Уильям Макдоноу - о дизайнерском принципе "От колыбели до колыбели" (Cradle to cradle)

"Зеленый" архитектор и дизайнер Уильям Макдоноу задается вопросом, как бы выглядели наши здания и товары, если бы дизайнеры всегда помнили при их разработке "о всех детенышах всех видов на Земле".

Вышедшая в 1962 г. книга Рейчел Карлсон «Безмолвная весна»

стала для таких людей, как я – людей, проектирующих и создающих различные вещи –

таким же тревожным знаком, как смолкшая канарейка для шахтеров.

Опасность навсегда потерять пернатых, поющих для нас,

ощутили любители слушать пение

почти исчезнувших тогда жаворонков.

Тогда даже встал вопрос, а будут ли вообще певчие птицы?

Я не ученый, честное слово.

Но вот до меня на этой сцене проходила дискуссия о том, что это за создания – птицы.

Что же такое птица?

В моем мире птица – это резиновая утка,

продающаяся в штате Калифорния и снабженная этикеткой:

«Данный продукт содержит вещества, могущие, согласно данным правительства Калифорнии,

вызывать рак, нарушения внутриутробного развития и бесплодие.»

Вот такая птичка.

Что же за культура способна производить такие предметы,

затем сертифицировать их и... продавать детям?

По-моему, мы создали серьезную дизайнерскую проблему.

Один из слушателей моей шестичасовой передачи

«Диалоги в Монтичелло», вышедшей на Интернет-радиостанции NPR, прислал мне такие слова благодарности:

«Мы знаем, что дизайн – это выражение человеческих намерений,

но то, что мы создаем, становится частью окружающего мира,

и мы обязаны понимать этот мир,

чтобы наши творения обладали врожденной разумностью;

оглядываясь назад, на порядок вещей в том мире,

в котором мы творим, мы должны увидеть то исходное состояние,

которое определяет управляющие связи и возможности нашей планеты,

и я думаю, это исследование приносит нам благую весть

не весть об ограниченности наших ресурсов,

но весть об их изобилии,

когда наша цивилизация уничтожает себя

тиранией и повсеместным страхом, вызванным ограниченностью наших ресурсов,

теперь мы можем посмотреть на наши проблемы с точки зрения гармоничного,

приносимого нам Солнцем изобилия, и можем начать думать о том,

как распространить это изобилие как можно шире.»

Неплохие «слова благодарности», правда?

Это все было одним предложением.

Писатель Генри Джеймс был бы горд таким синтаксисом.

Вся эта фраза, внизу экрана,

была, конечно, сказана экспромтом.

Самое главное для меня то, что дизайн -

действительно первое выражение человеческих намерений.

Каковы же наши намерения, какими они могут быть –

вот, мы встаем с утра и думаем, как нам обустроить мир, -

каковы же намерения нашего биологического вида,

который теперь является доминирующим?

Вопрос тут не в соотношении «управления» и «власти» над природой,

над природой предполагает, что мы управляем ею

как можно обладать властью над чем-то, что ты разрушил?

Управление, в свою очередь, предполагает власть,

поскольку нельзя управлять природой, не имея власти над ней.

Итак, первый вопрос в том, каким должен быть первый вопрос для дизайнера?

В мире есть стражники, например, государство,

которое оставляет за собой право лишать жизни, обманывать граждан и так далее –

и вопрос, который мы задаем стражнику звучит так:

"Как мы можем, если можем вообще,

защитить местные общества, достичь мира во всем мире

сохранить нашу окружающую среду?"

Я не знаю ответа на этот широко обсуждаемый вопрос.

С другой стороны, есть бизнес – он довольно быстр,

очень креативен, очень эффективен и,

в-общем, честен – нельзя долго обмениваться ценностями

без доверия друг другу.

Поэтому мы используем коммерческие инструменты в своей работе.

Но вопрос, который мы хотим вывести на первый план –

«Как нам всегда любить всех детенышей всех видов, живущих на Земле?»

Вот с чего мы начинаем наш замысел.

Дело в том, что современное общество,

похоже, приняло стратегию гибели.

Можно сказать «Ну, мы не собирались

вызывать глобальное потепление»,

или «Это не входит в наш план»,

но это входит в наш фактический план.

Именно так и случается, когда у нас нет планов получше.

Я выступал в Белом Доме перед Президентом Бушем,

встречался с представителями всех федеральных департаментов и агентств,

и говорил им о том, что у них, похоже, нет никаких планов.

Если их цель – вызвать глобальное потепление, то они прекрасно справляются.

Если их цель – отравить ртутью наших детей,

живущих вокруг угольных ТЭЦ, поскольку они не приняли «Закон о чистом воздухе»,

то лозунгом нашей образовательной программы должно стать

«Разжижение мозгов для всех детей без исключения!»

(Апплодисменты)

Интересно, много ли федеральных чиновников

захотят переехать в Огайо или Пенсильванию вместе со своими детьми?

В-общем, если у вас нет планов выиграть партию,

то вы будете просто хаотично двигать пешками,

не зная, что ставите мат чужому королю.

Поэтому нам нужно выработать стратегию перемен,

но для нее мы должны обрести смирение. Я архитектор, и могу сказать, что,

к сожалению, слова «архитектор» и «смирение»

не встречались вместе в пределах одного абзаца со времен романа «Источник».

Если кому-то сложно представить себе пример смирения в дизайне,

подумайте над тем, что нам пришлось прождать 5000 лет,

прежде чем приделать колесики к дорожным чемоданам.

Как заметил Кевин Келли, «конца игры» не существует.

Жизнь – это игра без конца, и мы участвуем в этой игре.

Мы называем этот принцип «от колыбели до колыбели» (Cradle to Cradle),

а цель, которую мы преследуем - проста.

Вот с чем я выступил в Белом Доме.

Наша цель – это, фигурально выражаясь, «восхитительно разнообразный, безопасный,

здоровый и справедливый мир, с чистым воздухом, водой, почвой и энергией,

доставляющий всем землянам эстетическое, этическое, экономическое, экологическое и элегантное удовольствие».

(Апплодисменты)

Что в такой цели вас может не устроить?

Есть ли хоть что-нибудь, что вам не нравится?

Итак, мы осознали наше стремление к разнообразию,

хотя стоит помнить и о том, что сказал генерал де Голль

в ответ на вопрос, каково быть Президентом Франции?

Он ответил: «Думаете, легко управлять страной, где только сыра целых 400 сортов?»

В то же время, мы понимаем, что наши товары небезопасны и нездоровы.

Поэтому мы разрабатываем продукты,

анализируя все химические соединения, попадающиеся даже в ничтожных количествах.

Вот – это детское одеяло фирмы Pendleton, которое дает ребенку питание,

а не повышенный риск болезни Альцгеймера в будущем.

Спросим себя: что такое «справедливость»?

Это непредвзятость или слепота?

И в какой момент этот наряд из белого стал черным?

Доступ к чистой воде – неотъемлемое право человека, что заявлено в Декларации ООН.

Качество воздуха важно для всех, кто умеет дышать.

Здесь есть кто-нибудь, кто не дышит?

Чистота почвы – тоже важная проблема. Нитрификация, мертвые зоны

в Мексиканском заливе.

Все это – фундаментальные проблемы, к которым не обращаются.

Вот первый вид солнечной энергии,

потеснивший с пьедестала ископаемое топливо:

ветер, снабжающий турбины в Грейт-Плейнз, и это только начало расставания с ископаемым топливом.

Вспомним создателя ОПЕК шейха Ямани,

которому задали вопрос: «Когда кончится век нефти?»

Вы, наверно, помните его ответ:

«Каменный век закончился не потому, что у нас закончились камни».

Мы видим, как этичный бизнес

выигрывает в производительности у неэтичного.

Но мы видим и другое: материальные потоки в их худшем проявлении.

Вот монитор от медицинской установки из Лос-Анджелеса, отправленный в Китай.

Эта женщина подвергнется воздействию ядовитого фосфора,

и еще полтора килограмма свинца попадут в окружающую среду города, в котором живут ее дети,

и который уже загрязнен медью.

С другой стороны, есть и добрые вести.

Это доктор Венкатасвами из Индии, создавший систему

массового воспроизводства здоровья.

Он вернул зрение двум миллионам людей – бесплатно.

Современные материальные потоки плохи тем, что автомобильная сталь не возвращается в автомобили

из-за ядовитых легирующих металлов -

висмута, сурьмы, меди...

Эта сталь идет в строительство.

Но, с другой стороны, мы сотрудничаем с Berkshire Hathaway,

с Уорреном Баффетом и компанией Shaw Carpet -

крупнейшим производителем ковров в мире.

Мы разработали ковер с практически неограниченным потенциалом вторичного использования

вплоть до мельчайших деталей и химических соединений.

Сверху он состоит из Нейлона-6, который можно перевести в капролактам,

снизу – из полиолефина, бесконечно реутилизируемого термопластика.

Или еще: если бы я был птицей, здание слева было бы для меня помехой.

Здание справа (это построенное нами здание центрального офиса The Gap,

с лугом на крыше), было бы для меня ценностью – местом для гнездования.

Вот здесь я вырос. В Гонконге, с 6 миллионами

людей на 40 квадратных миль.

В сухой сезон нам давали воду на четыре часа через каждые четыре дня.

А отношение к ландшафту у людей было таким же, как у фермеров,

обрабатывавших один и тот же кусок земли в течение 40 столетий.

Вы не сможете возделывать землю в течение такого времени,

не разбираясь в круговороте питательных веществ.

В детстве я проводил лето в Пьюджет-Саунд в штате Вашингтон,

среди молодой поросли и вековых деревьев.

Мой дед был лесорубом в Олимпиксе,

так что я расплачиваюсь за его грехи перед деревьями.

Я пошел в магистратуру в Йельском университете,

я учился в здании, построенном Ле Корбюзье

в стиле, который мы, архитекторы, называем «брутализм».

Взглянем на архитектуру -

и увидим берлинский проект Мийса 1928 года,

и, наверное, спросим: «А где же солнце?».

В Берлине бы это сработало, но мы построили такое же здание в Хьюстоне,

с одной только разницей: все окна были закрыты. С учетом всех небезопасных

для домашнего использования продуктов и химикатов

этот дом сейчас – вертикальная газовая камера.

Когда я поступил в Йельский университет, начался первый топливный кризис,

и я разрабатывал проект первого дома с солнечным отоплением в Ирландии,

в качестве учебного проекта, который я, заметьте, построил-таки...

да, я был амбициозен.

Ричард Мейерс, один из моих преподавателей,

постоянно критиковал меня и говорил:

«Билл, пойми,

солнечная энергия и архитектура – это совершенно разные вещи!»

Видимо, Витрувия он не читал.

В 1984 мы создали первый «зеленый офис» в США

для Агентства по защите окружающей среды.

Мы начали спрашивать производителей, из чего состоят стройматериалы.

Они отвечали: «Они запатентованы, все по закону, это не ваше дело».

Единственный в стране на тот момент мониторинг качества воздуха в помещении

был проведен на деньги R.J. Reynolds Tobacco Company,

только лишь чтобы доказать

безвредность пассивного курения на рабочем месте.

Но вот, я выпускаюсь из университета в 1969 г.,

и вдруг происходят вещи, которые заставляют нас понять: «прятать концы в воду» мы уже не можем.

Когда-то мы так делали и надеялись, что они не всплывут, помните это время?

И вот, например, Национальное Атмосферное и Океанографическое Агентство показало этот снимок.

Видите это голубое пятнышко над Гаваями?

Это Тихоокеанский Водоворот.

Недавно ученые собрали там пробы планктона

и нашли там в 6 раз больше пластика, чем планктона.

Они описали это как «гигантский унитаз, в котором не спустить воду».

Видимо, это последствия "прятания концов".

Мы ищем правила, по которым возникло вот это место -

Ириан Джайя, место с высочайшим биологическим разнообразием,

дом для 259 видов деревьев. Мы описали наши результаты в книге

«Cradle to Cradle», «От колыбели до колыбели».

Сама книга сделана из полимерных материалов. Она не была деревом.

Первая глава так и называется: «Эта Книга Не Была Деревом.»

Говоря языком поэзии, как, например, у Маргарет Этвуд,

"мы пишем свою историю кровью медведя

на рыбьей чешуе».

С современным изобилием пластика нам нужны

лишь определенные технологические ресурсы. Использовать же ради этого

столь изящные создания, как деревья – ну представьте себе такой дизайнерский проект:

«мы придумаем существо, способное производить кислород, потреблять углекислый газ,

фиксировать азот, очищать воду, использовать в качестве топлива солнечный свет,

производить сложные сахара и пищу, создавать микроклимат,

менять цвет со временем года и производить себе подобных,

а затем срубим его и будем на нем писать»?

(Смех)

У нас те же критерии,

что и у большинства: «Могу ли я себе это позволить?

Работает ли это? Нравится ли это мне?»

Мы реализуем план президента Джефферсона – я приехал из Шарлоттсвиля,

где мне выпала честь жить в доме, спроектированном Томасом Джефферсоном.

Жизнь, свобода и стремление к счастью - это части нашего плана.

Теперь посмотрим на слово «конкуренция» (competition),

думаю, почти все его используют.

сказать, большинство не знает, что оно происходит

от латинского глагола «competare», то есть «совместно стараться».

Именно так тренировались вместе атлеты-олимпийцы.

. Они вместе готовились, а затем соревновались.

Сестры Уильямс соревновались, и одна из них выиграла Уимблдон.

Так что нас увлекла идея соревнования как сотрудничества,

нацеленного на совместный успех.

И теперь китайское правительство -

– я сейчас работаю с ним –

поддержало нас в этом.

Мы вдохновляемся идеей выживания наиболее приспособленных,

не в смысле конкуренции, воспринимаемой в наши дни

как уничтожение и поражение соперников,

но как способа совместного развития, создания новых ниш

и роста, а рост - это хорошо.

Сейчас большинство экологов не считает экономический рост чем-то хорошим,

потому что в английском языке слово «асфальт» ("ass"+"fault") не зря похоже на два оскорбительных слова.

Но если мы посмотрим на асфальт как на продукт нашего роста,

мы поймем – мы просто разрушаем «операционную систему»

нашей планеты, лежащую в основе всей жизни.

Если посмотреть глазами поэта на формулу «Е=МС2»,

мы увидим воплощенную в понятии «энергия» физику, заключенную в «массе» химию,

и – вдруг – мы видим биологию.

И в нашем распоряжении полно энергии, мы сможем разрешить энергетическую проблему,

но с биологией все сложнее, мы не сможем исправить

все, что нарушили яды,

которые изрыгает наша цивилизация.

Как отметил Френсис Крик спустя девять лет

после открытия ДНК вместе с мистером Уотсоном,

рост – это изначальное условие существования любой жизни.

Ей нужна свободная энергия, солнечный свет,

и она должна быть открытой химической системой.

Поэтому мы хотим, чтобы творение рук человеческих стало частью жизни,

и мы хотим расти, мы хотим использовать энергию солнечного света

и мы хотим для своих творений свободного обмена веществ.

Тогда выбор идет не между ростом или отсутствием роста,

мы должны выбрать, что именно мы хотим вырастить.

Так что вместо того, чтобы выращивать разрушение,

мы хотим выращивать вещи, которые будут приносить нам радость,

и когда-нибудь Управление контроля качеством пищевых продуктов и лекарств разрешит нам производить французский сыр.

Таким образом, мы имеем два типа метаболизма -

я работал с немецким химиком Микаэлем Браунгартом,

и мы выявили эти два основных типа.

Биологический вам, я уверен, и так известен,

, но есть и технический метаболизм, в котором мы берем материалы

и помещаем их в замкнутые циклы.

Мы можем назвать их «биологическое питание» и «техническое питание».

Техническое питание будет преобладать примерно на порядок над биологическим.

Биологическое питание может обеспечить примерно 500 миллионов человек,

то есть если бы мы все носили обувь Birkenstock и хлопковую одежду,

в мире бы закончились корковый дуб и вода для орошения хлопка.

Поэтому нам нужны материалы в замкнутых циклах,

но нам надо анализировать их влияние, в концентрациях не больше частиц на миллион,

на возникновение рака, врожденных дефектов, мутаций,

нарушений иммунной системы, анализировать их способность к биодеградации, устойчивость,

содержание тяжелых металлов, нужно знать все технологии производства этих материалов

и продуктов из них, и так далее.

Наш первый продукт – это ткань, мы проанализировали 8000 химических веществ,

используемых в производстве.

Наши интеллектуальные фильтры отсеяли 7962 химиката,

осталось 38.

С тех пор мы занесли в базу данных 4000 широко используемых химикатов,

и через шесть недель представим ее в общее пользование.

Дизайнеры со всего света смогут анализировать используемые ими продукты,

их влияние на здоровье человека и природы, с точностью до частиц на миллион.

(Апплодисменты)

Мы разработали протокол, позволяющий компаниям получать

информацию о всех этапах движения товара от поставщика сырья,

потому что мы некогда спросили большую часть наших клиентов – это примерно 1 триллион долларов совокупного капитала -

– «А откуда приехали ваши товары?» Они ответили: «От поставщиков».

«А куда они потом деваются?»

«К клиентам.»

Так что здесь тоже требуется помощь.

Итак, биологическое питание - вот первые ткани,

при производстве которых вода достаточно чиста, чтобы ее можно было пить.

Пример технического питания – Shaw Carpet, ковер с бесконечным потенциалом вторичного использования.

Вот нейлон, перерабатываемый в капролактам и снова использующийся в ковре.

Пример биотехнологического питания – Модель U компании Форд,

образцовая машина, соответствующая принципу cradle-to-cradle.

Вот обувь Nike, с верхом из бесконечно возобновляемого полиэстера

и биодеградируемыми подошвами.

Из вашей старой обуви можно получить новую.

И у этого процесса нет пределов.

В машине основная идея в том, что одни материалы

бесконечно возвращаются в промышленный цикл, другие возвращаются в почву,

и все это происходит за счет солнечной энергии.

Вот наше здание Оберлин-Колледжа,

которое производит больше энергии, чем потребляет, а также очищает собственные стоки.

Это здание, построенное нами для The Gap, в котором мы

перенесли старые луга Сан Бруно, Калифорния, на крышу.

А это наш проект для компании Ford

воссоздание живой природы в Ривер Руж, город Дирборн.

Да, это, разумеется, цветная фотография.

Это наши инструменты. Вот как мы продали этот проект компании.

Наш проект с самого начала сохранил компании 35 миллионов долларов,

это примерно 4%

от 900 миллионов долларов, которые стоила партия Ford Taurus.

Вот самая большая озелененная крыша площадью в четыре с половиной гектара.

Это та самая экономичная крыша,

а вот первый поселившийся на ней вид – крикливый зуек.

Они начали гнездиться здесь через пять дней.

И теперь стокилограммовые рабочие сборочных цехов

учатся по интернету распознавать птиц по голосам.

Сейчас мы разрабатываем такие же протоколы для городов.

Города производят техническое питание,

деревня – биологическое. И мы объединяем их.

Напоследок я покажу вам новый город,

который мы проектируем для правительства КНР.

Мы проектируем для Китая 12 образцовых городов,

соответствующих принципам Cradle-to-cradle.

Наша задача – разработать протоколы для обеспечения жильем

400 миллионов человек в ближайшие 12 лет.

Мы посчитали материально-энергетические затраты и получили, что если дома будут строиться

просто из кирпича, то Китай потеряет всю плодородную почву и сожжет весь уголь в стране.

Они останутся с городами без энергии и без пищи.

Мы подписали Меморандум о Взаимопонимании –

это госпожа Дэн Лян, дочь Дэн Сяопина –

о принятии Китаем принципов Сradle-to-cradle.

Потому что если они будут отравлять себя, используя свою дешевую рабочую силу,

отправлять свои товары в дешевые магазины, такие как Wal-Mart,

а мы будем платить им, то мы получим то,

что в эпоху моего студенчества называлось

«взаимное уничтожение».

Мы начинаем проектирование на молекулярном уровне. Вот наши города.

Мы строим новый город рядом с этим городом – посмотрите на пейзаж.

Вот место стройки.

Мы обычно не создаем зеленые поля, но это поле должно было быть застроено,

и мы решили заступиться за него.

Это их план –

просто произвольный оттиск, который они положили сверху на ландшафт.

Затем они спросили у нас, как сделали бы мы.

Их план в конечном итоге привел бы к этому – это еще одна цветная фотография.

Итак, вот как это место выглядит сейчас,

а вот как оно должно выглядеть у нас.

(Апплодисменты)

Для начала мы внимательно

изучили гидрологию.

Мы изучили местную биоту,

местные сельскохозяйственные технологии и протоколы.

Мы изучили розу ветров и условия солнечного освещения с тем, чтобы каждый житель

получал свежий воздух, чистую воду и солнечный свет

в каждую квартиру на какое-то время в течение дня.

Затем мы спланировали парки и разместили их в городе как часть экологической инфраструктуры.

Мы разместили районы застройки.

Мы объединяем торговые и многофункциональные районы,

чтобы все жители имели и общественное, и свое личное пространство.

Транспортная система очень проста,

любой дом находится в пределах пяти минут ходьбы от общественного транспорта.

В городе есть улица с круглосуточными заведениями, на которой никогда не замирает жизнь.

Все системы обработки отходов соединены.

Когда вы спускаете воду в туалете, ваши фекалии поступают на очистные сооружения,

являющиеся не источником расходов и неудобств, а прибыльным производством.

Кто бы отказался от завода, производящего удобрения и биогаз?

Вся вода проходит через искуственные болота, воссоздающие природные местообитания здешних видов.

Кроме того, очистные сооружения производят газ

для бытовых плит, для готовки,

то есть очистные сооружения – это завод по производству удобрений и биогаза.

Затем компост идет

на крыши города, на которых размещены фермерские хозяйства,

потому что мы подняли ландшафт в воздух,

чтобы восстановить изначальные пейзажи

на крышах зданий.

Солнечная энергия заводов

и промышленных зон, оборудованных солнечными батареями, дает энергию городу.

А вот концепция верхней части города.

Мы подняли землю на уровень крыш.

У фермеров есть небольшие мостики, чтобы перебираться с одной крыши на другую.

Мы размещаем пространства для жилья и работы на всех нижних этажах.

Существующий город выглядит так, а так будет выглядеть новый город.

(Апплодисменты).