Джеймс Кэмерон: До "Аватара"... любознательный мальчик

Высокобюджетные (и высокодоходные) фильмы Джеймса Кэмерона создают невероятные миры. В этом выступлении он рассказывает об увлечении фантастикой в детстве — от чтения научно-фантастических книг до глубоководных погружений, и как, в результате, это привело к успеху его блокбастеры: «Чужие», «Терминатор», «Титаник» и «Аватар».

Я вырос на научной фантастике.

Я ездил в школу на автобусе

по часу в один конец каждый день.

И всегда был поглощён книгой,

научно-фантастической книгой,

которая уносила меня в другие миры

и удовлетворяла в повествовательной форме

моё ненасытное чувство любопытства.

И знаете, это любопытство также проявлялось

в том, что, когда я не был в школе,

я был в лесу,

бродил и собирал «образцы»:

лягушек, змей, жуков, воду из пруда, —

и приносил их домой, чтобы рассмотреть под микроскопом.

Знаете, я был просто помешан на науке.

Всё это было для того, чтобы понять этот мир,

узнать границы возможного.

И моя любовь к научной фантастике

казалось действительно отражается в окружавшем меня мире,

из-за всех тех событий конца 60-х годов,

мы собирались на Луну,

мы исследовали глубины океанов.

Жак-Ив Кусто появлялся в наших гостиных

в тех невероятные телепрограммах, показывающих

животных, природу, и чудесные миры,

которые мы и представить себе не могли.

В общем, казалось, что это резонирует

со всей этой научной фантастикой.

А я был художником.

Я мог рисовать и писать картины.

И я понял, тогда ведь не было видео-игр

и такого количества спецэффектов в кино,

всех этих видеороликов,

что мне придётся создавать эти образы у себя в голове.

В детстве мы все это делали,

читая книги и через описание автора

представляя что-то на киноэкране в нашей голове.

А я рисовал и писал картины, изображал

инопланетных существ, инопланетные миры,

роботов, космические корабли и всё такое.

Меня постоянно ругали на уроках математики

за то, что я рисовал, прикрываясь учебником.

Это было творческое начало, которое

должно было как-то проявлять себя.

И произошли интересные события, передачи Кусто

сильно взволновали меня тем фактом, что

неизведанный мир есть прямо здесь — на Земле.

Я может быть никогда не попаду в иноземный мир

на космическом корабле.

Это кажется чертовски маловероятным.

Но был мир, в который я мог на самом деле попасть,

здесь на Земле, который был настолько насыщенным и экзотичным,

насколько я мог только вообразить,

читая все эти книги.

Итак, я решил стать водолазом,

мне тогда было 15.

Была лишь одна проблема — я жил

в небольшой деревне в Канаде

в 600 милях от ближайшего океана.

Но меня это не остановило.

Я донимал отца, пока он в конце концов не нашёл

курсы водолазов в Буффало, штат Нью-Йорк,

по другую сторону границы от нас.

И я, вообще говоря, прошёл сертификацию

в бассейне в YMCA посреди зимы

в Буффало, штат Нью-Йорк.

И я не видел океана, настоящего океана

ещё два года,

пока мы не переехали в Калифорнию.

С тех пор за прошедшие

40 лет

я провёл около 3000 часов под водой,

из которых 500 — в батискафах.

Я узнал, что глубоководная среда

и даже мелководье

настолько богаты удивительной жизнью,

что мы просто представить себе не можем.

Воображение природы безгранично

по сравнению с нашим

скудным человеческим воображением.

Я до сих пор испытываю трепет

от того, что я вижу во время погружений.

И моя любовь к океану продолжается

и сильна как никогда.

Но, когда я выбирал карьеру, как взрослый человек,

я выбрал киноиндустрию.

Казалось, это лучший способ совместить

мою тягу к рассказыванию историй

с тягой к созданию образов.

И я, будучи ребёнком, постоянно рисовал комиксы и т. п.

Итак, кино давало возможность соединить изображения и истории

вместе. И в этом был смысл.

Конечно же, истории, которые я выбирал,

были научно-фантастическими: «Терминатор», «Чужие»,

«Бездна».

В «Бездне» соединились моя любовь

к подводным погружениям и кинематограф.

Ну, вы знаете, слились две страсти.

Кое-что интересное появилось из «Бездны».

Нужно было решить специфическую сюжетную

задачу в этом фильме —

создать такое существо из жидкой воды.

Мы выжали всё, что возможно, из компьютерной анимации.

И в результате получился первый персонаж

с гибкой поверхностью, компьютерная анимация,

которой никогда раньше не было в кино.

И несмотря на это, фильм не принёс никакой прибыли,

с трудом окупился, я бы сказал.

Я наблюдал нечто невероятное — реакцию зрителей.

Зрители всех стран были загипнотизированы

увиденной магией.

Знаете, закон Артура Кларка —

любая достаточно продвинутая технология неотличима от магии.

Они видели нечто волшебное.

И меня это сильно вдохновило.

И я подумал: «Ух ты, вот то, что нужно привнести

в кинематографическое искусство».

В «Терминаторе 2», который был моим следующим фильмом,

мы пошли гораздо дальше.

Работая с ILM, мы создали чувака из жидкого металла.

Успех фильма зависел от того,

сработает ли этот эффект.

И он сработал. Мы снова создали магию.

Реакция зрителей была той же самой.

Да и денег в этот раз заработали немного побольше.

Итак, соединив опыт этих двух

проектов,

я пришёл к тому, что это будет новый мир,

новый мир творчества

для кино-художников.

Я основал компанию вместе со Стэном Уинстоном,

моим хорошим другом Стэном Уинстоном,

который был ведущим дизайнером персонажей

в то время, и компания называлась Digital Domain.

Цель компании состояла в том,

чтобы оставить позади

аналоговую обработку видео и т. п.

и сразу перейти к цифровой обработке.

И мы действительно сделали это, что дало нам конкурентное преимущество на некоторое время.

Но в середине 90-х мы стали отставать

в создании существ и персонажей,

ради которого мы, собственно, и основали компанию.

И я написал этот набросок под названием «Аватар»,

который должен был выйти за рамки

визуальных эффектов,

компьютерной графики

с реалистичными человеческими эмоциями у персонажей,

созданными компьютерной графикой.

И главные герои должны были быть компьютерными.

И мир должен был быть компьютерным.

Но технологии сопротивлялись.

Ребята из моей компании сказали мне,

что пока мы не сможем это реализовать.

Я отложил его на полку и сделал другой фильм про большой корабль, который тонет.

(Смех)

Знаете, я его представил студии как «Ромео и Джульетта на корабле».

Это будет такая эпическая романтическая история,

страстный фильм.

По секрету, что я хотел сделать —

я хотел погрузиться к настоящим обломкам «Титаника».

И поэтому я снял этот фильм.

(Аплодисменты)

И это правда. Но студия этого не знала.

Но я их убедил. Я сказал:

«Мы погрузимся к обломкам. Снимем их в живую.

Используем это как вступление к фильму.

Это важно. Это будет отличный маркетинговый трюк».

И я их заставил оплатить экспедицию.

(Смех)

Невероятно, но возвращаясь к тому, что

ваше воображение создаёт реальность,

мы вообще говоря создали реальность, в которой через 6 месяцев

я был в русском батискафе

в двух с половиной милях под водой северной Атлантики,

смотрел на настоящий Титаник через иллюминатор,

не в кино, не в HD, по-настоящему.

(Аплодисменты)

Вот это меня потрясло.

Потребовалась серьёзная подготовка, нужно было собрать камеры,

освещение и прочие штуки.

И меня осенило — насколько

эти погружения, глубоководные погружения,

были похожи на космические миссии.

Знаете, такие же высокотехнологичные

и требующие серьёзного планирования.

Ты забираешься в капсулу, спускаешься в эту тёмную

враждебную среду,

откуда тебя не спасут,

если сам не сможешь всплыть.

И я подумал: «Ух ты! Я как будто

живу в научно-фантастическом фильме.

Как же это круто».

И так я по-настоящему «заболел» глубоководными погружениями.

Конечно, любопытство, элементы науки во всём этом.

Это было всем. Это было приключение,

это было любопытство, это было воображение.

И это был опыт, который

Голливуд не смог бы дать мне.

Потому что я мог представить существо и мы могли

создать для этого спецэффект. Но я не мог представить то, что я

видел из того иллюминатора.

Во время последующих погружений

я видел существ в гидротермальных жерлах,

видел то, чего раньше никогда не видел,

то, чего не видел раньше никто,

что ещё не было описано наукой,

когда мы это увидели и засняли.

В общем, я был очарован

и хотел большего.

И я принял довольно любопытное решение.

После успеха «Титаника»

я сказал: «Хорошо, я пока оставлю свою работу

режиссёром в Голливуде

и стану полноценным исследователем на некоторое время».

И мы начали планировать эти

экспедиции.

И мы погружались к «Бисмарку»,

исследовали его с помощью роботов.

Мы вернулись к обломкам «Титаника».

Мы взяли созданных нами небольших роботов,

которые тянут за собой оптоволокно.

Идея заключалась в том, чтобы обследовать

интерьер корабля, чего раньше никто не делал.

Ранее никто даже не заглядывал внутрь обломков. У них не было технологии

для этого, а мы такую технологию создали.

Итак, вот он я, на палубе

«Титаника», сижу в батискафе

и смотрю на вот почти такой же пол

в том месте, где играл оркестр.

И я управляю полётом маленького робота

по коридорам корабля.

Хотя я говорю «управляю»,

но мысленно я внутри робота.

Я чувствовал своё физическое присутствие

внутри обломков «Титаника».

Это было самое сюрреалистическое ощущение

дежавю, которое я когда-либо испытывал,

потому что я знал перед тем как повернуть за угол,

что там будет до того, как прожекторы

робота посветят туда,

потому что я ходил по макету месяцами,

когда мы снимали кино.

А макет был точной копией, основанной

на чертежах корабля.

Это были абсолютно непередаваемые ощущения.

И тогда я понял, что

телевизионное присутствие,

возможное благодаря этим роботам-аватарам,

помещает твоё сознание в эту машину,

в новую форму существования.

Это были действительно глубокие ощущения.

И, наверное, небольшой проблеск того, что будет происходить

через несколько десятилетий,

когда у нас появятся кибернетические тела

для исследовательских или других целей

с разного рода

сверхчеловеческими способностями,

которые я мог представить,

как фанат научной фантастики.

Итак, завершив эти экспедиции,

я начал по-настоящему ценить то, что там — под водой,

например, жерла на глубине океанов,

в которых обитают эти невероятные животные.

Они практически пришельцы здесь на Земле.

Они живут в среде хемосинтеза.

Они не смогут выжить в системе,

основанной на солнечном свете, как у нас.

Когда видишь животных, обитающих рядом

со струями воды

температурой 500 градусов по Цельсию,

думаешь, что они просто не могут существовать.

В то же время

я начал интересоваться космическими исследованиями,

также под влиянием научной фантастики из детства.

И я начал вовлекаться в

космическое сообщество,

вовлекаться в работу с НАСА,

заседать в консультационном совете НАСА,

планировать настоящие космические миссии,

ездить в Россию на медицинскую

проверку космонавтов

и прочие такие вещи,

чтобы по-настоящему слетать на МКС

с нашей системой 3D-камер.

Это было увлекательно.

Но в итоге я стал брать космических специалистов

в наши погружения.

И спускать их вниз, чтобы они имели доступ,

астробиологи, исследователи планет,

люди, интересующиеся такими экстремальными средами,

спускать их вниз к жерлам, чтобы они это увидели,

собрали образцы, протестировали оборудование и т. п.

В общем мы снимали документальные фильмы,

но в действительности занимались наукой,

вообще говоря, космической наукой.

И я полностью замкнул этот круг

между увлечением научной фантастикой

в детстве

и настоящей наукой.

И знаете, во время этого исследовательского

путешествия

я многое узнал.

Я многое узнал о науке, но также я узнал многое

о лидерстве.

Вы думаете — режиссёр должен быть лидером,

капитаном корабля и всё такое прочее.

Я в действительности ничего не знал о лидерстве

пока не совершил эти экспедиции.

Потому что в определённый момент мне пришлось спросить себя:

«Что я здесь делаю?

Зачем я это делаю? Что я из этого получу?»

Мы не зарабатываем на этих проклятых съёмках.

Они едва окупаются и не приносят славы.

Люди думали, что я отошёл от дел

между «Титаником» и «Аватаром» и валял дурака

сидя где-то на пляже.

Снимаешь все эти фильмы, эти документальные фильмы

для узкой аудитории.

Без славы, без величия, без денег. Зачем ты это делаешь?

Ты делаешь это ради самого процесса,

ради испытания,

а океан — самое лучшее место для испытаний,

для волнительных открытий

и для странной связи, которая возникает,

когда небольшая группа людей образует сплочённую команду.

Потому что мы работали с 10-12 людьми

в течение нескольких лет.

Иногда уходя в море на 2-3 месяца.

И в такой связке ты понимаешь,

что самое главное —

это уважение, которое ты испытываешь к ним,

а они к тебе, и вы сделали работу,

которую не сможете объяснить кому-то другому.

Когда вы возвращаетесь на берег и говорите:

«Мы сделали эту штуку и оптоволокно, и затемнение,

и то, и это».

Вся технологичность, сложность

человеческой деятельности в море, которую

ты не можешь объяснить людям. Примерно тоже есть

у копов или бойцов, прошедших через что-то вместе,

и они понимаю, что никогда не смогут объяснить этого.

Создаётся связь, связь, основанная на уважении.

И когда я вернулся, чтобы снять следующий фильм

под названием «Аватар»,

я попытался применить такой же принцип лидерства,

при котором ты уважаешь свою команду

и зарабатываешь их ответное уважение.

И это действительно изменило процесс.

И вот я снова с небольшой командой

на неизвестной территории,

снимая «Аватар», создаю новую технологию,

которой не было раньше.

Невероятно волнительно.

Невероятно сложно.

И мы стали семьёй на четыре с половиной года.

Мой подход к созданию фильмов поменялся полностью.

Люди говорят, что, ну, знаете,

я взял этих существ из океана

и поместил их на Пандору.

Но для меня важнее был новый принцип ведения дел,

сам процесс, который в результате изменился.

Итак, какой мы из этого можем сделать вывод?

Какие уроки извлечь?

Я думаю, в первую очередь,

любопытство.

Ваша главная сила.

Воображение — это сила,

способная на самом деле определять реальность.

И уважение к своей команде

гораздо важнее, чем все

лавры в мире.

Молодые режиссёры приходят ко мне

и просят дать совет.

И я говорю: «Не стройте себе барьеров.

Другие сделают это за вас, но вы сами не делайте,

не играйте против себя.

И рискуйте».

Одна из любимых фраз в НАСА:

«Без права на ошибку».

Но право на ошибку должно быть

и в искусстве, и в науке, потому что это путь в неизвестность.

И ни один прорыв,

требующий инноваций,

не был совершён без риска.

Вы должны принимать эти риски.

В заключение я хочу сказать, что

чтобы вы не делали,

у вас есть право на ошибку,

но не на страх. Спасибо.

(Аплодисменты)