Ньютон Адуака рассказывает историю Эзры

Режиссёр Ньютон Адуака представляет свой впечатляющий, лирический художественный фильм «Эзра» о детях-солдатах в Сьерра-Леоне.

Немного необычно быть здесь,
непривычно.

Обычно я по другую сторону прожектора.

И теперь я вижу, каково это,
быть по ту сторону.
Это сложно...

В предыдущем выступлении, по-моему,

было хорошо описано,

какими импульсами была движима моя работа,
что меня влечёт, моё чувство потери

и попытка найти ответы
на самые важные вопросы.

И для меня быть здесь — это...

Был такой скульптор, Джакометти.

После долгих лет, проведённых во Франции —

он учился, работал — он вернулся домой,
и его спросили, что он сотворил.

Что ты создал за все эти многие годы за границей?

И он показал несколько маленьких фигурок.

И тогда все, конечно, удивились:
«Как, и это всё?

Мы ожидали величественных
произведений искусства!»

Но что меня поразило —
я понял, что эти маленькие статуэтки

были кульминацией его жизни,
поисков, мысли, всего,

но только в уменьшенной форме.

В некоторой степени
я чувствую то же самое.

Мне кажется, что я вернулся домой,

чтобы рассказать,
что я делал эти 20 лет.

Я начну с коротких вырезок в качестве обзора:

несколько фильмов, всего лишь

два полнометражных
и пару короткометражных.

Начнём с первого.

(Видео) Женщина:
Я разрушаю жизни,
так сказала мне мама.

Я её люблю, ты это знаешь.

Но она мне даже не родная.

Мои настоящие родители бросили меня

и свалили обратно в Нигерию.

Корт, в меня вселился бес.

Корт: Спи.

Ж: Ты когда-нибудь был?

К: Где?

Ж: В Нигерии.

К: Никогда.

Мама хотела поехать,

но нам это не по карману.

Ж: Я бы хотела.

У меня чувство,
что я бы была там счастлива.

Почему все хотят от меня избавиться?

К: Я не хочу.

Ж: Я тебе не нужна.

Ты просто слеп и не видишь этого сейчас.

Парень: Чем ты занимаешься весь день?

Маркус: Читаю.

П: Не скучно?

И вообще, почему у тебя нет работы?

М: Я на пенсии.

П: Ну и что?

М: Я достаточно поработал на благо королевы
и страны, теперь работаю на себя.

П: И теперь сидишь, как бомж, целый день.

М: Потому что делаю то,
что мне нравится?

П: Слушай, но чтением никого не прокормишь.

А особенно не купишь столько косяков,
сколько ты куришь.

М: Это пища для разума и души.

П: С тобой спорить —
тратить время, Маркус.

М: Ты рэпер, правда?

П: Да.

М: Поэт нашего времени.

П: Можно и так сказать.

М: И о чём ты пишешь?

П: На что ты намекаешь?

М: О чём! Ты! Поёшь!

П: О реальности.

М: Чьей реальности?

П: Моей чёртовой реальности.

М: Расскажи мне о твоей реальности.

П: Расизм, угнетение, пою о таких, как я,
у которых нет передышки.

М: И что ты предлагаешь?
Поэт, как профессия — это не только...

П: Борьба с властью! Просто!
На фиг их всех взорвать!

М: С калашниковым в руках, значит?

П: Вот если бы у меня был один,
я бы им показал.

М: И сколько у тебя солдат,
готовых воевать?

П: Маркус, ты знаешь,
что я имею в виду.

М: Когда человек начинает сквернословить,

это значит, он не в состоянии выразить свою мысль.

П: Ну, клёво,
теперь ты просто меня выводишь из себя.

М: Прямо Партия чёрных пантер.

П: Пантеры?

Да, они задали жару. Их достали эти белые
супер-властители, долбаные власть имущие.

Они просто пришли
и надавали всем под зад.

Офигенно. Я видел этот фильм.
Улёт, правда?

Режиссёр 1: Я видел его последний фильм.

«Epuisé», да?

Женщина: Да.

Р1: Не хочу никого обидеть,
но это точно было «epuisé».

«Epuisé» с французского — усталый,
измождённый, сытый по горло.

Режиссёр 2: Ты не можешь заткнуться?

Говори прямо. Чем плохи мои фильмы?

Давай!

Ж1: Они дерьмо.

Женщина 2: Дерьмо? А твои?

Что, что, что мои?

Что ты думаешь о своих фильмах?

Р1: Мои фильмы нормальные.

Лучше, чем документальные фильмы,
которые никто не смотрит.

Ты что за бред несёшь?

Ты когда-нибудь был за пределами Голливуда?

Снял что-нибудь настоящее?

От них люди засыпают.

И мечтают о фигне.

(Аплодисменты)

Ньютон Адуака: Благодарю.
Первый отрывок показывает,

что означает для меня кино,

и как сформировались мои киноидеи.

В отрывке девушка говорит о Нигерии

и о том, что ей кажется,
что она была бы там счастлива.

Это чувство знакомо людям,
живущим вдали от родного дома.

Это чувство знакомо и мне,
и я всё ещё вдали от дома.

Я не был дома вот уже пять лет.

В общем — 20 лет.

И это просто...

Этот фильм был снят в 1997,

во время правления Сани Абача,
военного диктатора Нигерии.

Самая ужасная часть нигерийской истории,
постколониальной истории.

И эта девушка, мечтая,

просто пытается сохранить чувство дома.

Это, может, немного романтично,
но, мне кажется, красиво,

так как нам всем нужно что-то любимое,

особенно в обществе,
где мы чувствуем себя немного чужими.

Что переносит нас в следующий отрывок,
где парень говорит

о безвыходности: быть чёрным в Европе,

дискриминация на работе — все мы знаем,
все об этом говорят.

Это его реальность.

Это было моей...
Здесь я говорил

о временах мультикультурализма в Великобритании.

Это слово было у всех на слуху.
И я пытался показать,

что действительно это «мультикульти»
означает в реальной жизни людей.

И что крутится в голове

этого ребёнка, Джейми, из эпизода,

с этой ненавистью, которая накопилась в нём?

Что из этого получается?

Конечно, это превращается в насилие,

которое мы наблюдаем в гетто,

например, во всем известном
южном Лос-Анджелесе.

Если насилие немного направить в русло,

оно превратится в протесты,

как во Франции два года назад,
там, где я живу.

Это потрясло всех, так как все думали:

«Ах, Франция — либеральная страна».

Я жил в Англии 18 лет.

Во Франции — четыре года.
И мне кажется,

жизнь во Франции
отбросила меня на 20 лет в прошлое.

И третий эпизод.
Третий эпизод — это вопрос:

что для тебя кино?
Что ты создаёшь?

Главный герой — режиссёр из Голливуда.
А вокруг — его друзья,

коллеги по кинематографу,
рассуждающие о том, что такое кино.

И на этом мы переходим к последнему эпизоду:

что кино значит для меня.

Моя жизнь началась в 1966 году,

несколько месяцев до рождения республики Биафра,
существовавшей 3 года;

и все эти три года длилась война.

И это всё,

всё моё детство
откликается в следующем фильме.

(Видео) Голос: Онича, давай в школу
вместе с братом!

Онича: Да, мама.

Командир: Солдаты! Вы идёте в бой!

Вы должны быть готовы к бою
и готовы умереть.

Вы должны...?

Дети-солдаты: Готовы умереть.

К: Успех, перемены возможны
только с оружием в руках.

Д: С оружием в руках!

К: Это оружие.

Д: Это оружие.

К: Это калашников. Это ваша жизнь.

Это ваша жизнь. Это...это... ваша жизнь.

Эзра: Они дают нам специальные наркотики.
Мы называем их «пузырьки».

Амфетамин.

Солдаты: Дождь ли, солнце ли, а солдаты в бой.

Дождь ли, солнце ли, а солдаты в бой.

Мы шли от одной деревни к другой,
три деревни.

Я не помню, как мы туда попали.

Свидетельница: Мы шли и шли два дня.

Мы не ели.

Еды не было. Лишь немного риса.

Из-за этого я заболела.

Укол избавил нас от потребности думать.

Да простит нас Бог.

Он знает, что мы не ведали.
Мы не знали!

Председатель комитета:
Вы помните 6 января 1999?

Эзра: Я не помню.

Голоса: Вы умрёте! Вы умрёте!
(Крик)

Онича: Эзра!
(Эзра: Онича! Онича!)

Голоса: [Песня Боба Марли]
♫ Не нужны нам проблемы ♫

♫ Нам проблемы ♫

Они убили мою мать.

Ублюдки Менде.

(Крик)

Кто это?

Я.

Зачем ты мне это даёшь?

Чтобы ты перестал на меня таращиться.

У меня всё немного сложно.

Рассказывай.

Мариам беременна.

Знаешь, кто ты?
Крокодил!

Большой рот — короткие ноги.

Перед Руфусом ты — Эзра-трус.

Ему наплевать на солдат.

Солдаты! Отдать честь!

Эзра, открой глаза!

Даже слепой увидит,
что алмазы идут ему в карман.

♫ Не нужны нам проблемы ♫

Заберите оттуда этого идиота!

Как я понял, Вы готовите главный удар?

Кажется, это рудник.

Твоя девушка здесь.

Молодцы, молодцы.

Ты же здесь за этим, не так ли?

Ты, надеюсь, не собираешься снова воевать?

♫ Не нужны нам проблемы ♫

♫ Нам проблемы ♫

♫ Не нужны нам проблемы ♫

♫ Нам проблемы ♫

Просыпайтесь! Все просыпайтесь! Контроль!

♫ Не нужны нам проблемы ♫

Председатель комитета: Мы надеемся
с Вашей помощью и помощью других

дойти до истины и понять причину
повстанческой войны.

И более того, начать процесс заживления

как заключительный акт этому ужасному периоду
в истории страны.

Это начало надежд.

Мистер Эзра Гелехун, пожалуйста, встаньте.

Сообщите комиссии Ваше имя и возраст.

Эзра: Меня зовут Эзра Гелехун.

Мне 15 или 16 лет. Я не помню.

Спросите мою сестру.
Она ведьма, она всё знает.

(Сестра: 16.)

П: Мистер Гелехун, хочу Вам напомнить,
Вы здесь не подсудимый

по делу преступлений,
совершённых Вами.

Э: Мы боролись за свободу.

Если убийство на войне — преступление,

тогда Вы должны судить каждого солдата на земле.

Война — преступление, да.
Но я её не начинал.

Вы ведь тоже отставной генерал, не так ли?

П: Да, это так.

Э: Значит и Вы должны быть
на скамье подсудимых.

Наше правительство было коррумпированным.

Их стратегия — отнять у нас образование,
чтобы нас контролировать.

Простите, Вы платите за школы в Вашей стране?

П: Нет.

Э: Вы богаче нас.

А мы платим за школы.

Ваша страна говорит о демократии,

но поддерживает
такие коррумпированные страны, как моя.

Почему?
Потому что Вам нужны наши алмазы.

Спросите любого в этом зале,
видели ли они настоящий алмаз.

Нет.

П: Мистер Гелегун, напоминаю,
сегодня Вы здесь не подсудимый.

Вы не подсудимый.

Э: Тогда я хочу уйти.

П: Я не могу тебя отпустить, сынок.

Э: Значит Вы лжёте.

(Аплодисменты)

НА: Спасибо. Я хочу коротко разъяснить
главную мысль.

Несмотря на то,
что мы продвигаемся, развиваемся,

и для меня это...
Да, это правильно.

Африка должна развиваться,
но мы должны помнить и о прошлом,

чтобы снова там не оказаться.

Благодарю.

Эмека Окафор: Спасибо, Ньютон.

(Аплодисменты)

Самый сильный сюжет фильма,

который мы посмотрели —
психологическая травма детей,

которые вынуждены быть солдатами.

И, принимая во внимание твоё происхождение

и факт, что эта проблема не достаточно серьёзно
рассматривается в мире,

что бы ты мог по этому поводу сказать?

НА: В процессе подготовки к съёмкам

я провёл некоторое время в Сьерра-Леоне
для исследований.

Я повстречал множество детей-солдат —

«бывших бойцов», как они себя называют —

а также психологов, работавших с ними.

Я говорил с психиатрами, работавшими с ними,

помощниками, общественными организациями,
со всеми.

Но я помню, как по пути домой, в самолёте,

я начал рыдать и думал,

что если бы дети Запада

пережили хоть день тех испытаний,
которые пережили те дети,

они, наверняка,
провели бы оставшуюся жизнь
в психиатрической больнице.

И для меня страшна мысль о том,
что есть дети,

целое поколение детей,

испытавших такую страшную
психологическую травму,

и что Африка должна с этим жить.

Я хочу, чтобы это было принято во внимание,

со всеми достижениями,

со всем, чего мы достигли.

Вот, что я бы сказал.

ЭО: Спасибо ещё раз,
что ты пришёл к нам на TED.

Мы очень тронуты твоим фильмом.

НА: Спасибо.

ЕО: Благодарю.

(Аплодисменты)