Это всего лишь история | Дэниел Слосс | TEDxEaling

Дэниел Слосс из Шотландии является одной из самых быстро вспыхнувших звёзд в комедийном жанре Англии. В 16 лет он пришёл в стэндап. Принимал участие во многочисленных ТВ-шоу, в том числе «Комедийное шоу Майкла МакИнтайра», собственном шоу «Приключения Дэниела» на канале BBC и выступал с турами по Великобритании и другим странам. Он расскажет о том, что комедия представляет собой череду коротких и правдивых историй.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Добрый день, у всех всё хорошо?

(Публика) Да!

Отлично.

Мы все рассказываем истории
в разных жизненных ситуациях.

Мы рассказывали их по-разному
в разной обстановке.

То вы родитель, читающий
ребёнку сказку на ночь

с одним желанием,
чтобы он поскорее уснул,

то вы друг, рассказывающий другу

про пьяный загул
другого друга на выходных,

просто чтобы за себя было не так стыдно.

Или, если на вечеринке вы
рассказываете историю,

чтобы произвести впечатление
на ту рыженькую в углу,

и козыряете историей о том времени,
когда вы были остроумным рубахой-парнем,

и про ту словесную перепалку с кем-то,

то на самом деле вы не были
тем отвязным остряком,

и лишь по пути домой смогли
придумать крутой ответ.

Но ей не нужно об этом знать.

Она пьёт третий бокал
мартини и очарована тобой.

Мы рассказываем истории по-разному.

Когда их рассказывает мой отец,
то он говорит строго по существу.

Голые факты, без прикрас.

Случилось это, потом это, потом вот это,

а закончилось всё этим.

Мораль данной истории:

если выпить с твоей матерью текилы,
то получишься ты.

(Смех)

Когда мама что-то рассказывает,
то любит добавлять кучу ненужных деталей,

отклоняется от основной
темы в биографии людей,

и к концу кажется, что посмотрел
9-часовую версию фильма «Начало»,

когда много чего непонятно,

и всё, что узнал, что какая-то мамина
сотрудница похожа на корову.

(Смех)

Мой дед и бабушка рассказывают так,

как обычно рассказывают все старички.

Скромняги, не любят хвастаться.

Это всегда что-то вроде:
«И тогда мне дали медаль

имени Уинстона Черчиля

за спасение тех сирот.
Но довольно обо мне, как школа?»

Дети — совсем другое дело.

Когда брат рассказывает истории,
то делает это, как все дети,

то есть с энтузиазмом и так воодушевлённо,

что кажется, будто это что-то,
что вы никак не ожидаете.

«И что было потом?»
«И потом мы вышли на улицу».

«А потом?»
«Потом туда пришёл Мэттью».

«А потом что?»
«Потом он пукнул».

«Ух-ты».

90% историй, что мне рассказал брат,

заканчивались упоминанием
об испражнениях организма.

Все мы рассказчики, даже в СМИ:

в телевидении, газетах, таблоидах,
подкастах, музыке, на сцене.

И все истории рассказываются по-разному.

Я тоже рассказываю по-разному.

Я комик.

Я рассказываю то, что должно
пробить и рассмешить,

чтобы вечно угасающее внимание
публики постоянно возвращалось ко мне.

Я рассказываю и правду,
и преувеличенные истории,

а ещё частично или полностью
выдуманные байки. 100% ложь.

К примеру, я могу сидеть
с друзьями, попивать,

и один из парней такой:

«Прикольно было бы это сделать».

И я думаю про себя:

«И правда, было бы прикольно».

И потом я без зазрения совести
запишу ту историю в свой iPhone.

Принесу домой. Подкорректирую.
Как-нибудь вклиню в неё себя,

чтобы сделаться героем,

чтобы потом можно было выйти на сцену

перед забитым незнакомцами залом,

отчаянно пытаясь понравится им.

(Смех)

Потому что такова роль комика.

Ради истории мы готовы на всё.

Мы просто выходим к толпе
людей, которых видим впервые,

и во всю стараемся им понравиться.

Так что если вы вдруг задались вопросом,
почему я согласился прийти сюда,

то теперь вы знаете.

(Смех)

И из-за того, что мама сказала,

что если я упущу возможность
выступить на TEDTalk,

то она откажется от меня.

Мне двадцать два года,
и я не знаю, что тогда делать,

но лучше с ней спорить, когда она пьёт.

Ясно, да?

Это был идеальный пример.
Я всё выдумал,

просто чтобы половина зала хихикнула.

(Смех)

Я хотел сочинить историю про то,

что у меня мать — алкоголичка
и порядком не в себе,

и что она мечтает
сбагрить меня кому-нибудь,

просто чтобы 50 человек
из зала сказали: «Неплохо».

(Смех)

Вот к чему я говорил:
«ради истории мы готовы на всё».

Но проблема в том, что мы единственные,

кто за свои рассказы сами
вляпываются в истории.

Чуть ли не каждую неделю
в газетах что-нибудь

пишут про комика, сказавшего
что-нибудь ужасное или обидное,

что задело одного из зрителей,

который в девяти из десяти
случаев оказывается идиотом.

И потом они сообщают об этом
в новостях и повсеместно.

Они приглашают учёных и врачей
ради их мнения по поводу шутки,

берут интервью у пострадавшего
зрителя, после чего садятся

и долго обсуждают шутку,

которая длилась всего минуту
за час выступления.

И мы все терпеливо сидим

и ждём, когда власти решат,
обидели нас или нет.

И потом в конце концов
они заключают, что обидели.

Наверное, тому комику
не стоило шутить со сцены

про насильников или убийц,

то есть их не стоит
показывать по телевизору,

и тогда все мы довольны собой.

Затем переключаем на сериалы
«Жителей Ист-Энда» и «Настоящую кровь»

со сценами насилия, блуда, алкоголизма,

преступлениями на почве расизма,
и мы такие: «Крутяк!»

А в чём разница?

Как может то,
что в виде шутки сказал комик,

кого-то обидеть?

Но когда это происходит у тебя на глазах,

это будоражит, это другое дело.

Актёров не критикуют и не оскорбляют
за их роли в фильмах.

Никто после просмотра
«Бесславных ублюдков»

не говорит: «Как мог Кристоф Вальц
убить всех тех евреев?!

Каков мерзавец!»

И после «Гарри Поттера» никто
не думает: «Ну конечно!

Никогда не доверял Снэйпу.

Когда ещё у него был
жуткий немецкий акцент,

и он пытался убить Джона Маклейна».

(Смех)

Люди не переживают,
когда знают, что это вымысел.

Они знают, что актёры на сцене
всего лишь в образе.

Комики тоже.

Это и наша работа.

Мы шутим, но нам так хочется славы,

что мы вставляем в истории самих себя.

Мы писатели, режиссёры
и главные герои собственных шоу,

где мы просто показываем
гротескную пародию на самих себя.

Потому что мы не хотим быть тут собой.

Может, это и одна из версий себя,
но настоящими мы быть не можем.

Если нам надо выйти на сцену,
чтобы высказать своё реальное мнение

со взвешенными, продуманными
аргументами, то были бы не комиками,

а политиками, и вы бы даже сильнее
нас возненавидели.

Когда мы на сцене,

нам нужно придумать, как вас развеселить,

и мы делаем это так: выходим

и говорим полную нелепицу,

чтобы рассмешить.

Другой способ это сделать —
это взять какую-то крайнюю

точку зрения, с которой бы
никто не согласился —

что-то очень мутное и явно неверное —

и найти способ вывернуть её так,

что на секунду она покажется вам верной.

К примеру, если бы я сделал
такое заявление:

«По-моему, детям не стоит курить».

Все бы в этом зале с этим
согласились бы, так?

Но если бы я вышел сюда и сказал:

«По-моему, каждого ребёнка до 13 лет

надо принуждать выкуривать
четыре пачки сигарет в день,

потому что, раз мои братья взрослеют,

значит скоро смогут обгонять
меня на беговой дорожке».

Вот как можно всё повернуть.

Вам смешно не то,
что я хочу убить своих братьев.

А над тем, что я такой придурок,
раз придумал этот бред.

Так мы и поступаем в наших шоу.

Мы разыгрываем из себя
отморозков. Вот пример.

Если бы Рики Джервейс,
Фрэнки Бойл или Джимми Карр

действительно были бы такими

ханжами, расистами, фашистами,
гомофобами и сексистами,

каким их изображает газета «Daily Mail»,

то они, наверняка, уже бы
работали на «Daily Mail».

(Смех)

Они пишут такие истории,
чтобы вызвать у вас такую реакцию.

Почему я упомянул их имена — Рики
Джервейс, Фрэнки Бойл или Джимми Карр?

Потому что их имена обычно
ассоциируются с «обидным юмором».

Я заключил обидный юмор в кавычки,

не потому что молод и хиппую,

а потому что не очень-то
понимаю этот термин.

Ни один комик не хотел бы вас
обидеть, это не про нас.

Наша работа — вас рассмешить,

дать пищу для размышлений,

порадовать и соблазнить вас,

чтобы наша ночь в том номере отеля
была чуть менее тоскливой.

(Смех)

А не ради обид в той или иной форме.

Ведь когда комики что-то рассказывают,

они хотят вызвать у вас
хоть какую-то реакцию.

И Джимми Карр, как известно, недавно влип.

Он пошутил про паралимпиаду.

Пошутил про то, что наши войска
в Ираке получили ранения,

зато теперь из них получится
отличная команда паралимпийцев.

И у народа снесло крышу.

Людей это очень задело.

Если верить таблоидам,
поезда встали как вкопанные,

чтобы люди смогли выйти и стошнить

от отвращения, которым их
накрыло от шутки.

Люди захотели умереть
от той омерзительной шутки.

Но я не об этом.

Единственные люди,
кого та шутка не обидела,

были ветераны войны,

которые валялись со смеху.

Им шутка понравилась так,
что они пересказывали её друг другу.

И если уж они не обиделись на шутку,

то кто тогда должен обидеться?

Люди недавно развили новую
потрясающую способность:

они обижаются за других людей.

Нельзя обидеться за других людей!

Чувства не передаются.

Нельзя быть мужем, стоящим
рядом с рожающей женой, и говорить:

«Всё хорошо, дорогая,
я чувствую твою боль за тебя».

Да она бы прибила за это.

(Смех)

Их никто не просит обижаться за кого-то.

Но они обижаются и всё.

Они бросаются грудью
навстречу пуле, летящей в дерево.

Это тупейшая жертва,
которая никому не нужна.

Идиотизм.

Ещё одна тема, одна из наиболее
противоречивых в прошлом году:

Фрэнки Бойл высказался

о Кэти Прайс и её семье.

Как бы вы не отнеслись к этой шутке —
а мнения были разные,

и тут не нужен контекст — нужно понимать,

что Фрэнки Бойл шутил

про Кэти Прайс.

Не ей рассказывал.

А про неё.

Он пошутил тогда со сцены
перед полным залом,

который ждал от него
подобного комментария.

И только после того, как газеты
позвонили Кэти Прайс

и несколько раз пересказали ей ту шутку,

чтобы получить что-то в ответ,

она узнала о ней.

Я хорошо понимаю,

что в мире есть много людей,

кому я не нравлюсь.

Кто каждый день говорит про меня гадости,

но лучше о них не знать.

Лады?

Если бы вы подошли ко мне и сказали,
что один человек, которого я не знаю,

говорит про меня страшные вещи,

и затем перечислите их мне в лицо,

то это вы — мерзкий тип.

А тот человек имеет право говорить
про меня, что хочет.

Я его не знаю, но он может
говорить, что хочет. Его право.

Только если вы не скажете мне,
что знаете об этом.

Тогда это вы затеете личные разборки.

Чаще всего, когда комики шутят

про звёзд и шоу-бизнес,

то это то же самое, что вы
слышите мнение друзей.

То, как вы каждый день
с друзьями стебётесь

над какой-нибудь звездой в телевизоре,
которую вы не особо жалуете.

Вы хотите предположить, что звёзды

не знают, как над ними
народ прикалывается?

Разве Кэти Прайс считает Фрэнки Бойла

единственным комиком,
не уважающим её жизненный выбор?

Конечно же, нет.

Просто мы индивидуалисты,
идущие на риск, говоря со сцены то,

что каждый завсегдатай бара
говорит вечерами по пятницам.

Получается, что обычная публика
может сказать о звёздах всё, что хочет,

а комики не могут, и это уже лицемерие.

Где справедливость?

У нас развит рынок шокового юмора.

Огромный рынок.

Есть рынок и для садомазохистов,
и Джастина Бибера,

что, вероятно, ещё обиднее, чем всё,
что кто-либо когда-либо говорил.

Я не хочу сказать, что вам не следует
обижаться или расстраиваться.

Не мне вам говорить, от чего вам
вообще расстраиваться.

Ваше право — реагировать
так, как вам хочется.

Но,

у нас, комиков, тоже есть право.

Право говорить то, что мы хотим,
чтобы рассмешить публику

и добиваться от вас желаемой реакции.

Нам и так очень повезло жить в обществе,

где полным полно юмора.

Юмор сейчас огромен, как никогда.

Так что, если вам не нравится наш
юмористический жанр, ищите другой.

Есть всё, на любой вкус.

Но разрешите нам делать то,
от чего наша публика будет смеяться.

Не те, кого здесь нет,

а те, кто заплатит за то, чтобы
нас увидеть; кто ездит по миру,

по странам и иногда заглядывает к нам,

Чтобы мы не переживали
за то, что кто-то в зале

вырвет какую-то шутку
из контекста и где-нибудь повторит.

Потому что чаще всего
шутки вырывают из контекста.

Вам лишь дают жёсткую кульминацию.

Вам просто пересказывает
шутку ведущий новостей

с угрюмым выражением лица.

Не так их нужно подавать.

Вам не дают контекст.

Не дают всю ситуацию.

Не передают атмосферу.

Вам не показывают реакцию зала.

И это несправедливо. Вы же
не вырываете другие истории из контекста.

Если бы я рассказал вам, что в пять лет

отец рассказывал мне историю
про серийного убийцу,

который выдавал себя
за близкого родственника,

чтобы подобраться поближе
к девчушке и сделать своё дело,

и прямо перед тем, как сделать это,
его жестоко убили,

все бы единогласно сочли
отца ужасным человеком.

Но если я уточню,

что эта история лежит в основе
сказки о Красной шапочке,

намного меньше народу стало бы
звонить в соцслужбу.

Как историю подавать,
так вы её и воспримите.

Согласны?

История — всего лишь история,
а шутка — лишь шутка.

Вы знали, что истории, которые вы
слышали в детстве, были неправдой.

Под кроватью не было монстров,
и никакого Бугимена в углу.

Ваш дед не мог оторвать свой большой палец

и чересчур спокойно перенести боль.

Он просто это делал.

Давайте применять ту же логику
и к нашим историям.

Мы говорим наши шутки, как шутки.

Крайне редко за ними стоит злобный умысел.

Шутки могут и не понравиться вам,
но мы просто берём концепцию

и накручиваем её,

изменяем факты,

разворачиваем всё так,
как вы и не ожидаете.

А иногда мы поворачиваем её так,
что вам не нравится.

Но это уже ваша проблема.

Мир не крутится только вокруг вас.

Пропустите мимо ушей.

Двигайтесь дальше.

Забудьте о ней.

Идёт?

Или вы думаете, что комики
не знают трудностей?

Да в большинстве случаев именно
трудности привели нас в жанр комедии.

Наша реакция на свои же проблемы
пролила свет на ситуацию

и помогла их преодолеть, и мы
не стали скитаться по стране,

убеждаясь, что больше никто не упомянет
её, чтобы не задеть чистую душу.

Вот, что я хотел сказать.

Если вы несогласны со мной в чём-то,

не переживайте, это лишь
история, я всё выдумал.

Большое спасибо.

(Аплодисменты)