Как перестать стараться быть «хорошим» и стать лучше

Что, если, защищая образ «хорошего человека», мы лишаем себя возможности становиться лучше? В этом простом и понятном выступлении социальный психолог Долли Чу объясняет запутанную психологию нравственного поведения — в том числе, почему нам так трудно распознавать собственные предубеждения или признавать собственные ошибки, — и показывает, что с признания ошибок и начинается путь к самоусовершенствованию. «Во всех других сферах жизни мы даём себе время для роста, но только не там, где это важнее всего», — говорит Чу.

На днях моя подруга
ехала на такси в аэропорт,

по дороге они разговорились с водителем

и тот прямодушно отметил:

«Мне кажется, вы очень хороший человек».

Когда она мне об этом рассказывала,

она сказала, что сама удивилась,
насколько это ей было приятно,

как это для неё оказалось важно.

Может показаться, что с её стороны
это слишком сильная реакция

на слова совершенно незнакомого человека,

но она не одна такая.

Я социолог.

Я изучаю психологию хороших людей,

и исследования в этой области показывают,
что многие из нас сильно заботятся о том,

чтобы считать себя хорошим человеком
и окружающие считали нас такими.

Только ваше и чьё-то ещё
определение «хорошего человека»

и того, что под «хорошим человеком»
подразумевал таксист,

могут не совпадать,

но что бы мы ни вкладывали в это понятие,

признание за собой моральных качеств
важно для многих из нас.

И если нам бросают вызов —
из-за какой-то нашей шутки,

или высказывания по поводу
однородности персонала,

или сомнительных рабочих расходов,

это чаще всего вызывает в нас
активную защитную реакцию.

То есть мы часто используем

любые возможности помогать людям
из маргинальных групп,

жертвовать на благотворительность

или волонтёрствовать
в некоммерческих организациях.

Мы работаем на закрепление
звания хорошего человека.

Для многих из нас это важно.

Но что, если я скажу вам следующее?

Что, если я скажу, что наше стремление
к званию хорошего человека

мешает нам становиться
действительно лучше?

Что, если я скажу, что наше определение
«хорошего человека» настолько узко,

что, с научной точки зрения,
такого невозможно встретить?

И что, если я скажу вам,
что начать становиться лучше

можно только, освободившись
от идеи быть хорошим?

Позвольте рассказать вам
немного об исследовании того,

как работает человеческое мышление.

В решении многих задач наш мозг
полагается на мыслительные шаблоны.

То есть большýю часть времени

мыслительные процессы у нас в голове
происходят неосознанно,

как при спящем режиме в компьютере.

Фактически это основа
ограниченной рациональности.

Идея ограниченной рациональности,
отмеченная Нобелевской премией,

исходит из того, что человеческий мозг
имеет ограниченные ресурсы

хранения и обработки информации,

поэтому использует готовые мыслительные
шаблоны для выполнения многих задач.

Например,

учёные подсчитали,
что в каждый момент времени...

Вот так, нет, так лучше, правда?
Так вот.

(Смех)

В каждый момент времени

в наш мозг поступает 11 миллионов
единиц информации.

Одиннадцать миллионов.

И только 40 из них
обрабатываются осознанно.

Итак, 11 миллионов и 40.

С вами когда-нибудь бывало такое,

что после напряжённого рабочего дня

вы едете на машине домой

и, уже входя в дверь,

осознаёте, что не помните,
как попали домой,

были по пути зелёные светофоры
или красные —

вы даже не помните.
Вы всё делали на автопилоте.

Или такое: открываете холодильник,

ищете масло,

готовы поклясться, что там его нет,

и вдруг понимаете, что всё это время
оно было тут, прямо перед вами?

В такие моменты мы говорим «ай»
и усмехаемся про себя,

а происходят они потому, что наш мозг

воспринимает 11 миллионов единиц
информации одновременно,

а осознанно обрабатывает только 40.

Это ограниченная часть
ограниченной рациональности.

Открытие ограниченной рациональности

вдохновило меня и моих коллег

Макса Базермана и Мазарина Банаджи

на исследование так называемой
ограниченной нравственности.

Это тот же принцип,
что и в ограниченной рациональности:

человеческий разум ограничен в ресурсах

и действует на автомате,

и этот автоматизм порой
заводит нас непонятно куда.

Ограниченная рациональность,

возможно, определяет выбор
хлопьев в супермаркете

или проект, который мы
представляем на совещаниях.

А ограниченная нравственность
заставляет наш разум,

всё тот же человеческий разум,

принимать решения о том,

кого взять на работу,

как пошутить

и пойти ли на сомнительную сделку.

Позвольте привести вам пример
ограниченной нравственности на работе.

Одним из проявлений

ограниченной нравственности являются
неосознанные предубеждения.

Неосознанные предубеждения —
это ассоциации в нашем мозге,

кратчайшие связи, помогающие мозгу
упорядочить информацию,

как правило, без вашего
сознательного участия

и не обязательно в соответствии
с вашими сознательными убеждениями.

Учёные Носек, Бенджи и Гринвальд

изучили данные от миллиона человек

и обнаружили, к примеру,

что большинство белых американцев
намного легче

ассоциируют людей со светлой кожей
с чем-то хорошим,

чем что-то хорошее с темнокожими.

И что большинство мужчин и женщин
легче ассоциируют

науку с мужчинами, чем с женщинами.

И эти ассоциации совсем
не обязательно совпадают с тем,

во что люди сознательно верят.

Те же люди вполне могут быть
сторонниками равенства.

Так что те 11 миллионов
зачастую расходятся с теми 40.

И вот другой тому пример:

расхождение интересов.

Мы склонны недооценивать
эффект, который такая мелочь,

как подаренная ручка
или приглашение на ужин,

может оказать на наш
процесс принятия решений.

Мы даже не осознаём, что наш мозг
неосознанно пытается убедить нас

поддержать точку зрения того,
кто нам что-то подарил,

как бы мы ни старались решать
объективно и профессионально.

Ограниченная нравственность проявляется

несмотря на наше стремление
быть порядочными людьми;

мы продолжаем делать ошибки,

и наши ошибки могут обижать других людей,

могут привести к несправедливости,

несмотря на все наши старания.

И мы оправдываем свои ошибки
вместо того, чтобы учиться на них.

Как это случилось,

когда одна из моих студенток
написала мне имэйл о том,

что публикация, которую я
задала для чтения,

которую я годами задавала для чтения,

была сексистской.

Или когда я перепутала двух
иностранных студентов в своём классе

одной национальности,

но совсем не похожих друг на друга,

когда я их перепутала,

причём неоднократно,
в присутствии других студентов.

Ошибки такого рода переводят нас —
переводят меня —

в аварийный режим самозащиты.

Они заставляют нас отстаивать
звание хорошего человека.

Но наши с Мэри Керн исследования
ограниченной нравственности

показали, что мы не только
склонны ошибаться,

но что вероятность таких ошибок зависит
от нашей близости к той аварийной зоне.

Обычно никто не ставит под сомнение
нашу нравственность,

так что мы особенно не задумываемся

об этичности принимаемых нами решений

и, как показывает наша модель,
постепенно скатываемся

к менее и менее этичному поведению
в большинстве случаев.

С другой стороны, кто-то может
усомнится в нашей порядочности

или мы сами, если задумаемся,
начинаем в ней сомневаться.

И тогда нравственная сторона
наших решений выходит на передний план,

заставляя нас всё больше соответствовать
образу хорошего человека

или, вернее,

соответствовать тому, что позволяет
нам считать себя хорошим человеком,

что далеко не всегда одно и то же.

Идея ограниченной нравственности

предполагает, что мы склонны переоценивать

роль нашего внутреннего компаса
в этичности наших решений.

Возможно, мы переоцениваем то,
насколько наши решения

продиктованы нашими личными интересами,

и не осознаём, насколько наше желание
слыть хорошим человеком

влияет на наши поступки

и что мы, по сути, так заботимся
о своём нравственном имидже,

так стараемся не попадать
в ту аварийную зону,

что мы не даём себе возможности
учиться на собственных ошибках

и становиться лучше.

Возможно, потому, что нам
всё кажется очень просто.

В нашем понимании
«хороший человек» — это или-или.

Ты или хороший человек, или нет.

Ты или порядочный, или нет.

Ты или расист, сексист, гомофоб,
или нет.

В этом чёрно-белом определении
нет места для роста.

И, кстати,

к большинству других жизненных ситуаций
мы подходим иначе.

В жизни, если вы хотите стать бухгалтером,

вы идёте на курсы бухгалтеров,

или, став родителем,

вы покупаете книгу и читаете об этом.

Мы спрашиваем совета у экспертов,

учимся на своих ошибках,

расширяем свои знания,

то есть продолжаем совершенствоваться.

Но в случае с «хорошим человеком»

мы считаем, что должны это уметь,

что должны им быть

без каких-либо усилий и развития.

И вот о чём я подумала:

что, если нам забыть о том,
чтобы быть хорошими,

отказаться от этого,

а вместо этого поставить себе
более высокую цель,

более высокую цель быть
«почти хорошим» человеком?

Почти хороший человек
всё ещё совершает ошибки.

Как почти хороший человек
я совершаю их постоянно.

Но как почти хороший человек
я стараюсь учиться на них, сознавать их.

Я их от себя ожидаю, поэтому я начеку.

Я понимаю, что такие ошибки
обходятся дорого.

Когда дело касается нравственности,
предвзятости, разнообразия и общности,

от этого реально страдают реальные люди,

и я это осознаю.

По сути, как почти хороший человек

я становлюсь лучше, замечая
собственные промахи.

Я не жду, пока мне на них укажут другие.

Я активно их отслеживаю,

и в результате...

Безусловно, порой может быть неловко,

может быть унизительно.

Порой мы ставим себя в уязвимое положение.

Но через эту уязвимость,

точно так же, как и во всём остальном,
чего мы пытаемся добиться в жизни,

мы видим прогресс.

Мы видим рост.

Мы позволяем себе становиться лучше.

И почему бы нам этого себе не позволить?

Ведь во всех других сферах жизни
мы даём себе время для роста...

но только не там, где это важнее всего.

Спасибо.

(Аплодисменты)