Истинная сила сценических искусств

Художественный руководитель и большой поклонник театра Бен Кэмерон рассуждает о состоянии различных видов искусства, спрашивая: «Как может волшебство театрального представления, "живой“ музыки и танца конкурировать с повсеместно доступным Интернетом?» На TEDxYYC он излагает своё смелое видение развития ситуации.

В плане культуры я всеяден,

моя ежедневная поездка на работу

становится сносной только потому,
что я могу подключить свой iPod,

на котором есть Вагнер и Моцарт,

поп-дива Кристина Агилера,

исполнитель музыки
кантри Джош Тёрнер,

гангста-рэпер Кирк Франклин,

концерты, симфонии и т.д. и т.п.

Я также и ненасытный читатель,

который имел дело как с Иэном Макьюэном,
так и со Стефани Майер.

Да, я прочитал серию романов «Сумерки».

Плюс ко всему, я живу
ради своего домашнего кинотеатра,

который позволяет мне
в огромных количествах глотать DVD-диски

и различные телевизионные передачи.

Для меня сериал
«Закон и порядок: Специальный корпус»,

Тина Фей с её телесериалом «30 потрясений»

и судебное шоу «Судья Джуди» —
«Люди настоящие.

Случаи настоящие. Решения окончательны».

Так вот, я уверен, что многие из вас,

скорее всего, разделяют мою страсть,

особенно к «Судье Джуди»,

и вы будете сражаться с любым,

кто попробует её у нас забрать,

но я несколько меньше уверен, что вы
разделяете главную страсть моей жизни,

страсть к сценическим видам искусства,

тем видам искусства, которые
представляют собой оркестровый репертуар,

но включают и джаз, и современный танец,

и оперу, и театр и многое, многое другое.

Вы знаете, честно говоря, многие тех,

кто работает в этой сфере, обеспокоены тем,

что этот сектор находится под угрозой
и возможно уничтожается

высокими технологиями.

Если первоначально мы возвещали,
что Интернет —

новый фантастический
инструмент маркетинга,

который решит все наши проблемы,

то сейчас мы понимаем,
что Интернет, пожалуй,

слишком эффективен в этом отношении.

По разным мнениям,
организация, работающая в сфере искусства

или творческий человек,
который пытается привлечь внимание

потенциального покупателя
одного единственного билета,

сейчас конкурирует

с тремя-пятью тысячами

всевозможных маркетинговых сообщений,

которые среднестатистический гражданин
видит каждый божий день.

Фактически мы знаем, что технологии —

самый серьёзный конкурент
в борьбе за наше свободное время.

Пять лет назад люди,
родившиеся с 1965 по 1982 гг.,

проводили 20,7 часов
в сети и перед телевизором,

большей частью перед телевизором.

Родившиеся после 1980 г.
проводили ещё больше —

23,8 часов, большую часть в сети.

А сейчас среднестатистический

абитуриент

поступает в колледж

уже проведя

20 000 часов онлайн

и дополнительно 10 000 часов

играя в видеоигры —

это чёткий признак того, что мы имеем дело

с культурным контекстом,

в котором видеоигры обогнали по продажам

музыку и кино вместе взятые.

Более того, мы боимся, что технологии

изменили сами основы потребления культурных благ.

Благодаря Интернету,

мы уверены, что можем получить всё,
что хотим и там, где мы этого хотим,

доставленное до порога нашего дома.

Мы можем покупать
в три ночи и восемь вечера,

заказывая уникальные джинсы, сшитые
специально для нашего телосложения.

Ожидания персонализации

и подстройки под нас,

которые сценические виды искусства,

имеющие конкретное время начала,
место проведения, неудобства,

сопутствующие поездке, вроде парковки и т.п.,

просто не могут удовлетворить.

И мы все чётко понимаем:

чем обернётся в будущем то,

что мы просим заплатить сто долларов

за билет на симфонию, оперу или балет,

в то время, когда потребитель
привык скачивать из Интернета

24 часа в сутки

песню за 99 центов или вообще бесплатно?

Это ставит ужасающие вопросы

перед теми из нас, кто работает в этой сфере.

Но с таким особенным отношением к нам,

мы знаем, мы не одиноки.

Мы все вовлечены

в революционную, фундаментальную

перестройку культуры и коммуникаций,

перестройку, которая сотрясает и уничтожает

газетную индустрию, журнальную индустрию,

книжную и издательскую индустрию
и многие другие.

Обременённые устаревшими союзническими соглашениями
в сфере исполнительских искусств,

которые затрудняют и даже запрещают

механическое воспроизведения
и потоковую передачу,

запертые в больших сооружениях,

которые мы создали, чтобы засушить

идеальные отношения

между артистом и публикой,

наиболее подходящие для 19-го века,

и запертые в бизнес-модели, строящейся
на высоких доходах от продажи билетов,

когда мы берём втридорога,

многие из нас содрогаются при мысли
о распаде Tower Records

и спрашивают себя: «Мы — следующие?»

У всех работников этой сферы,
с кем я разговаривал,

нашли отклик слова Адриен Рич,

которая,
в «Мечтах об общем языке» написала:

«Мы уехали в страну, у которой

нет языка, нет законов.

Всё, что мы делаем вместе —
сплошная фикция.

Карты, которые нам даны,

много лет
не соответствуют действительности».

И те, кто из вас, кто любит искусство,

разве вы не рады,
что пригласили меня развлечь вас?

(Смех)

(Аплодисменты)

Теперь, вместо того, чтобы говорить, что мы
находимся на грани нашего самоуничтожения,

я предпочитаю верить, что мы вовлечены
в фундаментальную реформацию,

такую же, как церковная Реформация

16-го века.

Реформация в искусстве,
так же как и церковная Реформация,

частично вызвана развитием технологий:

в действительности, печатный станок
сыграл существенную роль

в эпоху церковной Реформации.

Обе реформации были основаны
на жарких дискуссиях,

внутренней неуверенности в себе

и существенной перестройке
устаревшей бизнес-модели.

И, по сути, я думаю, что обе реформации

ставили вопросы:

Кто уполномочен действовать?

Как они уполномочены действовать?

И в действительности,

нужен ли нам посредник

для приобщения к божественной духовности?

Крис Андерсон, я думаю, вы все его знаете,

редактор и руководитель журнала Wired и автор «The Long Tail»,

действительно был первым,
как мне кажется, кто поднял эту тему.

Он достаточно давно написал:

благодаря изобретению Интернета,

веб-технологий,

миникамер и всего прочего,

средства художественного производства

были демократизированы

впервые за всю историю человечества.

В 30е годы, если бы кто-то из вас
захотел снять фильм,

вы должны были бы
работать на Warner Brothers или RKO,

потому что кто ещё мог себе
позволить съёмочную аппаратуру,

осветительные приборы,
монтажное оборудование,

озвучку и так далее?

А сейчас, кто в этой комнате
не слышал о 14-летней девушке

упорно трудящейся над её вторым,
третьим или четвёртым фильмом?

(Смех)

Точно так же, каналы распространения
культурных благ

были демократизированы
впервые за всю историю человечества.

Опять же, в 30-е гг., Warner Brothers,
RKO делали бы это за вас.

В наше время можно выйти
на YouTube и Facebook

и вы получаете всемирную дистрибуцию,

не нарушая уединённости своей спальни.

Это двойное воздействие вызывает

масштабное переопределение
рынка культурных благ,

наступило время, когда каждый человек —
потенциальный автор.

Честно говоря, то,
что мы видим сейчас в этой среде

это великое время,

когда весь мир меняется,

по мере того, как мы проходим период, когда
численность аудитории резко снижается.

Но число участвующих
в создании культурных благ,

людей, которые пишут стихи, поют песни,

поют в церковных хорах,

взрывообразно растёт,
превышая наши самые дикие предположения.

Эта группа, некоторые называют их
«pro ams» [профи-любители],

взрослые артисты, делающие свою работу
на профессиональном уровне.

Вы видите их на YouTube,
на танцевальных конкурсах,

кинофестивалях и много где ещё.

Они радикально расширяют

наши представления
о потенциале эстетического словаря,

кроме того, они бросают вызов и подрывают

культурную автономию
наших традиционных институтов.

В конечном счёте, сейчас мы живём в мире,

в котором определяющая величина
не потребление,

а участие.

Но я хочу уточнить, что, точно так же,

как церковная Реформация
не положила конец

официальной церкви или священству,

я думаю, что
наши художественные учреждения

по-прежнему будут иметь значение.

В данный момент они предоставляют
самые лучшие возможности

для творческих людей жить достойно,

не в роскоши, но достойно.

И это места, где творческие личности,

которые заслуживают и хотят работать
в определённом масштабе ресурсов,

найдут себе пристанище.

Но рассматривать их как синоним

всего творческого сообщества

это, безусловно, слишком недальновидно.

И на самом деле,
пока мы стремились отделить

любителей от профессионалов,

самым захватывающим достижением

в последние 5-10 лет

был рост числа

профессиональных артистов смешанного типа,

профессиональных артистов,

которые работают в первую очередь не в концертном зале или на сцене,

а наиболее часто в сфере

защиты прав женщин или прав человека,

или с проблемами глобального потепления
и борьбы со СПИДом,

не из экономической необходимости,

но вследствие глубокой,
органичной убеждённости,

что работа, которую она
или он призваны выполнить,

не может быть завершена в традиционной

герметичной среде искусства.

Сегодняшний мир танца
представлен не только

Королевским балетом Виннипега
или Канадским национальным балетом,

но и «Dance Exchange» Лиз Лерман,

многопоколенческой,
профессиональной танцевальной компанией,

возраст танцоров в которой
варьируется от 18 до 82 лет,

и которая работает
с учёными, исследующими геном,

над расшифровкой цепочки ДНК,

и с физиками-ядерщиками в ЦЕРНе.

Современное профессиональное
театральное сообщество

представлено не только фестивалем
Шоу и Стрэтфордским фестивалем,

но и Cornerstone Theater of Los Angeles,

коллективом артистов,
которые после 11-го сентября

собрали вместе
10 различных религиозных обществ —

баия, католическое,

мусульманское, еврейское,

даже коренных американцев

и общества веры геев и лесбиянок —

и помогают им создать их
собственные самостоятельные представления

и один большой спектакль, в котором

они исследуют различия в своих верах

и находят общее,

в качестве важного первого шага

к примирению общин.

Современные исполнители,
такие как Родесса Джонс,

работают в женских тюрьмах,

помогая женщинам-заключённым
выразить боль жизни в неволе,

в то время как современные драматурги
и режиссёры работают с молодыми бандитами,

с тем, чтобы найти альтернативные
пути проявления агрессии,

и так далее и тому подобное.

И в самом деле, я думаю,
что более вероятно, чем быть уничтоженным,

исполнительское искусство
окажется на пике времени,

где мы будем ещё важнее,

чем были.

Вы знаете, мы уже говорили
в течение длительного времени —

мы принципиально важны для здоровья
экономических сообществ в вашем городе.

И, конечно, я надеюсь, вы знаете,

что каждый доллар, потраченный
на билеты в сообществе

создаёт от 5 до 7 дополнительных
долларов для местной экономики,

доллары, которые будут потрачены в ресторанах или на парковках,

в магазинах тканей, где мы
покупаем ткани для костюмов,

на настройщиков пианино, которые
настраивают инструменты и на многое другое.

Но искусство станет
ещё важнее для экономики,

если мы посмотрим глубже,

особенно в отраслях, которые мы себе
даже ещё не можем представить,

точно так же, как оно
было важно для развития iPod

и индустрии компьютерных игр,

появление которых немногие,
если вообще кто-то,

мог предвидеть 10-15 лет назад.

Лидерство в бизнесе будет
всё больше зависеть

от эмоциональной интеллигентности,

умения внимательно слушать,

испытывать сочувствие,

улавливать перемены, мотивировать других —

те самые способности,

которые развивает творчество
при любом соприкосновении с ним.

Особенно сейчас,

когда мы все столкнулись

с ошибочностью ориентации на рынок,

ничего не знающий
о социальной ответственности,

мы должны ухватиться за неё
и радоваться силе искусства,

с тем, чтобы сформировать наши
индивидуальные и национальные черты,

и особенно черты молодых людей,

которые чаще подвергаются мощному
воздействию различных ощущений,

чем усваивают что-то на своём опыте.

В конечном счёте,
особенно сейчас, в этом мире,

где мы живём в контексте

регрессивных и обременительных
законов об иммиграции,

телевизионных реалити-шоу,
которые наживаются на унижении,

в ситуации, когда судя по исследованиям,

фраза, которую мы чаще всего слышим,

изо дня в день в Соединённых Штатах,

на каждой железнодорожной станции,
автобусной остановке, в аэропортах, это

«Дамы и господа,

пожалуйста, сообщайте
о любом подозрительном поведении

или подозрительных личностях

ближайшим к вам представителям власти»,

когда всеми возможными способами
нас поощряют

смотреть на
наших собратьев-людей с враждебностью

и страхом, и пренебрежением,
и подозрительностью.

Творчество, в чем бы оно ни выражалось,
когда бы ни собирало нас вместе,

предлагает нам посмотреть
на собратьев-людей

с великодушием и любопытством.

Бог знает, нуждались ли мы когда-либо

в этой способности
за всю человеческую историю так,

как мы нуждаемся в ней сейчас.

Знаете, мы все связаны, я думаю,

не технологиями, развлечениями
и красивыми картинками,

а общим делом.

Мы работаем над развитием
жизнеспособных, ярких сообществ,

над облегчением страданий,

над созданием более продуманного,

основательного, неравнодушного
мирового порядка.

Я приветствую всех вас
как активных участников этих поисков

и призываю вас принять творчество
и ценить его возможности в вашей работе,

какой бы ни была ваша цель.

Я обещаю вам, что Благотворительный фонд
имени Дорис Дюк

протянет вам руку дружбы
сегодня и на годы вперёд.

Я благодарю вас за то, что вы были так добры,
что терпеливо слушали меня сегодня.

Спасибо и успехов.