Опасности «умышленной слепоты»

Гейла Бинфилд просто делала своё дело — пока не раскрыла ужасный секрет своего родного города, уровень смертности которого был в 80 раз выше, чем где-либо в США. Но когда она начала говорить об этом с людьми, она осознала ещё более ужасную правду. Люди не хотели знать. В речи, которая отчасти урок истории, отчасти призыв к действию, Маргарет Хеффернан демонстрирует опасность «умышленной слепоты» и восхваляет обычных людей, таких как Бинфилд, которые не боятся говорить вслух. (Снято на TEDxDanubia)

На северо-западе Соединённых Штатов,

возле канадской границы,

есть маленький городок Либби, шт. Монтана.

Он окружён соснами и озёрами

и удивительной дикой природой,

огромными деревьями,
достающими верхушками до небес.

И вот там есть маленький городок
под названием Либби,

куда я ездила,
он кажется немного одиноким,

немного изолированным.

В Либби живёт очень необычная женщина,

е` зовут Гейла Бинфилд.

Она всегда чувствовала себя немного чужой,

хоть и прожила там почти всю свою жизнь,

женщина русского происхождения.

Она рассказала мне,
что когда ходила в школу,

она была единственной, кто выбрал

своей профессией техническое черчение.

Позже, она нашла работу —
ходила от дома к дому,

снимая измерения счётчиков —
показатели газа, электричества.

Она работала днём,

и ей бросилось в глаза то,

что днём она встречала много мужчин,

сидящих дома,
мужчин среднего возраста и старше,

и многие из них
ходили с кислородными баллонами.

Ей показалось это странным.

Через несколько лет умер её отец,
ему было 59.

Он не дожил пять дней
до его первой пенсии.

Он работал шахтёром.

Она думала,
что это работа его вконец измотала.

Но ещё через несколько лет
умерла её мама.

И это ещё больше заинтриговало,

потому что её мама была из семьи,

где люди жили веками.

Кстати, дядя Гейлы жив до сих пор,

и к тому же учится танцевать вальс.

Было не понятно, почему мама Гейлы

умерла такой молодой.

Это было аномалией,
и она пыталась разгадывать аномалии.

И как только ей удавалось,
на ум приходили другие.

Она вспомнила, например,

что когда её мама сломала ногу
и поехала в больницу,

ей сделали большое количество рентген-снимков,

два из них были снимки ног, что понятно,

но шесть снимков грудной клетки
объяснить сложнее.

Она пыталась разобраться в каждом этапе

её жизни и её родителей,

пыталась понять, что она видела.

Она размышляла о своём городе.

Там находилась шахта
по добыче вермикулита.

Вермикулит использовали
как почвоулучшитель,

чтобы деревья росли быстрее и лучше.

Вермикулит использовался
для изоляции чердаков,

большое его количество
прокладывалось под крышей

для удержания тепла
в доме в долгие зимы Монтаны.

Вермикулит был и на детских площадках.

Он был на футбольных полях.

И на катках.

То, чего она не знала до тех пор,
пока не начала изучать проблему,

что вермикулит —
это очень токсичная форма асбеста.

Когда она разгадала загадку,

она начала рассказывать всем,
кому было возможно о том,

что случилось,
что произошло с её родителями

и с людьми, которых она
видела с кислородными баллонами

дома в дневное время.

Но она очень удивилась.

Она полагала, что когда все узнают,
они захотят что-нибудь сделать,

но никто не хотел знать.

Она стала такой раздражительной,

когда она рассказывала историю

соседям, друзьям, другим людям из округи,

что в итоге несколько из них
собрались вместе

и сделали наклейку на бампер машины,

которую они с гордостью наклеили
на свои машины, на нем говорилось:

«Да, я из Либби, Монтана,

и нет, я не страдаю асбестозом».

Но это не остановило Гейлу.
Она продолжала исследовать.

Приход интернета помог ей значительно.

Она говорила со всеми, с кем могла.

Она доказывала и доказывала,
и в конце концов ей повезло,

когда один исследователь заехал в город,

чтобы изучить
историю шахт в их местности.

Она рассказала ему свою историю
и сначала, конечно,

как и все остальные, он ей не поверил,

но, вернувшись в Сиэтл,
он провёл своё исследование

и понял, что она была права.

Теперь у неё был союзник.

Тем не менее,
люди всё ещё не хотели знать.

Они говорили: «Ну, если бы это
было действительно опасно,

то нас бы предупредили».

«Если действительно поэтому все умирают,

доктора бы нас известили».

Некоторые люди, у кого была
тяжёлая работа, говорили:

«Я не хочу быть жертвой.

Я не могу быть жертвой, и всё равно,

в каждой промышленности
есть свои аварии».

Но Гейла не останавливалась,
и в итоге она добилась своего —

федеральное агентство приехало в город,

чтобы просканировать жителей города —

15 000 человек — и они обнаружили,

что уровень смертности в городе

был в 80 раз выше, чем где-либо
в Соединённых Штатах.

Это было в 2002 году,
и даже в тот момент

никто не поднял руку, чтобы сказать: «Гейла,

посмотри на площадку, где играют твои внуки.

Она уложена вермикулитом».

Это не было безразличие.

Это была умышленная слепота.

Умышленная слепота —
это юридический термин, обозначающий

информацию, которую вы могли знать
и вы должны знать,

но каким-то образом
умудрились её не знать.

Закон полагает, что вы умышленно слепы.

Вы выбрали не знать.

Существует много умышленно слепых сегодня.

Можно встретить умышленно слепых в банках,

когда тысячи людей продавали ипотеки людям,

которым не по силам было их оплачивать.

Можно было встретить в банках,

где процентные ставки регулировались

и все знали что происходит,

но все упорно это игнорировали.

Можно встретить умышленно слепых
в Католической церкви,

где десятилетиями игнорировались
издевательства над детьми.

Можно было встретить умышленно слепых

в преддверии войны в Ираке.

Умышленная слепота существует
в эпических размерах

и существует также
и в очень маленьких размерах.

в семьях людей,
в домах людей и в соседствах.

и в особенности
в организациях и учреждениях.

Компании, в которых изучается
расположенность к умышленной слепоте,

могут задать такие вопросы:

«Существуют ли проблемы на работе,

о которых сотрудники
боятся говорить вслух?»

Когда учёные проводят такие опросы

в корпорациях Соединённых Штатов,

85% людей отвечают положительно.

85% людей
знают о существовании проблемы,

но они молчат.

И когда я провела
такое исследование в Европе,

задавая все те же вопросы,

я столкнулась с точно такой же цифрой.

Восемьдесят пять процентов!
Это много молчания.

Это много слепоты.

Но на самом деле что интересно,
когда я иду в компании в Швейцарии,

они мне отвечают:
«Это характерно только для Швейцарии».

Когда я иду немецкие компании, они говорят:
«О да, это болезнь всей Германии».

Прихожу в компании в Англии, и слышу:

«Да, британцы отличаются в этом
не с лучшей стороны».

Но реальность в том,
что это проблема человека.

Мы все, в определённых обстоятельствах
бываем умышленно слепыми.

Как показывает исследование,
некоторые люди слепы

из-за страха. Они боятся возмездия.

А некоторые люди слепы,
так как они думают,

ну, всё замечать просто бесполезно.

Ничего никогда не изменится.

Если мы будем бунтовать, если мы будем
бунтовать против войны в Ираке,

ничего не изменится,
какой смысл пытаться?

Лучше вообще
ничего подобного не замечать.

И повторяющийся ответ,
который я слышу постоянно —

люди говорят: «Ну, понимаете,

люди, кто замечают, это стукачи,

и мы все прекрасно знаем,
что с ними случается».

Существует глубоко засевший
миф о стукачах,

утверждающий,
во-первых, что они все сумасшедшие.

Но что я поняла, что происходит в мире

и, разговаривая
с самими стукачами, кстати,

они очень лояльные и достаточно часто
очень консервативные люди.

Они всецело привязаны к учреждениям,
где они работают

и причина, почему они говорят правду

причина, почему они настаивают на том,
что они видят,

потому что им настолько не все равно,
что происходит в их компаниях

и они хотят сохранить её
в целости и сохранности.

Другая вещь, которую твердят люди

о стукачах: «Да нет смысла,

вы же видите,
что происходит с ними в итоге.

Они ломаются.

Никто не хотел бы проходить через такое».

И все же, когда я говорю со стукачами,

они всегда говорят с гордостью.

Я вспоминаю Джо Дарби.

Мы все помним фотографии Абу-Грейб,

которые так шокировали мир
и показали ту войну,

действительно существовавшую в Ираке.

Но мне интересно кто помнит Джо Дарби,

очень послушного, хорошего солдата,

нашедшего те фотографии и передавшего их.

И он сказал: «Понимаешь, я не тот, кто

кидает людей, но некоторые вещи,
заходят за все мыслимые рамки.

Как говорят, меньше знаешь — лучше спишь.

Но нельзя смиряться с такими вещами».

Я разговаривала со Стивеном Болсин,
британским доктором,

который бился пять лет, чтобы привлечь внимание

к опасному хирургу, убивающему малышей.

Я спросила его, почему он это делал,
на что он ответил:

«На самом деле это моя дочь
подтолкнула меня пойти на это.

Она пришла ко мне однажды ночью
и просто сказала,

“Папа, не дай этим детям умереть”».

И я вспоминаю Синтию Томас,

очень лояльную дочь
военных и жену военного,

которая после встречи
с друзьями и родственниками,

вернувшихся с войны в Ираке,
была настолько поражена

их психическим состоянием

и нежеланием военных признать

посттравматическое стрессовое расстройство,

что она организовала
кафе в центре военного городка для того,

чтобы предложить им юридическую,
психологическую и медицинскую помощь.

И она мне сказала, она сказала:
«Знаете, Маргарет,

я всегда говорила,
что я не знаю кем я хочу быть

когда я вырасту.

Но я нашла себя в этом деле

и я уже никогда не буду прежней».

Сегодня у нас столько свобод,

заработанных тяжёлым трудом:

свобода писать
и издавать без страха цензуры,

свобода, которой не было здесь, когда я
последний раз приезжала в Венгрию;

свобода голосовать,
за что женщины в особенности

должны были бороться;

свобода людей разных этносов, культур

и сексуальной ориентации
жить так, как они хотят.

Но свобода не существует,
если вы ею не пользуетесь

и что делают стукачи,

и люди, как Гейла Бенфилд,

они используют свободу,
которая у них есть.

И к чему они в полной мере подготовлены,
так это признать,

что да, это будет аргументом,

и да, у меня будет много ссор

с моими соседями,
моими коллегами и друзьями,

но я хорошо проявлю себя
в этом конфликте.

Я готова бросить вызов скептикам,

потому что они улучшат
и усилят мои аргументы.

Я могу сотрудничать с соперниками,

чтобы стать лучше в том, что я делаю.

Это люди колоссального упорства,

немыслимого терпения
и абсолютной решимости,

чтобы не быть слепым и немым.

Когда я ездила в Либби, Монтану,

я посетила асбестозную клинику,

которую организовала Гейла Бенфилд,

место, куда сначала некоторые люди,

которым нужна была медицинская помощь,

входили с заднего двора,

потому что они не хотели признавать то,

что она была права.

Я сидела в ресторанчике и смотрела

на грузовики, проезжавшие мимо,

вывозящие остатки их садов

и заменяя её на свежую,
незагрязнённую почву.

Я взяла с собой 12-летнюю дочь,

так как я очень хотела
познакомить её с Гейлой.

Она сказала:
«Зачем? Что в этом такого особенного?»

Я ответила: «Она не кинозвезда,

и она не знаменитость, и она
не знаменитость, она и не эксперт,

Гейла — первый человек, кто бы сказал,

что она не святая.

Действительно важная вещь о Гейле

что она обыкновенная.

Она как вы, как я.

У неё есть свобода
и она готова её использовать».

Спасибо большое.

(Аплодисменты)