Доживем до понедельника. (1968). Полная версия

Режиссер: Станислав Ростоцкий

В ролях: Вячеслав Тихонов, Ирина Печерникова, Ольга Остроумова, Нина Гребешкова, Валентина Телегина, Любовь Соколова, Ольга Жизнева.

Описание: Главный герой - учитель истории Мельников - много размышляет, строго и требовательно спрашивает. Ему знакомы и сомнения, и моменты усталости, и неудовлетворенность. И Мельников не всегда прав. Но он борется, ищет, любит, преодолевает трудности и сомнения.

- Здравствуйте, Илья Семёнович.
- Здравствуйте.

Швабру, скорее швабру!

- А почему она каркает?
- Ругается.

Какие пёрышки, какой носок!

И, верно, ангельский быть должен голосок.

А как по-английски "ворона"?

A crown.

Кроун, кроун, кроун!

- Черевичкина, давай бутерброды.
- Отстань!

Ну не жмотничай!
А ну давай, давай сюда.

Довольно!

Она живая.

Ну, нельзя так.

Куда ты? Унесите швабру.

Рита, унеси швабру.

Сядьте по местам.

Костя, подожди, сядь.

Сядьте по местам.
Тихо. Тихо спокойно, всё!

- Что будет!
- А что?

Будут метать икру, только и всего.

- А откуда она взялась?
- Зря не заметила.

Ты член бюро, с тебя будут спрашивать.

- Ну и что.
- Ничего.

Просто, когда это дело будут разбирать в верхах

можешь сказать, что ворону,
правда, для других целей, принёс я.

- Ты?
- Да.

Между прочим, очень мило с твоей стороны.
Я два раза отказывалась,

а сегодня погорела бы точно.
Жутко запустила английский.

Моя ворона умница, она это учла.

Тихо, ребята, тихо, тихо.

Вы мне мешаете.

- Наталья Сергеевна.
- Подожди, Шестопалов.

Ну, иди ко мне, иди ко мне.
Ну, я сейчас тебе хлебушка дам.

На тебе беленького, на тебе чёрненького.
Ну, иди! Ну, иди, иди, иди.

Ну, на! Ну, вот.

Я давала урок, и вдруг летит.

Я не выясняла, кто её принёс.

- А может она сама?
- Ну, ясно сама.

Погреться.

Холодно.

А правда, что вы у него учились?

Илья Семёнович,

зачем вы так?

Предположим, я была виновата,
но вы же могли помочь.

В чём?

Если вам нужна их любовь,
то они от вас без ума.

А вам теперь любовь не нужна?

Любовь зла.

Не давайте им садиться себе на голову.
Держите дистанцию, чтобы не плакать потом.

А помочь не сумею, никогда не ловил ворон.

Хоп! Молодец!
Поздравьте товарища!

Сегодня играем, завтра уезжаем!
Спешите, спешите!

Silence!

Take your places.

Take your place.

Ну, как хотите.

Silence!

А мне мама говорила,
что птичек убивать нехорошо.

Без суда и следствия.

Высоко ведь, Наталья Сергеевна,
а она в тряпке.

Зачем вы так, ведь ребята её поймали.

Stop talking!

Silence, please.

Гражданская панихида объявляется открытой.

Batischev, shut up!

Я сбегаю, погляжу, можно,
Наталья Сергеевна?

Я даже принести могу, хотите?
Живую или дохлую, а?

А ты не сюда, ты Илье Семёновичу
её подари.

Пусть он видит, какие для него
жертвы делаются.

Cherkasova, go out!

Ребятки, нам подменили учительницу.

У нас же была весёлая чудесная девушка.

Batischev, go out!

Я вам не девушка.

Ну, всё равно женщина...
я извиняюсь.

И вдруг... Аракчеев в юбке.

А рассуждать вы будете за дверью.
Be quick!

Так вы одна останетесь.

А я никого не держу.

Вы играйте, играйте, я с
удовольствием вас послушаю.

Я только мрак не люблю.

Это какую вещь вы играли?

Одинокого странника... Грига.

Да-а-а, настоящую музыку понимают немногие.

Я вот всегда твержу, нельзя нам
замыкаться в скорлупе своего предмета.

Надо брать шире, верно?

И тогда личная жизнь у многих
могла бы быть богаче.

Если подумать хорошенько.

Если подумать, конечно...

А, кстати...
почему вы не спешите домой?

- Не тянет?
- Дождь...

Дождь...

Да, конечно...

*# В нашем городе дождь... *

*# Он идёт днём и ночью... *

*# Слов моих... Слов моих ты не ждёшь...
ля-ля-ля... ля-ля-ля... *

Не огорчайтесь.

Зря расстраиваетесь.

И зря играете одинокого пешехода.

Странника.

Alone traveller.

Вот-вот...

Ничего ей не будет... Её простят и дирекция,
и вы, в первую очередь.

Дайте сигарету.

Она же девочка.

Только начинает.

Это мы с вами не можем ничего себе
позволить и простить.

Что с вами происходит?

Почему вы так изменились?

Не властны мы в самих себе, ...

И в молодые наши леты...

Даём поспешные обеты, ...

Смешные, может быть, всевидящей судьбе.

Как просто сказано, как спокойно...

И - навсегда.

Ещё бы... классик.

Кто?

Похоже на Некрасова. Нет?

Что?

Холодно.

Фет.

Холодно. Это не из школьной программы.

Сдаюсь.

Баратынский

Ну-у, знаете. Никто не обязан помнить всех
второстепенных авторов, Баратынский...

А его уже перевели.

Куда?

Перевели в первостепенные.
Вы не слышали?

Вы... стали злым,

безразличным и одиноким.

Вы просто ушли в себя и развели там пессимизм.

А вы ведь историк. Вам это неудобно
даже с политической точки зрения.

Я, Светлана Михайловна,
сейчас даю историю до 17 года.

Так что политически тут всё в порядке.

Вас, очевидно, ваша мама заждалась.

Очевидно... До свидания.

- Спасибо.
- 5, 80 в кондитерский, пожалуйста.

Будьте любезны, 22 - хлеб.

Илья Семёнович!

Рудницкий... Боря.

- Точно, здравствуйте.
- Здравствуй, Борис.

Всё там же живёте, всё там же работаете?

Да. Боря, а что значит сия машина?

А это значит, что к ценным кадрам в нашем
департаменте относятся лучше, чем у вас.

Мне, например, обидно, что такой человек
как вы распыляет себя в средней школе.

Вас можно использовать с гораздо
более высоким КПД.

С чем-чем?

- КПД - коэффициент полезного действия.
- А-а!

Как поживаешь?

Я в порядке, Илья Семёнович, жалоб нет.

Женат?

Свободен.

Кстати, ведь там у вас обосновалась
одна наша общая знакомая.

Как она... справляется?

Рано судить. Есть свои трудности.
У кого их нет.

Да. Трудности она обожает.

Даже создает их искусственно.

Себе-то ладно - это дело вкуса,
она создает их и другим.

А ладно, вам скажу.

Представьте себе невесту, которая,
буквально, у входа в ЗАГС

бормочет: "Прости меня",
швыряет цветы и бежит.

Красиво, честно.

Мало того, что меня опозорили, ещё
сорвалась моя командировка в Англию, на год.

Сами знаете как у нас "любят" посылать неженатых.

А вообще-то всё к лучшему.

Знаете такую песенку?

В жизни всему уделяется место,

рядом с добром уживается зло,

если к другому уходит невеста,

то неизвестно кому повезло.

Может я неправ?

- Прав, Боря, прав. Пожалуйста, остановите.
- Но ведь ещё не Арбат.

Я дворами пройду,
мне ещё в аптеку надо зайти.

Дождь, Илья Семёнович,
может быть вас подождать?

Нет-нет. А прав ты, Боря, в том, что мой коэффициент
полезного действия мог бы быть гораздо выше.

До свидания.

- Кто-нибудь звонил?
- Звонили.

- Кто же?
- Зрители.

- Кто?
- Желающие посетить кинотеатр "Прогресс".

Спрашивали: "Что идет, когда?".
Я отвечала: "Идет дождь с утра до вечера".

А вдруг баню начнут спрашивать
или священный Синод.

Тебе не повезло, в свои 70 лет
твоя мать еще не онемела.

Она ещё старая грымза хочет новости
знать, вот ведь незадача.

Ей интересно о чём сын думает,
как у него работа?

С ней бы, с чёртовой перечницей,
поговорить полчаса,
так ей бы на целую неделю хватило, всё бы жевала.

Там не театр, мама, там обыкновенные будни.

Я не знаю, что рассказывать, ей богу.

Я говорил тебе, что к нам пришла работать Горелова?

Кто-кто?

Наташа Горелова... выпуск шестилетней давности.

- Помнишь, нет?
- Наташа Горелова, ну как же, конечно помню.

- У неё ещё роман был с этим, ну как его... с твоим любимцем.
- Ну каким любимцем?

С Борей Рудницким.

- Ну, вспомнил?
- Да, спасибо, мам.

- Ты что ищешь?
- Да так... Слушай, что же она преподаёт?

- Английский.
- Английский... в вашей школе?

- Сегодня мои охламоны сорвали ей урок.
- И всё так же влюблена в тебя?

- Что ты говоришь, мама?
- Я?

Ты мне сам жаловался,
что она мешает тебе преподавать.

- Уставится своими глазищами.
- Не помню.

Да я и сама знаю... У нас в кухне знаешь,
как она плакала у меня на коленях.

- После выпускного.
Всё сокрушалась, что ты такой старый.

- Ты увлеклась, мама. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.

Это... что у вас сегодня?

В кинотеатр "Прогресс".

Как нет... странно...

Наталья Сергеевна... Мельников говорит.

Это я пошутил по-дурацки.

Дело в том, что я видел как вы уходили...
Зареванная.

Это вы напрасно, честное слово...
Если из-за каждой... паршивой вороны...

А... сами...

Ну, добро, добро.

Извините.

Нет, вы мне объясните,
что это за манера... Здравствуйте.

- Приглашать мальчика на магнитофон и сухое вино?
- Да-да...

И почему это называется "День рождения"?

- Мой Валерий приходит, а девочка там одна.
- Ну, насмотрелись заграничных картин...

Магнитофон, сухое вино... не верьте.
Врет ваш Валерка. Она третья там... мм?

Представляешь, просыпаюсь в час ночи
не на свое подушке.

Ах! Что вы говорите?!

- Клавдия Сергеевна, это интересно
- На тетрадка, Игорь Степанович, на тетрадках...

- А, да-да...
- Игорь Степанович...

Проверяла, проверяла и заснула...

Ну что вы...
Висит за окном...

Да.

Как всегда...
В семь... Да.

- Аллочка, имейте совесть, ну нельзя же так.
- Да-да! Да.

- Доброе утро.
- Здравствуйте.

Ну, что такое стряслось, а?

Ты плечами не пожимай.

- Не обижаешься, что я говорю "ты"?
- Нет.

Здесь теперь твой дом,

отсюда вышла, сюда и пришла.
Так что обособляться некрасиво.

Простите, пожалуйста.

- А я и не обособляюсь.
- Вот и правильно.

- А, что вы ищите, Раиса Павловна?
- Транспортир большой деревянный.

За шкафом.

Ну-ну. А мне интересно послушать ваше мнение.

Это, знаете, литература для парикмахерской,
пока сидишь в очереди.

Здесь же в каждой строчке благополучный,
самовлюбленный, безразличный автор.

- Я вас приветствую.
- Здравствуйте.

Сегодня он может написать так, завтра эдак.
Я не верю ему.

Странно, . . а мне понравилось.

Ой, Наташенька, у вас все-таки большие,
а у меня вот такусенькие крохотульки, а хоть плач.

Приносят зеркало, и всё время
на себя любуются.

Я им говорю: "Не ложте зеркало в парту".
Ложат!

Я им опять говорю: "Не ложте!"
Всё равно ложат.

Послушайте, нельзя же так!

Я вам, вам говорю. Вы учитель или...

Вы мне?

"Ложить"! Нет такого глагола, голубушка,
Таисия Николаевна, где вы его взяли?

Мы же не на рынке!

Если вам не жаль детей,
то пощадите наши уши!

Уши? Какие уши?

Таисия Николаевна.

Здравствуйте.

Успокойтесь... и потом при всех,
ни к чему... Подождите.

Что?

Только я умоляю, чтобы ничего не трогали.
Вчера мне чуть не сорвали лабораторную.

Вот, Илья Семёнович.
В чужом глазу мы и соломинку видим.

Класс, в котором вы имеете честь
быть классным руководителем,

в полном составе не явился на занятия.

И в раздевалку не сдано ни одно пальто.
Поздравляю!

Что вы, что вы, не беспокойтесь,
спасибо, я сам.

Чей у них должен быть урок?

Мой.

Атас, Саня!

Илья Семёнович.

Куда?

Спокойно.

- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Илья Семёнович.

- Бастуете?
- Бастуем.

Какие же лозунги?

А мы, Илья Семенович,
знаете за что выступаем?

За уважение прав личности.

Надо англичаночку к порядку призвать...
Грубит.

- Да скажи, Батя...
- Скажи, Костя

Дело вот в чём.

Ну, сначала Наталья Сергеевна относилась
к нам очень душевно...

- И за это вы сорвали ей урок?
- Позвольте, я скажу свою мысль до конца.

Не скажешь, а выскажешь.
Я с удовольствием послушаю, только в классе.

В классе, конечно, теплей...

но мы потерпим.

Мы придём... на следующий урок.

Демидова, ты комсорг, почему же командует Батищев?

Потому что у меня... сила воли слабее.

А комсорг - это рабочая аристократия.

Ну, ладно, пошутили и будет.

- Мы не шутим... мы серьезно.
- А если серьезно...

Когда-то русское общество было потрясено
казнью Желябова, Пировской и Кибальчича.

Или... из Орловского каторжного централа
просочились мольбы заключенных о помощи,

там применялись пытки.

В таких случаях ваши сверстники не являлись в классы.

Бастовали и называли это борьбой
за права человеческой личности.

Как Сыромятников.

А сводить счеты с женщиной,
у которой сдали нервы...

непорядочно.

И давайте не удлинять плохое,
как говорили древние.

Вот вы где... Ну, вот что...

Вы простите меня, ребята.

Я была неправа.

- Ну, что вы, Наталья Сергеевна, мы сами виноваты...
- Мы сами иноваты...

Ну, положим, вы тоже хороши...
Свинтусы вы порядочные.

Верно, Наталья Сергеевна...

Свинтусы, это я один виноват.
Ворона-то моя!

Правда я её для других целей принес,
а она у меня вырвалась...

Вот, а я вообще на Сыромятникова подумала.

Ну что вы, Наталья Сергеевна,
я по крупному рогатому скоту.

Ладно ребята...

Close your books.

What is a english form "ехать верхом"?

- Сыромятников.
- To ride - rode - ridden.

Wonderful.

Ах, все-таки пожаловали.

Извините, Наталья Сергеевна,
я подумала, что надо помочь разобраться.

В чём дело?

Кому вы объявили бойкот?

Садитесь, садитесь...

Воспользовались тем, что завуч беллютенит,
что учительница молодая, так?

Только не надо скрытничать. Никто не
собирается пугать вас административными мерами.

Просто я хочу знать, как вас угораздило
не прийти на урок?

Чья идея?

Да мы уже всё выяснили.

Наталья Сергеевна сама знает.

Да. У нас уже все в порядке,
Светлана Михайловна.

Ах, вот как?

У вас, значит, свои секреты и свои отношения?

Ну-ну, не буду мешать...

Ну-ка, Юра, почитай стишок.

- Кто не-ви-дит ве-щим о-ком...
- Так-так, ещё.

- В г... -лубь...
- В глу-бь.

Илья Семёнович, это ребятишки из 1 "А", у них
учительница заболела неожиданно и ушла.

А чего делать никто не сказал,
вот и вожу по вашему музею.

Ну-ну...

- А кто ваша учительница?
- Таисия Николаевна.

- А к "Счастью" эпиграф обязательно?
- Желательно.

Черкасова, хватит.

И долго мы будим вертеться?

Ну, соберись, соберись...
Ты знаешь почему не пишется?

Потому что туман в голове.
Кто ясно мыслит, тот ясно излагает.

Спокойно, продолжайте, продолжайте...

- Что случилось, Илья Семёнович?
- Ничего.

- Но у вас такое лицо...
- Какое?

Чужое.

А это для конспирации.

Дистанция?...
Будем её держать?

Вам лучше знать, я вам больше
не учитель, Наталья Сергеевна.

Вижу...

А где наши?

Пишут сочинение...

- У меня под это дело забрали урок.
- Вам жалко?

Жалко, что не два.

Пойдёмте со мной... пойдёмте.

- Здравствуйте.
- Здравствуйте.

"Моё представление о счастье",

а вот нам она таких тем не давала.

Мы все больше про типичных
представителей писали.

А лица у всех серьёзные...

Одухотворенные...

А Сыромятников списывает.

Чужое счастье ворует.

Это будет перед вами изо дня в день.

Налюбуетесь.

Не понимаю, как они могут писать
на такую тему, я бы не смогла.

Это же не возможно объяснить... счастье.

Вёе равно, что прикнопить к бумаге...
солнечный зайчик.

Никаких зайчиков, всё напишут как полагается.

Может быть зайдёте?

- У меня урок.
- А я свободен.

Сыромятников.

Ты понимаешь, что ты написала?

Надюша, золотце моё самоварное,
ты даешь себе отчёт?

Я сама за искренность, и ты знаешь, поэтому
я предложила такую тему, но...

Что же это за мечты в твоём возрасте?
Ты раскинь мозгами-то.

Это, конечно, печально, но, всё-таки,
лучше, чем испорченное.

- А что ты написала, Надя?
- Правда, че ты написала?

Ну, не хватало только зачитывать это вслух.

А почему не прочесть? Может мы все, вроде
Агарышевой, неправильно пишем.

Не волнуйся, тебе такое в голову не придёт.

- Продолжаем работать!
- Отдайте моё сочинение, Светлана Михайловна.

На.

Возьми и порви, я тебе разрешаю.

И попробуй написать о Катерине,
может быть успеешь.

Пишите, пишите...

Нет! Я прочту.

Ну если вам можно знать, то нам и подавно.

- Конечно.
- Конечно.

- Замолчите!
- Ну, а что?

- Да как вы не понимаете? В классе мальчики!
- Ну, и что?

- Отдай сочинение!
- Не отдам.

Ну, хорошо... читай.

Самой же потом стыдно будет...
Читай, читай!

*Если говорить о счастье, то искренно.
Чтобы шло не от головы. *

*У нас многие стесняются написать про любовь,
хотя про неё думает любая девчонка. *

*Даже самая несимпатичная,
которая уже не надеется. *

*А надеяться, по-моему, надо!*

*Я, например, хочу встретить... такого человека,
который любил бы детей. *

*Потому что без них женщина не может
быть по-настоящему счастливой. *

*Если не будет войны, я хотела бы иметь
двоих мальчиков и двоих девочек. *

Молчи!

Да! Двоих мальчиков и двоих девочек!

*Тогда до конца жизни никто не почувствует
себя одиноким. *

*Старшие будут оберегать маленьких...
Вот и будет в доме счастье. *

Я ничего не писала о труде... но...
Но разве у матерей мало работы?

Ну, и что?

А действительно, ну и что?
Чем это неправильно?

- Ну знаете...
- Зря вы разволновались, Светлана Михайловна.

Она же собирается заиметь детей от своего мужа
от законного, не от чужого же.

А ну, хватит!

Край света, а не класс.

Ни стыда, ни совести.

Сдавайте сочинение!

Я к вам опять, здрасьте.

Здрасьте

Входите.

Садитесь.

Только напрасно вы ходите, товарищ Левикова,
честное слово.

Я же не просто... я с работы отпрашиваюсь.

Вчера-то вы его опять вызывали.

Вызывал...

Вы заняты?... Извините.

Я две минуточки.

Значит вызывали?

Да, вызывал...

И он поведал нам, что Герцен уехал заграницу,
что бы готовить Великую Октябрьскую революцию

вместе с Марксом.

Ну что, прикажете плакать или смеяться?

- Я вот тебе дома такую заграницу покажу!
- Че дерёшься-то?

Это не метод!
Так нельзя!

Иди, иди...

Да нам, Илья Семенович,
с двойкой никак нельзя.

Вы же знаете, миленький... Ну, выгонят его
из дома пионеров, из этого ансамбля...

- И куда же он пойдёт? Обратно во двор?
- Да не поставил я двойку, три у него!

Удовлетворительно!

- Спасибо вам!
- Только не благодарите меня, ради бога!

Нельзя меня благодарить.

Вы же мне лишний раз напоминаете,
что я лгу ради вас.

Ой, нет, не ради меня, не ради меня.

Ну, во всяком случае, не ради того,
чтобы Вова плясал в этом ансамбле.

Ему не ноги тренировать надо,
а память и речь.

Память... память - это верно.
Спасибо за указ.

А вы спросили почему у него
память-то плохая... и речь?

Может у него отец-то потомственный алкоголик.

Его и посейчас во дворе "доходягой" дразнят.

Уж извините... не надо было и говорить-то.

Который... по русскому говорит: "Память",
и по физике...

А я за этой партой сидела...

Извините меня, Наталья Сергеевна.

Придёшь завтра.

- А может совсем не надо?
- Надо... надо.

Николай Борисович, подожди, не уходи.

- Дай мне отпуск.
- Что?

- Я больше не могу работать.
- Иди, говорю, ну!

Сейчас, в начале года?

Что с тобой?

- Не здоровится? Печень?
- Печень не у меня... у географа.

Ах, да... А у тебя что?

Ну... общее состояние.

Ты не хитришь?

- Может надумал диссертацию кончать.
- О-о... это уже история.

А зря! Зря! Я давно тебе хотел подсказать,
сейчас для твоей темы самое время.

Прекрасный отзыв о научной работе
и могучий стимул для занятия ею.

Самое время.

Ты витамин В12 пробовал?
Инъекции в мягкое место.

Моей Галке исключительно помогло.

Я могу писать заявление?

Это не разговор, Илья Семёнович.

Для отпуска в начале года... требуется
причина настолько серьёзная, что не дай тебе бог...

А если у меня как раз настолько?
Кто это может определить?

Медицина, конечно.

- Ты слышишь меня?
- Нет... Ты же меня не слышишь.

А ты подумал кем я тебя заменю?

Замени собой, один факультет кончали.

Как же ты меня допускаешь преподавать?
Калечить юные души.

У меня эластичные взгляды, я легко перестраиваюсь.
Свежие газеты для меня - последнее слово науки.

- Это твои слова.
- Мои.

Мои...
Ох, брат, мне от тебя житья не было.

Историк... Я завхоз Илья.
Вот достану новое оборудование - радуюсь.

Выбью кондиционеры - горжусь.

Мало мы друг о друге думаем.

Вот простая вещь: завтра 20 лет как Светлана
Михайловна работает в школе.

Ну, соберем по трёшке, купим ей... крокодила...

У тебя даже шутки принципиальные.

Да, Илья... уважать тебя можно...

- А любить... трудно.
- Ладно, не люби меня, дай отпуск.

Не дам!

На покой захотелось?
Честность свою холить?

А другие пусть строят.

Построим, пожалуйте, Илья Семёнович.
А ведь ты руки не подашь.

Скажешь:"Замарали руки-то... пока строили... "

- Смотря чем замараешь... а то и не подам.
- Вот-вот, весь ты тут.

Эх, Илья... Принципами не пообедаешь,
не поправишь здоровье, не согреешься.

А принципы не шашлык, не витамин В12,
не грелка.

Некоторые чудаки ради них жертвуют обедом.

Бывает плата и подороже, в 41-ом, под Вязьмой,
мы с тобой это хорошо понимали.

История - наука, которая делает
человека гражданином.

- Так?
- Ну так...

- Вот, учебник этого года... этого!
- Оставь, Илья, жизнь не стоит на месте.

А ты никогда не размышлял о великой роли бумаги?

Надо поклониться её беспредельному терпению.

Можно написать на ней: "На холмах Грузии
лежит ночная мгла".

А можно кляузу на соседа.

Можно переписать диссертацию, чтобы изъять
одну фамилию, один факт,

что бы изменить трактовку, если есть
бумага, почему не сделать?

Она все выдержит.

Но души-то у нас и у ребят не бумажные, Коля.

Хочешь посмотреть, как меня сегодня порадовали?

- Интересно...
- Куда уж интересней.

Душевный стриптиз.

- А я так не думаю.
- И не надо.

Разный у нас опыт и разные
нравственные принципы.

А цель одна...

Счастливая ты, Наташа.

Я?

Да, дальше некуда.

- Вы знаете...
- Я знаю, девочка... знаю...

Только с ребёночком не затягивайте...
У учителей это всегда проблема.

Эта принцесса... в общем-то права.

Хотя не её ума это дело.

Да-да.

А то придется разбираться только в чужом счастье.

Тут оно у меня... 24-х сортов...
на любой вкус.

Две Катерины, один Базаров.

А всё остальное о счастье.

Ты иди.

Если нельзя, так освобождай совсем,
к чертовой матери.

Куда же ты пойдешь, интересно?
Крыжовник выращивать? Мемуары писать?

Пойду в музей, экскурсоводом.

А там, думаешь, экспонаты не меняются?

- Меняются.
- Так какого же рожна?

Там меня слушают случайные люди, раз
в жизни придут и уйдут.

- А тут...
- Меня твои объяснения не устраивают

А учитель, который перестал быть учителем,
тебя устраивает?

Как это перестал?

Сеять... разумное, доброе, вечное...

- А вырастает белена с чертополохом.
- Хватит, давай без аллегории.

Всё это мура, Илюша, ну кто у нас учитель,
если не ты и кто ты, если не учитель?

Отпусти в отпуск.

Честное слово... Ну, в конце концов...
могут быть личные причины?

Пиши своё заявление... отправляйся в отпуск,
в музей, в цирк, куда угодно.

Спасибо.

- Вы ко мне?
- Нет, ни к вам.

Ну, давайте же поговорим.

Сыромятников, или выйди,
или сядь по-человечески.

*Бабка, в утиль тебе пора...
по науке строгой сохнет белый свет. *

*Бабка, ну ей богу, никакого бога нет. *

Ну, что мне, больше всех надо что ли?

Сами же говорили, что скучно,
что никакой работы не ведём.

Ну, предлагайте.

Записывай.

Мероприятие первое - все идём
к Надьке Огарышевой на крестины.

Ну, зачем ты?

Что она, взбесилась что ли?
Шуток не понимает?

Зря ты, Костя, человеку и так
сегодня досталось.

А пусть не лезет со своей откровенностью, мало ли
у кого, что за душой, обо всём в сочинении писать, да?

Счастье на отметку... бред.

- А сам-то ты что написал?
- А я этой темы вообще не касался.

Я тихо, мирно писал "Базарова".

Кончай!

- Ну, чего ты ругаешься?
- Ну, мы же не для этого здесь собрались, Шестопалов.

Сядь, Света, ты хороший человек, но ты сядь.

Я теперь всё понял... кто писал искренне, как Надька,
те оказались в дураках, над ними будут издеваться.

Кто врал, работал по принципу "У2"... тот подонок.
- А что такое "У2"?

Первое "У" - угадать, второе "У" - угодить.

Когда чужие мысли, аккуратные цитаточки дома
приготовлены и пятерочка, можно считать, в кармане.

- Есть у нас такие, Эллочка?
- Я не знаю, наверное...

- И что же ты предлагаешь?
- Разойтись.

Всё уже ясно, все счастливы.

Генацвале.

- Ну, чего ты так переживаешь?
- Не стоит, Гена.

Теорию выеденного яйца знаешь?

- Ну, через неё смотри на всё, помогает.
- Попробую.

Знаешь что, пошли все ко мне? Я магнитофончик
кончаю, поможешь монтировать, а?

Не хочется.

А я знаю чего тебе хочется... чтобы я сейчас
отчалил, а Ритка с тобой осталась, угадал?

Так это ж можно, мы люди не жадные,
правда, Ритка?

Генка, соглашайся, а то он раздумает.

Погуляете, поговорите, можете в кино.
Ну чего молчишь?

- А у меня денег нет.
- И не надо, у меня целая трёшка.

Нет, я ему должен за прокат...
Сколько ты берёшь в час, Костя, а?

Дурак!

- Да, за такие шутки, и без глаза можно остаться.
- Псих!

Лечиться тебе нужно, Шестопалов. . Угу.

У тебя как у всех коротышек больное самолюбие.

И ты хочешь по морде?
Могу и тебе.

Иди, иди.

*Я ехала домой, я думала о вас,
Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась. *

От книги странствий я не ждал обмана,
я верил, что в какой-нибудь главе

он выступит навстречу из тумана -
твой берег в невесомой синеве...

Но есть ошибка в курсе корабля!
С недавних пор я это ясно вижу -

стремительно вращается земля,
а мы с тобой не делаемся ближе.

Ещё.

А ты стал лучше писать...
Более художественно.

Ну, ладно, надо идти.

- А то сейчас кто-нибудь притащится, раскричится.
- А в школе нет никого.

А так не бывает...
даже ночью кто-то есть.

А ты представь, что кроме нас никого нет.

Ты только, пожалуйста, не надейся, что
я растаяла от твоих стихов.

А я и не надеюсь... Не такой уже
я утопист.

И вообще они не для того пишутся.

Ладно врать-то.

Моё дело предупредить.

У нас с тобой никогда ничего не получится.

Понимаешь?

Ты, Геночка, маленький...

Я такой в седьмом классе была как ты сейчас.

- Хочешь правду?
- Ну?

Умом я знаю, что ты человек... так себе...

Не луч света в темном царстве.

- Скажите пожалуйста...
- Я это знаю...

Только стараюсь это не учитывать.

- Что-что?
- Не поймёшь ты, к сожалению,

я и сам только позавчера это понял.

Ну, и что же ты понял... позавчера?

Что человеку необходимо состояние влюбленности
в кого-нибудь или во что-нибудь... всегда... всю дорогу.

Иначе неинтересно жить.

Ну, а мне легче всего влюбиться в тебя.
На безрыбье...

- И тебе неважно как я к тебе отношусь?
- Нет.

Это не меняет дело.

Была бы эта самая пружина внутри.

Так что можешь считать, что я влюблен не в тебя...

А, допустим, в Черевичкину...

Что... стихи-то, небось, легче писать?
Ну, вот и посвящай их теперь... Черевичкиной.

Good luck!

Наташа.

Смоделировать различные творческие процессы,
определяемые способностями, наклонностями

и, наконец, талантом человека - задача дерзкая,
но выполнимая.

В руках у меня ноты - это музыка написанная
электронным композитором.

Не удивляйтесь, конечно, задачи этому электронному
композитору ставил человек.

О достоинствах этих сочинений вы можете убедиться сами.

Найдутся, вероятно, телезрители, которые скажут:
"Машина не способна испытывать человеческих эмоций,

а они-то и составляют душу музыки".

Но, во-первых...

Неужели определит?

А, во-вторых, ... предлагаемая вам музыка -
это, все-таки, не Моцарт.

И на том спасибо.

Всё остыло, наверное.

Мам... дай водки.

И стакан.

Да, вот тут тебе какая-то депеша странная прибыла.
Я расписалась.

*Передача "Новое в музыке" окончена. *

*Через несколько минут мы продолжим рассказ
о хоккейном матче и включим Дворец спорта. *

Уважаемый, товарищ Мельником, не имею времени
зайти к вам и, посему, вынужден обратиться письменно.

Моя дочь систематически получает тройки по вашему
предмету, это удивляет и настораживает.

Ведь история - это не математика, тут не нужно
быть семи пядей во лбу.

Я лично... Они лично... проверил Любу по параграфам с 61-го
по 65-й и считаю, что оценку 4 можно ей поставить.

Предлагаю вам вторично проверить мою дочь по
указанным параграфам. Потехин.

Крупный специалист.

И всё это на казённом бланке, на бумагу даже
не потратился.

Что же ты волнуешься, ты сам говорил, что
если человек глуп, то надолго.

Это Вольтер говорил, а не я.
Мама, он не так глуп.

Его вдохновляет... воспоминания.

Да... ты посмотри, что я нашла.

Ваня Ковалёв. Помнишь о нём писали?
Выдающийся физик.

Помню, помню...

Мам, спасибо... больше не хочется.

Опять моросит?

Мам, ты не замечала, что в безличных
предложениях есть какая-то безысходность?

Моросит... ветрено... темнеет...

Знаешь почему?

Не на кого жаловаться.

И не с кем бороться.

Если будут звонить - меня нет дома.

*В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед, *

*Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет, *

*Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, —*

*Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей. *

*Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома. *

*Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг. *

*Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?*

*За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле*

*С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле. *

*Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет. *

*И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет. *

Аллё...

Его нет дома.

Ой!. . Аллё, аллё!

Но ведь ты же сам сказал, что тебя нет дома.

- Игорь Степанович... я вас не заметила.
- А я в мягких тапочках.

- Здравствуйте.
- Здравствуйте, здравствуйте.

- Я к вам с критикой, Наташа.
- Что такое?

Ну, неудобно, понимаете ли, вы наш молодой
перспективный кадр,

а общей с нами жизнью жить не желаете.

- Телефончик не дали.
- А зачем?

Да так, на всякий случай.

Ну, ничего, узнаем в канцелярии.

Между прочим, по агентурным данным,
вы каждый день ждёте товарища Мельникова.

Не отпирайтесь.

Только чистосердечное признание
может облегчить вашу участь.

Excuse me.

Наташенька, а участь ваша ниже среднего.

Ведь у него же пыль столетий на очках.

А из женщин ему нравится только
какая-нибудь Жанна Д'Арк.

- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Светлана Михайловна.

А телефончик ваш я уже узнал.

Ну, я думаю, мы продолжим этот разговор.

Наташа.

Здравствуйте.

А, кстати, у тебя же нет первого урока.
Нет?

Ну, значит я перепутала.

- Аллочка, только что из дома и уже звоните?
- Как всегда.

Формально все здесь, а мысли у каждого или дома,
или вообще неизвестно где.

Ну как?... А?

Здрасьте.

- Здравствуйте.
- Здрасьте.

Нет, нет, не могу...

Таисия Николаевна... извините меня за вчерашнее.

Ничего.

Нет, нет, нет... нет.

Ну, Илья Семёнович.

Это вам.

Мне?

- 20 лет... в школе - это цифра!
- Ой!

- Это не кот начихал.
- А ведь верно.

- Товарищи, я считаю, что это событие мы должны
поставить. По всей форме ответственно.

- Здравствуйте.
- Здрасьте.

Вы от папы моего ничего не получили?

- Никакого письма?
- Получил и вот, что я прошу ему передать.

Не надо, Илья Семёнович, вообще не обращайте
внимания, он всем такие письма пишет.

- Кому всем?
- Всем... министру культуры даже.

Зачем артистов в кино в таких позах снимают?
Вы извините его, пожалуйста.

Ладно?

Беги. Предупреди ребят,
что урок будет в классе.

- Пустите меня на урок.
- Зачем?

Не спрашивайте ни о чём, пустите и всё, Илья
Семенович, я специально на час раньше пришла.

- Да ладно врать.
- Ну я же сам... был у директора и слышал.

Проходите, Наталья Сергеевна.

Садитесь.

Борисова нет?

Приболел малость.

Прошлый раз мы говорили о манифесте
17-го октября... Ну-ка, потише.

О начале первой русской революции,
повторим и пойдём дальше.

- Сыромятников.
- Чего?

- Готов?
- Более-менее.

- Идти?
- И поскорее.

Мы слушаем.

- Значит так. Политика царя была трусливая и велоромная.
- Какая?!

- Велоромная.
- Вероломная, значит ломающая веру.

- Или предательская.
- Да.

- Так, дальше.
- От страха за свое царское положение,

Царь, конечно, выпустил манифест.
Ну, там, он обещал народу райскую жизнь...

А точнее?

Ну, свободы всякие... слова... собраний.

Ну, потом царь опять показал свою гнусную
сущность и стал править по-старому.

Вот... он там это... как её...

И никто не могу ему ничего сказать.

И вообще, после Петра I... России очень не везло
на царей, это уж моё личное мнение.

Вот поставишь ему единицу, а потом выйдет
из него Юрий Никулин.

- И получится, что я душил будущее нашего искусства.
- Не надо. За что единицу-то?

За "более-менее".

Вместо решительных действий, Шмидт посылал
телеграммы Николаю II.

Требовал от него демократических свобод. Ну, за это
время власти опомнились стянули в Севастополь войска.

Шмидта казнили, он пострадал от своей политической
наивности и близорукости.

Пользы от этого геройства было немного.

Бедный Шмидт, если бы он мог предвидеть этот
посмертный строгий выговор.

Не я выдумал, так же?

То и дело слышу: "Жорес не учел", "Герцен не сумел",
"Толстой не допонял".

Словно в истории орудовала компания двоечников.

Кто может возразить, добавить?

В учебнике о нём всего пятнадцать строчек.

В твоём возрасте люди читают и другие книжки.

Другие, пожалуйста.
Вот, например "Золотой телёнок".

Там Остап Бендер и его кунаки работали
под сыновьями лейтенанта Шмидта.

- Рассказать?
- В другой раз.

Ну кто, всё-таки, добавит?

Пятнадцать строчек.

От большинства людей остаётся только
тире между двумя датами.

Что же это был за человек?
Лейтенант Шмидт Пётр Петрович.

Русский интеллигент, умница, храбрый офицер,
профессиональный моряк, артистическая натура.

Он пел, превосходно играл на виолончели,
рисовал, а как он говорил!

Но главный его талант - это дар ощущать чужое
страдание более остро, чем своё.

Именно этот дар рождает бунтарей и поэтов.

Знаете, однажды, он познакомился в поезде с
женщиной... 40 минут говорил с ней.

И влюбился без памяти. Навек.

То ли в неё, то ли в образ, который сам себе
выдумал, но...

Красиво влюбился, 40 минут, а потом были только письма.
Сотни писем... Читайте их, они опубликованы.

И вы тогда не посмеете с высокомерной скукой
рассуждать об ошибках и иллюзиях этого человека.

- Но ошибки, всё-таки, были?
- Ты сядь пока.

Пётр Петрович Шмидт был противник кровопролития,
как Иван Карамазов у Достоевского.

Он отвергал всеобщую гармонию, если в основание
её положен хоть один замученный ребёнок.

Всё не верил, не хотел верить, что язык пулеметов и картечи
единственно возможный язык переговоров с царём.

Бескровная гармония.

Наивно? Да. Ошибочно? Да.

Но я приглашаю Батищева и всех вас не рубить с плеча.

А почувствовать высокую себестоимость...
этих ошибок.

Послушай, Костя.

Вот началось восстание и не к Шмидту, а к тебе,
живущему 60 лет назад,

приходят революционные моряки с крейсера "Очаков"
и говорят:"Вы нужны флоту и революции".

А ты знаешь, что бунт обречён,

ваш единственный крейсер без брони,
без артиллерии со скоростью 8 узлов в час не выстоит.

Как тебе быть?

Оставить моряков одних под пушками адмирала
Чухнина или идти и возглавить мятеж?

И стоять на мостике под огнём и, наверняка, погибнуть.
- Без всяких шансов на успех, какой смысл?

- Вечно ты со своим смыслом.
- Правильно, Рита.

Тихо, тихо, тихо.

И так, был задан вопрос: какой смысл в поступке
Шмидта и его гибели?

- Ну, ясно какой.
- Без таких людей и революции бы не было.

Он сам объяснил это в своем последнем слове на
военном суде.

Так объяснил, что даже его конвоиры отставили
свои винтовки в сторону.

Потом их за это судили.

15 строчек.

Разрешите, Илья Семёнович?

Извините за вторжение.

Садитесь.

Произошла вещь, из ряда вон выходящая.

Вчера вечером кто-то вошёл в учительскую, взял
сочинения вашего класса и сжёг их.

Да-да, сжёг.

И оставил на месте преступления, я говорю это
слово вполне серьёзно, вот это объяснение.

Дерзкое по форме и невразумительное по существу.

Я не буду говорить о том, какую жёстокую, какую
бесчеловечную обиду нанёс этот субъект Светлане Михайловне.

Не буду так же говорить об идейной подкладке этого
безобразия, меня сейчас интересует только одно.

Кто это сделал?

Я надеюсь мне не придётся унижать вас и себя такими
мерами, как сличение почерков и так далее.

Не придётся.

- Ты, Шестопалов?
- Я.

Пойдём со мной.

- С вещами.
- Да-да, забирай всё.

А вы, Наталья Сергеевна, каким образом здесь?

- Мне разрешил Илья Семёнович.
- А, ну-ну. .

Ознакомился?

Садитесь.

О чём я говорил?

Вы говорили о пятнадцати строчках, что
это немало.

Да-да.

- Он к директору пошёл, да, Наталья Сергеевна?
- А куда же ещё-то?

- Братцы, Шестопальчику хана.
- Ну, а зачем он сжигал-то не посоветовавшись?

Это всё для оригинальности,
лишь бы повыпендриваться.

- Здрасьте.
- Здравствуйте.

- Можно?
- А потом, вы почитайте эту записку.

Что в ней написано?

- Понимал бы, а то по себе судишь.
- Он объяснение написал, почитать надо.

- Да вообще-то он психованный.
- Что?

- Сама ты шизик!
- Я нормальная!

Да, тихо, ребята.

Я категорически не согласен!

Мы очень мало знаем о них, и совершенно
не занимаемся нашим прямым делом.

- Каким?
- Воспитанием, Светлана Михайловна.

Ну что же, Шестопалов?

Я думаю, что рано спорить, вы разберитесь сначала.
Подумайте, странная вещь получается.

9 лет вы учились с Шестопаловым,
а самого главного о нём вы не знаете.

Мы знаем. Он честный!

А если честный...

Садись.

А знаете, что я слыхал?

Что наш директор Илью Семёновича
из окружения раненного вынес.

Правда?

Правда.

А правда, что Илья Семёнович уходит от нас?

Как уходит? С чего вы взяли?

- Вранье это всё, Наталья Сергеевна.
- Не верьте, Наталья Сергеевна, сплетни всё это.

Ну, так и я не приду завтра в школу.

- Сигарету дай мне.
- Может водички?

Да нет, дай мне сигарету.

Иди в класс.

Но только чтобы завтра без родителей я тебя
в школе не видела.

Всё образуется, не волнуйтесь.

- Вы извините меня, Илья Семёнович.
- Иди в класс, я тебе сказал.

- Ну, спасибо, Илья Семёнович.
- Вы зажгли фильтр.

Хороший подарочек.

Значит авторитет учителя уже ничто?
Значит все позволено?

- Светлана Михайловна...
- Вам нужно, что бы я ушла из школы?

Ну, не то, не то вы говорите.
Вы учитель словесности.

Вам ученик написал стихи - это хорошо или плохо?

Ну, не надо так!

Я ещё в своём уме.

- Им отдаёшь всю себя до капли, а они...
- Что у нас есть, чтоб отдать, вот вопрос.

- Дураки остались в дураках - он пишет, это кто?
- Ну, в данном случае, боюсь, что это мы с вами.

Если он не прав, у нас есть время доказать,
чтобы доказать, что мы лучше, чем о нас думают.

- Это кому я буду доказывать?
- Им. Каждый день, каждый урок.

А если не можем...

то давайте заниматься другим ремеслом,
где брак дешевле обходится.

Это вы репетируете речь на педсовете?

- Извините, Светлана Михайловна, меня ждут.
- За что вы меня так ненавидите?

- Да не вас... как мне объяснить, чтоб вы поняли?
- Для этого нужно иметь сердце.

Наталья Сергеевна, ...
я на разведку сбегаю, хорошо?

Садитесь, садитесь.

Иди.

Спасибо, Наталья Сергеевна.

Спасибо.

В понедельник педсовет.

- Не выгнали?
- Не-а.

- Он?
- Угу.

Урок прошёл удивительно плодотворно,

а теперь мы должны проститься.

В следующий раз мы поговорим
о декабрьском вооруженном восстании

и я надеюсь, что до этого вы не сожжёте школу.

Наташа... отбил. Хотите послушать?

- Хочу.
- Садитесь.

Это не враньё, не небылица.
Видели другие, видел я,

Как вручную глупую синицу
Превратить пытались журавля...

Чтоб ему не видеть синей дали
И не отрываться от земли,

Грубо журавля окольцевали
И в журнал отметку занесли!

Спрятали в шкафу, связали крылья
Белой птице счастья моего,

Чтоб она дышала тёплой пылью
И не замышляла ничего...

Но недаром птица в небе крепла!
Дураки остались в дураках...

Сломанная клетка... Кучка пепла...

А журавлик – снова в облаках!

- А знаете, что он в сочинении написал?
- Ну, теперь этого никто не узнает.

А я знаю, случайно. Он написал:
"Счастье - это когда тебя понимают".

- И всё?
- И всё.

Законно приложили.

Вставай, простудишься.

Субтитры: Павел Лобырин