Лучший способ говорить о любви

Мы падаем в любовь. Мы ударяемся, мы разбиваемся, мы теряем голову. Сгораем от страсти. Любовь делает нас безумными и больными. Наши сердца болят, а затем разбиваются. Разговор о любви в таком ключе очень влияет на то, как мы переживаем это чувство, — говорит писатель Мэнди Лен Кэтрон. В этом выступлении, посвящённом всем, кто когда- либо безумно влюблялся, автор демонстрирует новые метафоры, касающиеся любви, которые позволят нам больше наслаждаться этим чувством, чем страдать от него.

Сегодня я хочу поговорить о том,
как мы говорим о любви.

И особенно о том,

что мы делаем неправильно, говоря о ней.

Вероятно, большинство из нас
влюблялось не раз

в течение жизни,

и в английском языке метафора
«падение в любовь» [falling in love] —

это основной способ выразить
такого рода опыт.

Не знаю, как вы,

но когда я размышляю над этой метафорой,

то буквально представляю себе
картинку из мультфильма —

вот мужчина,

он идёт по тротуару,

и, не понимая, что проходит
над открытым люком,

просто падает вниз в канализацию.

Я представляю это именно так,
потому что падение не прыжок.

Падение происходит случайно,

бесконтрольно.

Это то, что происходит
с нами без нашего согласия.

И это...

это то, как мы описываем
начало новых отношений.

Я писатель, а также
учитель английского языка,

то есть я зарабатываю на жизнь,
думая о словах.

Вы можете сказать, что мне платят
за доказательство значимости нашего языка,

и я готова доказать, что многие метафоры,

посвящённые любви,

возможно, львиная их доля,

представляют собой проблему.

Итак, в любовь мы падаем.

Мы поражены.

Разбиты.

Теряем голову.

Сгораем от страсти.

Любовь сводит нас с ума

и делает больными.

Наше сердце ноет,

а потом разбивается.

Такие метафоры уравнивают
переживание кем-то влюблённости

с крайними формами насилия
и состоянием болезни.

(Смех)

Да, уравнивают.

И выставляют нас жертвами

непредвиденных и неизбежных обстоятельств.

Моё любимейшее
из этих сравнений — «сражённый»,

причастие от глагола «сразить».

Если вы посмотрите
на это слово в словаре...

(Смех)

то увидите, что оно означает
как «тяжёлый недуг»,

так и «быть очень сильно влюблённым».

Я взялась проанализировать слово «сразить»
в определённом контексте,

а именно в Ветхом Завете.

Только в Книге Исхода встречается
более 16 упоминаний слова «сразить»,

и его же используют в Библии
для обозначения мести разъярённого Бога.

(Смех)

Так мы и делаем: говорим
о любви, используя то же слово,

которым можно объяснить нашествие саранчи.

(Смех)

Верно?

Так как же это вышло?

Почему мы стали отождествлять любовь
с непереносимой болью и страданием?

Почему о таком заведомо
приятном переживании

мы говорим, словно пострадавшие?

Это непростые вопросы,

но кое-какие ответы у меня есть.

Рассуждая об этом,

хочу остановиться подробнее
на одной метафоре,

сравнивающей любовь с безумием.

Когда я взялась за исследование
романтической любви,

то увидела, что метафора
о безумии встречается повсюду.

Если проследить историю западной культуры,

то она пестрит описаниями, где любовь
отождествляется с психической болезнью.

Вот лишь несколько примеров этого.

Уильям Шекспир:

«Любовь — лишь безумие»,

из «Как вам это понравится».

Фридрих Ницше:

«Любви всегда присуща доля безумия».

«Схожу с ума, схожу с ума от любви...», —

(Смех)

это цитата величайшего философа,
Бейонсе Ноулз.

(Смех)

Я впервые влюбилась,
когда мне было 20 лет,

и с самого начала это были
весьма бурные отношения.

За первые пару лет
был пройден долгий путь,

на котором я то воспаряла к высотам,
то падала в самый низ.

Отчётливо помню один момент:

я сижу на кровати в хостеле
в Южной Америке

и смотрю на любимого человека,
выходящего за дверь.

Было поздно,

почти полночь,

мы поругались за ужином

и когда вернулись в номер,

он собрал свои вещи и хлопнул дверью.

Я даже не могу вспомнить, о чём был спор,

но отлично помню, чтó я чувствовала,
когда он уходил.

Мне было 22 года, это был мой первый визит
в развивающуюся страну,

и я оказалась абсолютно одна.

До отлёта домой была ещё неделя,

я знала название городка,
где я остановилась,

и название города, в который
мне надо было попасть, чтобы улететь,

но вот как это сделать —
я не имела ни малейшего понятия.

У меня не было ни путеводителя,
ни достаточного количества денег,

и я не говорила по-испански.

Наверное кто-то более отважный

увидел бы в этом шанс проявить себя,

я же просто застыла.

Я не двигалась с места.

А потом разревелась.

Но несмотря на панику,

я услышала слабый
внутренний голос, сказавший:

«Надо же, какая трагедия.

Значит, я не ошибалась
насчёт такой штуки, как любовь».

(Смех)

Потому что часть меня хотела
чувствовать себя несчастной в любви.

И сейчас это звучит для меня странно,
но тогда, в 22 года,

мне хотелось пережить драму,

и в тот момент я была безрассудна,
разъярена, опустошена,

и, как ни странно,

я думала, что каким-то образом
имею право чувствовать себя так,

поскольку меня бросил парень.

Где-то мне казалось, что я хотела
чувствовать себя слегка безумной,

потому что думала,
что вот так любовь и выглядит.

И в этом нет ничего удивительного,

если заглянете в Википедию,

то найдёте там 8 фильмов,

14 песен,

два альбома и один роман,
которые называются «Безумная любовь».

Через полчаса он вернулся в наш номер.

Мы помирились

и провели ещё одну чудесную
неделю, путешествуя вместе.

А потом, вернувшись домой, я подумала:

«Это было так ужасно и так классно.

Должно быть это — настоящая любовь».

Я ожидала, что моя первая любовь
будет похожа на безумие,

и, конечно, мои ожидания
полностью оправдались.

Но любить кого-то так,

как если бы всё моё существование
зависело от его взаимности,

было не так уж хорошо ни для меня,

ни для него.

Но, полагаю, подобное любовное переживание
не является чем-то необычным.

Многие из нас чувствуют лёгкое безумие
на начальном этапе любовных отношений.

Исследования подтверждают,
что это довольно нормально,

потому что на нейрохимическом уровне

романтическая любовь и психическая болезнь
отличаются не так уж сильно.

Это правда.

В 1999 году было проведено
исследование образцов крови,

подтвердившее, что у недавно влюбившихся

примерно тот же уровень серотонина,

что и у людей с обсессивно-компульсивным
расстройством личности.

(Смех)

Да, и низкий уровень серотонина

так же является признаком
сезонного аффективного расстройства

и депрессии.

Есть свидетельства того,

что любовь связана с переменами
в настроении и поведении.

Существуют и другие исследования,
подтверждающие,

что большинство отношений
начинается по такому сценарию.

Исследователи полагают,
что низкий уровень серотонина

связан с навязчивыми мыслями
об объекте любви,

будто кто-то поселился у вас в голове.

Большинство из нас переживает
подобное, влюбившись впервые.

Но есть и положительный момент:
это иногда длится не уж так долго,

обычно от нескольких месяцев до пары лет.

Вернувшись из того путешествия
по Южной Америке,

я провела много времени в одиночестве,

постоянно проверяя имейлы,

отчаянно ожидая весточки
от любимого человека.

Я решила, что если друзья
не разделяют моего ужасного горя,

значит, мне с ними не по пути.

С большинством из них
я перестала общаться.

Наверное, это был самый
несчастный год в моей жизни.

Но я свято была уверена,
что должна была страдать,

потому что именно страдание

служило доказательством
истинности моих чувств к нему.

Если бы я cмогла доказать это,

мы в конце концов оказались бы вместе.

Это — настоящее безумие,

потому что нет такого закона во Вселенной,

по которому за великое страдание
полагается достойная награда,

но о любви мы судим так,
будто такой закон есть.

Мы переживаем любовь в двух аспектах:
биологическом и культурном.

На биологическом уровне
мы понимаем, что любовь — благо,

потому что активируется участок
удовольствия в нашем мозге,

и чувствуем, что любовь причиняет боль
во время ссоры или расставания,

потому что это нейрохимическое
вознаграждение пропадает.

На самом деле —
может, вы об этом уже слышали —

на нейрохимическом уровне

переживание разрыва сравнимо
с синдромом отмены кокаина,

и уверяю вас — это так.

(Смех)

Потом наша культура использует такой язык,

чтобы оформить и усилить
эти представления о любви.

Тут мы оперируем метафорами,
связанными с болью,

аддикцией и безумием.

Получается что-то вроде замкнутого круга.

Любовь делает нас могущественными,
но в то же время — причиняет боль,

и мы выражаем это
в наших словах и историях,

но затем даже ожидаем,

чтобы любовь была
могущественной и мучительной.

Для меня в этом самое интересное
то, что всё это происходит

в культурах, где ценятся долгосрочные
моногамные отношения.

Похоже, что мы хотим двух вещей сразу:

переживать любовь как безумие,

и чтобы это продолжалось всю жизнь.

Звучит ужасно.

(Смех)

Чтобы привести это к гармонии,

нужно изменить либо нашу культуру,
либо наши ожидания.

Представьте, если бы мы стали
менее пассивны в любви.

Если бы проявили решительность,
открытость и щедрость,

и вместо падения в любовь

мы бы шагнули к любви.

Я понимаю, что прошу слишком многого,

но я не первая, кто это предлагает.

В книге «Метафоры, которые мы проживаем»

лингвисты Марк Джонсон и Джордж Лакофф

выдвигают интересное решение этой дилеммы,

заключающееся в изменении наших метафор.

Они настаивают, что метафоры влияют на то,
как мы воспринимаем, познаём мир,

и даже могут послужить прообразом
для дальнейших действий,

подобно неизбежному предсказанию.

Джонсон и Лакофф предлагают
новую метафору для любви:

любовь как совместный труд над шедевром.

Мне очень близка такая трактовка любви.

Лингвисты говорят, что метафора
всегда имеет ограничения,

суть которых в стремлении
учесть все последствия

или толкования, входящие в неё.

Джонсон и Лакофф перечисляют

всё необходимое для такого сотрудничества:

усилия, компромисс,
терпение, совместные цели.

Эти рассуждения прекрасно вписываются
в наш культурный контекст

как в случае долгосрочной
романтической связи,

так и в случае других видов отношений —

недолгих, случайных, полиамурных,
не моногамных, асексуальных, —

потому что эта метафора привносит
гораздо более сложный комплекс понятий

в сферу любовного опыта.

Итак, если понимать любовь
как совместный труд над шедевром,

тогда можно сказать, что любовь —
это эстетическое переживание.

Любовь непредсказуема,

полна творчества,

требует обмена мнениями и дисциплины,

она приносит разочарование
и требует эмоционального напряжения.

В любви присутствуют
как радость, так и боль.

В конце концов, один случай
переживания любви не похож на другой.

В молодости

я никогда не требовала от любви большего,

чем она могла мне предложить.

Когда 14-летняя Джульетта
впервые встречает Ромео,

точнее, когда она не может быть с тем,

кого повстречала четыре дня назад,

она не чувствует себя разочарованной
или встревоженной.

И что с ней происходит?

Она хочет умереть.

Верно?

Напомню вам, в этом моменте пьесы,

в третьем акте из пяти,

Ромео не умирает.

Он жив,

здоров,

его просто выгоняют из города.

Я понимаю, что нельзя сравнивать
Верону XVI века и Северную Америку,

но несмотря на это,
когда я впервые прочла эту пьесу,

а мне тоже было 14,

то страдания Джульетты были мне понятны.

Трактуя любовь как нечто создаваемое
с кем-то, кем я восхищена,

вместо того, чтобы считать
её чем-то происходящим

самопроизвольно,
без моего контроля или согласия,

получаешь больше возможностей.

Да, это непросто.

Временами любовь разрушительна и безумна,

и когда я разочарована донельзя,

мне приходится напоминать себе:

моя задача в этих отношениях
сказать партнёру о том,

чтó я хочу создавать вместе с ним.

Это тоже непросто.

Но такой подход гораздо лучше,
чем имеющаяся альтернатива,

которая приводит к ощущению безумия.

При таком подходе к любви нет речи
о победителях или проигравших.

Здесь требуется доверять партнёру

и говорить о непростых вещах,

что только звучит просто,

а на самом деле представляет собой
решительное действие, ведущее к переменам.

Это происходит,
так как вы перестаёте думать о себе

и о том, что вы выиграете
или потеряете в ваших отношениях,

и вы начинаете думать о том,
чтó вы можете предложить.

При таком подходе к любви
вы говорите вещи вроде:

«Что-то у нас не получается ладить,
может эти отношения нам не нужны».

Или: «Эти отношения прекратились
раньше, чем я планировала,

но всё было просто прекрасно».

Позитивная сторона
совместного труда над шедевром —

вам не придётся творить в одиночестве.

Такой подход к любви позволяет
нам самим решать, как это будет выглядеть.

Спасибо.

(Аплодисменты)