Считают ли дети членами семьи доноров спермы?

Как мы определяем, кто такой родитель? Или что такое семья? Специалист по биоэтике Верле Провост разъясняет эти вопросы в контексте нетрадиционных семей, возникших благодаря усыновлению, повторным бракам, суррогатному материнству и донорству спермы. В этом выступлении она рассказывает о том, как родители и дети создают собственные семейные легенды.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx.

Что значит родитель?

Что значит родитель?

Это непростой вопрос.

Сегодня у нас возможны усыновление,

семьи с детьми от разных браков,

суррогатное материнство.

Многие семьи сталкиваются
с трудными вопросами

и трудными решениями.

Следует ли рассказывать ребёнку
о донорстве спермы?

Если да, то в какой момент?

Какими словами об этом рассказывать?

Доноров спермы часто называют
«биологическими отцами»,

но следует ли нам на самом деле
использовать слово «отец»?

Будучи философом и социологом,

я изучаю эти вопросы,
касающиеся концепции родительства.

Но сегодня я расскажу вам о том,

что узнала из бесед с родителями и детьми.

Я покажу вам, что они знают,
что самое важное для семьи,

несмотря на то, что их семья
выглядит немного иначе.

Я покажу, как изобретательно
они решают трудные вопросы.

Я также покажу неуверенность,
которую чувствуют родители.

Мы опрашивали пары,

проходившие лечение бесплодия
в Университетской больнице Гента

с применением спермы донора.

На протяжении такого лечения

мы проводили опрос дважды.
[шкала: идея, лечение, ребёнку 7–10 лет]

Опрашивали гетеросексуальные пары,

в которых у мужчины по какой-либо причине
была сперма низкого качества,

и лесбийские пары, которым, очевидно,
нужен был посторонний источник спермы.

Мы также опрашивали детей.

Я хотела выяснить,

как эти дети понимают такие концепции
как родительство и семья.

Фактически,
именно об этом я их и спрашивала,

только не напрямую.

Вместо этого я рисовала яблоню.

Так я могла задавать абстрактные,
философские вопросы

таким образом,
чтобы дети не избегали ответа.

Как видете,

на яблоне ничего нет.

Это иллюстрация моего научного подхода.

Разрабатывая подобные методики,

я могу минимизировать смыслы и содержание,
вносимые в опрос,

потому что я хочу услышать это
от опрашиваемых.

Я спрашивала их:

«Как бы выглядела твоя семья,
если бы она была яблоней?»

И они могли взять по бумажному яблоку
для каждого,

кого они считали членом семьи,

написать на нём имя
и повесить его куда хотят.

А я задавала вопросы.

Большинство детей начинали с родителя
либо брата или сестры.

Один начал с «Боксёра»,

умершей собаки своих бабушки и дедушки.

На этом этапе никто из детей не начинал
с упоминания донора.

Поэтому я спрашивала у них
об истории их рождения.

Я говорила: «До того как ты родился,

были только твои мама и папа

или мама и мама.

Ты можешь рассказать,
как ты появился в семье?»

И они объясняли.

Один сказал:

«У родителей не было хороших семян,

но есть добрые мужчины,
у которых есть запасное семя.

Они приносят его в больницу

и там помещают в большой бак.

Мама пошла туда

и взяла два семечка из бака,

одно для меня и одно для моей сестры.

Она положила семечки себе в живот...

каким-то образом...

и у неё вырос очень большой живот,

и там был я».

Хм...

И только когда они
начинали упоминать донора,

я задавала о нём вопросы,
используя их собственные слова.

Я говорила:

«Если это яблоко было бы
для доброго мужчины с семенем,

что бы ты с этим яблоком сделал?»

Один мальчик размышлял вслух,

держа в руках яблоко.

Он говорил:

«Я не повешу его здесь, вместе с другими.

Он не член моей семьи.

Но я не положу его на землю.

Там слишком холодно и жёстко.

Думаю, он должен находиться на стволе,

потому что он сделал возможным
существование моей семьи.

Если бы он этого не сделал,

это было бы печально, потому что
моей семьи здесь не было бы

и меня здесь не было бы».

Кроме того,
родители сочиняли семейные легенды —

легенды, чтобы рассказывать своим детям.

Одна пара объяснила процесс осеменения,

отведя своих детей на ферму,

чтобы они увидели,
как ветеринар осеменяет коров.

А почему бы и нет?

Это выбранный ими способ объяснения,

их «самодельные» семейные легенды.

«Сделай сам».

А другая пара делала книжки —

по книжке для каждого ребёнка.

Это были настоящие произведения искусства,

описывающие мысли и чувства,
которые они испытывали во время лечения.

Там были даже талоны оплаты
больничной парковки.

Это принцип «сделай сам»:

поиск способов, слов и образов

для того, чтобы рассказать
своему ребёнку семейную историю.

И эти истории были очень разными,

но у всех у них было нечто общее:

это был рассказ
о страстном желании иметь ребёнка

и о поисках этого ребёнка.

Он был о том, как по-особенному
и как сильно они любят ребёнка.

И проведённые до сих пор исследования
показывают, что у таких детей всё хорошо.

У них проблем не больше,
чем у других детей.

Тем не менее, такие родители
также хотели обосновать свои решения

посредством легенд,
которые они рассказывают.

Они надеялись, что их дети поймут причины,

по которым они создали семью
таким образом.

Присутствовал подспудный страх возможного
неодобрения со стороны их детей,

что дети отвергнут
генетически не родственного им родителя.

И этот страх можно понять,

потому что мы живём
в очень гетеронормативном

и зацикленном на генетике обществе —

в мире, где до сих пор верят,

что настоящие семьи состоят
из одной мамы, одного папы

и генетически родственных им детей.

Что ж.

Я хочу рассказать вам
об одном мальчике-подростке.

Он был зачат с помощью донора,
но не участвовал в нашем исследовании.

Однажды он поссорился с отцом

и прокричал:

«И ты ещё указываешь мне, как поступать?

Ты даже не отец мне!»

Это именно то, чего боялись родители
в нашем исследовании.

Мальчик вскоре раскаялся,
и они помирились.

Но интереснее всего была реакция его отца.

Он сказал:

«Эта вспышка не имела никакого отношения
к отсутствию генетической связи.

Причиной было половое созревание —

это сложный период.

Они все так себя ведут в этом возрасте.

Это пройдёт».

Урок, который преподал этот мужчина,

в том, что когда что-то идёт не так,

не следует сразу думать,

что причина в том,
что семья немного другая.

Такое случается во всех семьях.

И время от времени

все родители могут задаваться вопросом:

достаточно ли я хороший родитель?

И эти родители тоже.

Прежде всего, они хотели поступать так,
как будет лучше для их ребёнка.

Но они тоже иногда сомневались:

а настоящий ли я родитель?

И эта неуверенность присутствовала задолго
до того, как они становились родителями.

В начале лечения,

на первой консультации,

они очень внимательно
слушали консультанта,

потому что хотели всё сделать правильно.

Даже спустя 10 лет

они всё ещё помнили данные тогда советы.

И когда они вспоминали о консультанте

и данных им советах,

мы это обсуждали.

Одна лесбийская пара сообщила:

«Когда наш сын спросит,

есть ли у него папа,

мы скажем, что у него нет папы.

Но больше ничего рассказывать не будем,
пока он не спросит сам,

потому что он может быть не готов к этому.

Так сказал консультант».

Ну...

Я не знаю...
это отличается от того,

как мы отвечаем на детские вопросы.

Например, на вопрос:
«Молоко делают на фабрике?»

мы ответим: «Нет, его дают коровы»

и расскажем о фермере

и о том, как молоко
оказывается в магазине.

Мы не скажем просто:

«Нет, молоко не делают на фабрике».

Так что здесь происходило что-то странное,

и, конечно, дети это замечали.

Один мальчик сказал:

«Я задавал родителям много вопросов,

но они очень странно себя вели.

И, вы знаете, у меня в школе есть подруга,
которую сделали таким же образом.

Если у меня возникает вопрос,
я просто спрашиваю у неё».

Умный мальчик.

Проблема решена.

Но его родители этого не заметили,

и это, несомненно, не соответствовало
ни их намерениям,

ни намерениям консультанта,

когда они говорили о важности
открытого общения в семье.

И это странная штука,
когда дело касается советов.

Когда мы предлагаем людям таблетки,
мы сперва собираем доказательства.

Мы проводим испытания,

мы проводим длительные исследования.

Мы хотим знать, и совершенно справедливо,
что делают эти таблетки

и как они влияют на жизни людей.

А совет?

В случае совета
или дающих его профессионалов

недостаточно, чтобы совет
просто звучал теоретически верным

или был высказан из лучших побуждений.

Это должен быть совет, в основе которого
лежат доказательства,

доказательства, что он на самом деле
улучшает жизни пациентов.

Мой внутренний философ хочет сейчас
предложить вам парадокс:

я советую вам перестать следовать советам.

Ну, да.

(Аплодисменты)

Я не хочу заканчивать здесь тем,
что было ошибкой,

чтобы не умалять тех тёплых отношений,
которые мы видели в таких семьях.

Помните о книжках и поездке на ферму?

Когда родители делают то, что им помогает,

они поступают правильно.

Я на самом деле хочу, чтобы вы помнили,
как члены семей,

какой бы формы или конфигурации
они ни были,

что все семьи
нуждаются в тёплых отношениях.

И для создания таких отношений
не обязательно быть профессионалом.

Большинство из нас с этим справляются,

хотя для этого могут потребоваться усилия,

а время от времени
нам может быть нужен совет.

В таком случае

помните о трёх вещах.

Используйте советы, которые подходят
для вашей семьи.

Помните, что эксперт — это вы,
потому что вы живёте в этой семье.

И, наконец,

верьте в свои способности
и творческие возможности,

потому что вы можете это сделать сами.

Спасибо!

(Аплодисменты)