаг воздействия,

имеет решающее значение в нашей защите.

Работа журналистов очень важна в том,

чтобы эта информация была доведена
до общественности.

Зачастую мы получаем информацию
от журналистов,

но забываем,
как она дошла до нас.

Это фотография

Объединения Британской Прессы
в Афганистане.

Она была сделана 2 года назад
моим другом Дэвидом Гиллом.

Согласно данным Комитета
по защите журналистов

с 2010 года тысячи журналистов

получили угрозы, были травмированы,

убиты или задержаны.

Очень часто,
когда мы получаем информацию,

мы забываем,
кого она затрагивает

или как мы её получаем.

Работа как иностранных,
так и местных журналистов

просто поразительна, особенно
в таких местах, как Афганистан.

Важно, чтобы мы никогда
об этом не забывали,

потому что они защищают

не только наше право
на получение информации,

но и свободу прессы,
которая имеет

первостепенное значение
для демократического общества.

Мэт Розенберг работает журналистом
в Афганистане.

Он работает в The New York Times,

и, к сожалению,
несколько месяцев назад

он написал статью,
которая вызвала недовольство

людей в правительстве.

В результате он был временно задержан,

а потом незаконно выслан из страны.

Я представляю интересы Мэта.

После разбирательства с правительством

я смогла в законном порядке признать

факт того, что его депортация
была неправомерна,

и что в Афганистане
существует свобода прессы,

за нарушение которой
имеются последствия.

Я рада сообщить,

что несколько дней назад

правительство Афганистана

официально пригласило его
обратно в страну

и отменило приказ о его депортации.

(Аплодисменты)

Если один журналист подвергается цензуре,
то это запугивает других,

и вскоре народ замолкает.

Крайне важно защищать журналистов

и свободу прессы,

потому что это заставляет правительства
нести ответственность

за свои решения и быть более открытыми.

Защищая журналистов и наше право

на получение информации,
мы защищаем себя.

Мир постоянно меняется.
Сегодня мы живём в другом мире,

и то, что когда-то
было личной проблемой,

становится проблемой общемировой.

Две недели назад в Афганистане
впервые состоялась

демократическая передача власти

избранному президенту Ашрафу Гани.
Это невероятное событие.

Я очень оптимистична по отношению к нему

и надеюсь, что он привнесёт в Афганистан

необходимые изменения,

особенно в правовой сфере.

Мы живём в ином мире.

Мы живём в мире,
в котором моя восьмилетняя дочь

знает только чёрнокожего президента.

Велика вероятность того,
что нашим следующим президентом

будет женщина.

И по мере взросления,
моя дочь будет спрашивать,

может ли белокожий человек
быть президентом?

(Смех)

(Аплодисменты)

Мир меняется, и нам необходимо
меняться вместе с ним.

То, что когда-то было проблемой

одного человека,
теперь является проблемой каждого.

Согласно данным ЮНИСЕФ

сегодня более 280 миллионов

девочек и мальчиков младше 15 лет

находятся в браке.

280 миллионов.

Детские браки расширяют порочный круг

бедности, плохого здоровья,
недостатка образования.

В 12 лет Саха́р вышла замуж.

Её принудил к этому браку

и продал собственный брат.

Когда она попала в дом мужа,

её заставили заниматься проституцией.

За отказ её подвергали пыткам.

Её жестоко избивали
металлическими прутьями,

обжигали её тело,

морили голодом, связав в подвале,

вырывали ей ногти плоскогубцами.

В какой-то момент

ей удалось убежать из этой комнаты пыток

в соседний дом.

А когда она пришла туда,
вместо того, чтобы защитить,

соседи утащили её обратно

в дом мужа,

и там её стали пытать ещё больше.

Я впервые встретила Саха́р,
благодаря организации

«Женщины для женщин Афганистана»,

которые дали ей убежище.

Как адвокат,
я стараюсь быть очень сильной

для всех своих клиентов,

потому что это очень важно для меня.

Но увидеть её,

то, как истерзана и слаба она была,

было очень тяжело.

У нас ушли недели на то, чтобы выяснить,

что в действительности
происходило с ней,

когда она находилась в этом доме.

Наконец, она начала открываться мне.

Когда она начала говорить,

я услышала,

что она не знала,
какие у неё были права,

однако понимала, что у неё есть
некий уровень защиты

от государства, обрёкшего её на это.

Так мы смогли поговорить

о законных вариантах выхода из ситуации.

Мы решили довести это дело

до Верховного Суда.

Это является чрезвычайно важным,

потому что это был первый раз,

когда жертву домашнего насилия
в Афганистане

представлял адвокат.

Закон, который годами
был прописан в кодексах,

не использовался ни разу
до случая с Саха́р.

Вдобавок к этому, мы решили

подать иск на возмещение ущерба,

опять же таки, обращаясь к закону,
который никогда не использовали.

Мы использовали его для этого случая.

И вот мы уже в Верховном Суде

выступаем перед 12 Афганскими судьями.

Я — американская женщина-адвокат,

и Саха́р — молодая девушка,

которая едва разговаривала шёпотом,
когда я впервые встретила её.

Она смогла постоять за себя,

высказать своё мнение.

Эта девочка сказала им,
что хочет справедливости.

И она её получила.

В конце процесса суд единогласно решил,

что родственники мужа
должны быть арестованы за содеянное.

Её чёртов брат
тоже должен быть арестован

за то, что продал её —

(Аплодисменты)

а также признали, что у неё есть право

на гражданскую компенсацию.

Саха́р показала нам,
что мы можем бороться

с существующими аморальными обычаями,
используя закон

по его прямому назначению.

Защищая Саха́р,

мы можем защитить и себя.

После более 6 лет работы

в Афганистане

многие члены моей семьи и друзья думают,

что то, чем я занимаюсь, выглядит так.

(Смех)

Но в действительности, всё, что я делаю,
выглядит вот так.

Мы все можем что-то предпринять.

Я не говорю, что всем нужно купить билет
и полететь в Афганистан,

но мы можем внести вклад

в мировую систему прав человека.

Мы можем создать культуру прозрачности

и подотчётности законам,

и заставить правительства
отвечать перед нами

так же, как и мы отвечаем перед ними.

Несколько месяцев назад
южноафриканский журналист

посетил меня в моём офисе.

Он сказал: «Я хотел встретиться с вами.

Я хотел увидеть,
как выглядит этот сумасшедший человек».

Законы принадлежат нам.

Не смотря
на этническую принадлежность,

национальность, пол, расу,

они принадлежат нам.

И борьба за справедливость
не является безумием.

Бизнесу тоже нужно
участвовать в программах.

Корпоративные инвестиции
в права человека

являются приростом
к капиталу предприятий.

И будь это коммерческая организация,
или НПО,

или отдельный гражданин — нормы права
идут на пользу каждому из нас.

Работая вместе,
с согласованным ходом мыслей,

через людей, общественность
и частный сектор

мы можем создать
глобальную систему прав человека

и стать мировыми инвесторами
этой системы.

Поступая так,

мы вместе сможем достичь справедливости.

Спасибо.

(Аплодисменты)