Как я работаю для того, чтобы уберечь женщин от убийств чести

Ежегодно в Пакистане регистрируется почти 1 000 «убийств чести», убийств, совершённых членом семьи за поведение, которое считается позорным, такое как отношения вне брака. Когда подруга Халиды Брохи была убита в одном из таких случаев, она развернула кампанию против этой практики. Но на пути её ждало сопротивление от неожиданного источника — того самого общества, которое она пыталась защитить. В этом сильном и откровенном выступлении Брохи делится с нами тем, как она внимательно изучила процесс, и предлагает свой поучительный опыт другим пылким активистам.

Готовясь к своему выступлению,

я размышляла над своей жизнью
и пыталась понять,

с какого именно момента
начался мой путь.

Прошло немало времени,
но я так и не могла определить

начало, середину и конец своей истории.

Я всегда думала, что всё началось

одним прекрасным днём в моей общине,
когда мама сказала мне, что я избежала

3 браков по договорённости к тому времени,
как мне исполнилось 2 года.

Или одним вечером, когда в 8 домах
в деревне отключился свет,

и отец сидел, окружённый нами,

и рассказывал нам истории о том, как,
будучи ребёнком, боролся за то,

чтобы ходить в школу, а его отец-фермер
хотел, чтобы он работал с ним в поле.

Или тёмной ночью, когда мне было 16 лет

и когда 3 ребёнка пришли ко мне
и прошептали на ухо,

что моя подруга стала жертвой того,
что называлось «убийством чести».

Но потом я осознала,

что несмотря на то, какой вклад
эти моменты внесли в мой жизненный путь,

как они повлияли на него,

они не были его началом.

Истинное начало моего пути
было у глинобитного дома

в верхнем Синдхе в Пакистане,

где мой отец взял за руку
мою 14-летнюю мать,

когда они решили уйти из деревни

и перебраться в город,
где их дети смогли бы ходить в школу.

В какой-то степени
я чувствую, что моя жизнь

является своего рода результатом
мудрого выбора и решений моих родителей.

Таким же было их другое решение

сохранить у меня и моих братьев и сестёр
связь с нашими корнями.

Когда мы жили в общине, которая, как я
с нежностью вспоминаю, называлась Рибабад,

что означает община бедных,

мой отец позаботился о том,
чтобы у нас был дом на родине в селе.

Я родом из коренного племени,
живущего в горах Балочистана,

называемого Брахви.

Брахви или Брохи означает «горец»
и ещё это мой язык.

Благодаря очень строгим правилам отца
о единении с нашими обычаями

я жила красивой жизнью, наполненной
песнями, культурой, традициями, историями,

горами и большим количеством овец.

Но жизнь в двух противоположностях

между традициями своей культуры,
своей деревни

и современным образованием в школе
была непроста.

Я знала, что была единственной девочкой,
у которой была такая свобода,

и чувствовала за это вину.

Пока я ходила в школу в Карачи
и Хайдарабаде,

многих моих кузин и подруг детства
выдавали замуж.

Кого-то за пожилых мужчин,
кого-то в обмен на что-то,

кого-то в роли вторых жён.

Я видела красивые традиции,
но их магия рассеивалась передо мной,

когда я видела, что рождение девочки
праздновалось с грустью,

когда женщинам говорили,
что терпение — их главное достоинство.

До 16 лет

я исцеляла свою печаль плачем,

в основном ночью, когда все спали.

Я рыдала в подушку до тех пор,

пока однажды ночью не узнала,
что мою подругу убили

во имя чести.

Убийство чести является обычаем,

когда мужчин или женщин,
подозреваемых в связях

до или вне брака,

убивают члены семьи.

Обычно убийцей выступает брат, отец
или дядя.

По данным ООН в Пакистане ежегодно
происходит около 1 000 убийств чести,

и это только зарегистрированные случаи.

Обычай, в котором убивают,
не имел для меня никакого смысла.

Я знала, что на этот раз
я должна была с этим что-то сделать.

Я не собиралась засыпать в слезах.

Я хотела сделать что-то, что угодно,
чтобы остановить это.

Мне было 16. Я начала писать стихи

и ходить от двери к двери,
рассказывая людям об убийствах чести,

почему они происходят
и почему их нужно остановить,

и повышая осведомлённость людей,

пока не нашла гораздо лучший способ
справиться с этой проблемой.

В те дни мы жили в очень маленьком
однокомнатном домике в Карачи.

Каждый год во время муссонного сезона
наш дом затапливало

дождевой и сточной водой,

и отец с мамой выносили воду из дома.

Как-то в один из дней отец принёс домой
огромный аппарат, компьютер.

Он был настолько большим, что, казалось,
займёт половину единственной комнаты.

У него было много частей и проводов,
которые нужно было подсоединить.

И тем не менее,
это было самым интересным,

что когда-либо случалось со мной
и моими сёстрами.

Мой старший брат Али был
ответственным за работу компьютера,

и каждой из нас выделялось 10-15 минут
в день на его использование.

Так как я была самой старшей из 8 детей,

мне приходилось пользоваться им
самой последней

и уже после того, как я помою посуду,

уберу в доме,
приготовлю ужин вместе с мамой

и постелю одеяла на пол,
чтобы все могли пойти спать.

После этого я бежала к компьютеру,

подключала его к интернету

и на 10-15 минут
испытывала истинную радость и удивление.

В те дни я обнаружила сайт
под названием «Джугл».

[Google] (Смех)

В своём неистовом желании
сделать что-то с этим обычаем

я использовала Google
и нашла Facebook,

веб-сайт, где люди могут общаться
с кем угодно по всему миру.

Так из своей маленькой комнаты
с цементной крышей в Карачи

я связалась с людьми из Великобритании,
США, Австралии и Канады

и создала кампанию под названием

«ОЧНИТЕСЬ
— кампания против убийств чести».

Всего за несколько месяцев
она стала огромной.

Я получила большую поддержку
со всех уголков мира.

С нами связывались СМИ.

К нам обращалось очень много людей,
желая информировать общественность.

Кампания стала настолько большой, что
из онлайн перешла на улицы моего города,

где мы устраивали митинги и забастовки,

пытаясь изменить политику в Пакистане
в поддержку женщин.

И в то время как я думала,
что всё было идеально,

а моя команда, состоявшая в то время
из друзей и соседей,

думала, что всё шло хорошо,

мы даже не подозревали, что на нас
надвигалась большая волна оппозиции.

Моё сообщество выступило против нас,

говоря, что мы распространяем
неисламское поведение.

Мы бросали вызов многовековым традициям
в этих сообществах.

Я помню, как мой отец получал
анонимные письма, в которых говорилось:

«Твоя дочь
распространяет западную культуру

в уважаемых обществах».

Однажды наш автомобиль
закидали камнями.

В один из дней я пошла в офис
и обнаружила металлическую вывеску,

смятую и сломанную, словно куча людей
били её чем-то тяжёлым.

Всё стало настолько плохо, что мне пришлось
скрывать себя разными способами.

Я завешивала окна в машине,

носила паранджу, не говорила,
когда была на публике,

но в итоге ситуация стала хуже,
когда моя жизнь была под угрозой,

и мне пришлось уехать назад в Карачи
и прекратить нашу деятельность.

В Карачи, будучи 18-летней девушкой,

я думала, что это был
самый большой провал в моей жизни.

Я была опустошена.

Как подросток, я винила себя
во всём случившемся.

Но получилось так,
что, когда мы всё обдумали,

мы осознали, что действительно
это была вина моя и моей команды.

Было 2 основные причины,
по которым провалилась наша кампания.

Первой причиной было то,

что мы пошли против
основных ценностей людей.

Мы говорили «нет» тому,
что было очень важно для них,

бросая вызов их кодексу чести

и причиняя им глубокую боль.

А вторая причина, осознание которой
стало для меня

очень важным, удивительным
и неожиданным,

была в том, что мы не подключали
к процессу истинных героев,

тех, кто должен был бороться
за самих себя.

Женщины в деревнях не имели понятия о том,
что мы боролись за них на улицах.

Каждый раз, возвращаясь домой,

я видела своих кузин и подруг
с вуалью на лицах

и спрашивала: «Что случилось?»

Они отвечали, что их побили мужья.

Но мы ведь ведём борьбу за вас на улицах!

Мы меняем систему.

Почему это не влияет на их жизнь?

Затем мы поняли кое-что,
что очень удивило нас.

Политика страны

не обязательно всегда влияет
на племенные и сельские общины.

Это было разрушительно.
Неужели мы ничего не могли сделать с этим?

Мы выяснили, что есть огромная разница,

когда дело касается официальной политики
и земных реалий.

В этот раз мы решили,
что сделаем что-то другое.

Мы используем стратегию,

вернёмся и принесём извинения.

Именно, принесём извинения.

Мы вернулись к общинам

и сказали, что нам очень стыдно за то,
что мы сделали.

Мы пришли извиниться и на самом деле
мы здесь, чтобы загладить нашу вину.

Как мы это сделаем?

Мы будем продвигать три ваши
основные культуры.

Как мы знаем, это музыка,
язык и вышивка.

Никто не поверил нам.

Никто не хотел с нами работать.

Нам пришлось долго убеждать
и общаться с общинами

до тех пор, пока они не согласились с тем,
чтобы мы продвигали их язык

путём издания буклета с их историями,
мифами и сказками,

продвигали их музыку

путём записи диска с песнями племени
и барабанными мелодиями.

И третье — моё самое любимое,

чтобы мы продвигали их вышивку
путём создания центра в деревне,

куда женщины приходили бы
каждый день, чтобы вышивать.

И так всё началось.

Мы работали с одной деревней
и открыли наш первый центр.

Был прекрасный день.

Центр начал свою работу.

Женщины приходили,
чтобы создавать вышивки,

и проходили процесс образования,
меняющий их жизнь,

узнавая свои права, узнавая о том,
что говорит ислам об их правах,

обучаясь развитию предпринимательства,
зарабатыванию денег,

созданию денег из денег,

тому, как они могут бороться с обычаями,
разрушающими их жизни

на протяжении веков.

На самом деле по исламу

женщины должны быть плечом к плечу
с мужчинами.

У женщин есть большой статус,
о котором мы и не слышали,

о котором не слышали и они.

Нам нужно было рассказать им о том,
что им необходимо было знать,

в чём заключаются их права
и как пользоваться ими,

потому что сделать это могут они,
но не мы.

Модель получилась изумительная.

Через вышивку мы продвигали
их традиции.

Мы приходили в деревни,
мобилизовывали сообщество,

создавали там центр, куда приходило
по 30 женщин

и в течение 6 месяцев обучались тому,
какова ценность традиционной вышивки,

развитию предпринимательства,
жизненным навыкам и базовому образованию,

своим правам и тому,
как противостоять традициям

и как быть лидерами для себя
и своего общества.

После 6 месяцев мы подключали этих женщин
к кредитам и рынкам,

чтобы они могли стать
местными предпринимателями.

Вскоре мы назвали этот проект «Сугар».

Это местное слово, используемое
во многих языках в Пакистане.

Оно означает умелую
и уверенную в себе женщину.

Я искренне верю, что для того, чтобы
создать женщину-лидера,

необходимо сделать одно — дать им знать,
что у них есть всё, чтобы стать лидером.

Женщины, которых вы видите,

имеют сильные навыки и потенциал
для того, чтобы стать лидерами.

Всё, что нам нужно было сделать, —
убрать барьеры, окружавшие их,

именно это мы и решили сделать.

Но пока мы думали, что всё шло хорошо,

всё снова было просто фантастическим,

мы наткнулись ещё на одну проблему.

Мужчины стали видеть
явные изменения в своих жёнах.

Она больше говорит,
она принимает решения,

о боже, она даже управляет всем в доме.

Мужья запретили им приходить в центры.

Но на этот раз мы были готовы
к стратегии номер два.

Мы обратились
к пакистанской индустрии моды

и решили тщательно изучить,
что там происходит.

Выяснилось, что индустрия моды в Пакистане
достаточно сильна и растёт день за днём,

но вклад в неё
из племенных районов незначителен,

также как и вклад моды в племенные районы,
особенно для женщин.

Поэтому мы решили создать самый первый
собственный модный бренд,

который сегодня
называется Nomads [кочевники].

Женщины начали больше зарабатывать,

он стали вносить больший
финансовый вклад в семью,

а мужчины стали задумываться перед тем,
как запрещать женщинам

приходить в центры.

(Аплодисменты)

Спасибо, спасибо.

В 2013 г. мы создали первое центральное
учреждение «Сугар» вместо обычного центра.

Мы начали сотрудничество
с TripAdvisor

и построили бетонное здание
посреди деревни.

Мы пригласили кучу других организаций
работать там.

Мы создали платформу
для некоммерческих организаций,

чтобы они могли работать
над другими проблемами,

над которыми не работает «Сугар».

Это здание — доступное место,
где они могут проводить тренинги,

использовать его под фермерскую школу
и даже под рынок —

под всё, что им необходимо.

И НКО проводят удивительную работу.

На сегодняшний день
мы смогли поддержать 900 женщин

в 24 деревнях по всему Пакистану.

(Аплодисменты)

Но это не то, чего я хочу.

Моя мечта — выйти на 1 миллион женщин
в следующие 10 лет.

Чтобы удостовериться,
что это произойдёт,

в этом году мы открыли фонд «Сугар» в США.

Он будет финансировать не только «Сугар»,
а много других организаций в Пакистане,

чтобы воспроизводить идею

и находить ещё более инновационные способы

раскрывать потенциал
сельских женщин в Пакистане.

Спасибо большое.

(Аплодисменты)

Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Крис Андерсон: Халида,
вы прямо сила природы.

Я имею в виду, во многом эта история
кажется невероятной.

Потрясающе, что такая молодая девушка
смогла достичь этого

с такой силой и находчивостью.

Один вопрос.

Впечатляющая идея — обратиться
и вдохновить миллион женщин.

В какой степени текущий успех
зависит лично от вас,

от силы этой притягательной личности?

Насколько она важна?

Халида Брохи: Я думаю, что моя работа
заключается в том, чтобы вдохновлять,

отдавать свою мечту.

Я не могу научить тому, как воплотить её,
потому что есть столько разных способов.

Мы экспериментировали
только с тремя из них.

Существуют сотни других способов
раскрыть потенциал в женщинах.

Я лишь вдохновляю их,
и в этом моя работа.

Я буду продолжать делать это.
«Сугар» будет расти.

Мы планируем обратиться
ещё к двум деревням

и вскоре, я надеюсь,
будем выходить за пределы Пакистана

в Южную Азию и дальше.

КА: Мне понравилось,
когда вы рассказывали о своей команде,

вам ведь было 18 лет тогда.

Как выглядела эта команда?

Это были школьные друзья, так?

ХБ: Верят ли люди здесь в то,
что я нахожусь в том возрасте,

когда я должна уже быть бабушкой
по меркам нашей деревни?

Моя мама вышла замуж, когда ей было 9 лет,
и я — самая старшая незамужняя женщина,

которая не делает ничего
со своей жизнью в деревне.

КА: Погодите, погодите, не делает ничего?

ХБ: Нет.
КА: Правда.

ХБ: Люди зачастую жалеют меня.

КА: Сколько времени вы проводите сейчас
в Балочистане?

ХБ: Я живу там.

Мы всё так же живём между Карачи
и Балочистаном.

Мои сёстры и братья ходят в школу.

Я всё так же самая старшая сестра.

КА: Но то, что вы делаете, для некоторых,
безусловно, угрожающе.

Как вы обеспечиваете безопасность?
Вы чувствуете себя в безопасности?

Есть ли с этим проблемы?

ХБ: Раньше я часто
задавалась этим вопросом

и чувствую, что слово «страх»
как приходит ко мне, так и уходит.

Есть лишь единственный страх,
который отличается от всего.

Страх того, что станет с людьми,
которые так любят меня,

если меня убьют?

Моя мама дожидается меня до поздней ночи,
когда я приду домой.

Мои сёстры столькому
хотят у меня научиться.

Есть очень много девочек в моей общине,
которые хотят поговорить со мной

и спросить многое,

и недавно я обручилась. (Смеётся)

(Аплодисменты)

КА: Он здесь? Вам придётся встать.

(Аплодисменты)

ХБ: Избегая браков по договорённости,
я сама выбрала себе мужа

на другом конце света в Лос-Анджелесе,
в совершенно другом мире.

Мне пришлось бороться целый год.
Но это уже другая история.

Я думаю, это единственное, чего я боюсь,

и я не хочу, чтобы однажды ночью
моя мама не дождалась меня.

КА: Значит люди,
желающие помочь вам в процессе,

могут продолжать делать это,
может, они могут покупать

те вещи, что вы привозите,

ту самую вышивку,
что делают в Балочистане?

ХБ: Да.

КА: Или же они могут помочь с фондом.

ХБ: Конечно. Мы ищем
как можно больше людей,

потому что сейчас, когда фонд находится
в начале процесса,

я стараюсь узнать многое о том,
как им управлять,

как найти финансирование или обратиться
к большему количеству организаций,

а особенно, как быть с электронной
торговлей, что очень ново для меня.

Поверьте, я не человек моды.

КА: Было потрясающе видеть вас здесь.

Пожалуйста, продолжайте быть смелой,
умной и берегите себя.

ХБ: Спасибо большое.
КА: Спасибо, Халида. (Аплодисменты)