Как COVID-19 отразится на будущем коммерции, наличных денег и капитализма

«Капитализм пора обновить», — говорит генеральный директор PayPal Дэн Шульман. Для начала он решил платить своим сотрудникам достаточно для того, чтобы им хватало запасов на будущее. Он объясняет, почему компаниям необходимо культивировать веру в восстановление после эпидемии COVID-19 и как мы можем воспользоваться моментом для построения доступной для всех, более нравственной экономики. (Это виртуальное интервью, взятое бизнес-куратором TED Кори Хаджим и новостным куратором Уитни Пеннингтон Роджерс, записано 19 мая 2020 года).

Кори Хаджим: Сегодня у нас в гостях
Дэн Шульман, гендиректор сервиса PayPal.

Когда речь заходит о PayPal,
мы думаем о покупках в интернете

или о возврате другу денег
за коктейль через Venmo.

Но PayPal также играет ведущую роль
на рынке финансовых услуг,

зачастую выступая альтернативой
традиционному банку.

Во время этой пандемии

PayPal поддерживал мелких предпринимателей
по всему миру, предоставляя кредиты,

освобождая от уплаты пошлин

и расширяя программы
по переводу в наличку.

Компания также работала
с правительством США

над Paycheck Protection Program
[Программой защиты зарплат]

и распределением стимулирующих ваучеров.

Они обеспечили возможность
проявлять щедрость онлайн.

Сдвиг в сторону электронных платежей,

того, что мы теперь называем
«бесконтактными платежами»,

получил невероятный толчок,

который навсегда изменит
наши представления о коммерции.

Так что я с удовольствием
предоставляю слово Дэну.

Спасибо, Дэн, что присоединились.

Дэн Шульман: Спасибо за приглашение, Кори.
Рад поговорить сегодня с вами.

КХ: Рада вас видеть.

Давайте сразу перейдём к делу.

За несколько месяцев с начала пандемии

более 30 миллионов человек
зарегистрировались как безработные

в одних лишь Соединённых Штатах.

Понятно, что ситуация из ряда вон,

но такое впечатление,
что мы на грани катастрофы

и огромное количество
компаний и их сотрудников

стоят на пороге небывалых
финансовых проблем.

По-вашему, стоит ли беспокоиться?

ДШ: На мой взгляд,
кризис выявил три проблемы.

Очевидно, что в первую очередь
это кризис здоровья

для очень многих людей.

Вторая проблема в том,
что кризис здравоохранения

вызвал мировой экономический кризис.

И третье, о чём мало говорится,

но что, на мой взгляд, сильно повлияет

на то, как мы заживём дальше,

это психологический кризис.

Люди пересматривают свой взгляд на мир,

свою роль в происходящем,

то, как им жить дальше

во время и после пандемии.

Так что похоже, нам предстоит разбираться

с каждой из этих проблем.

Но я полностью согласен

с твоей мыслью о том,

что экономический кризис случился

задолго до того, как он
проявился из-за пандемии.

Как если бы уровень воды опустился

и на глубине открылось то,
что там давно уже лежало.

Например, в Соединённых Штатах

185 миллионов взрослых

каждый месяц еле-еле
сводят концы с концами.

А 70 миллионов взрослых находятся
за гранью финансовой системы,

платя более 140 миллиардов долларов
по непомерным процентным ставкам,

осуществляя ненужные платежи,

и тоже еле справляются.

Так что, по-моему, на самом деле кризис —

нельзя ведь не замечать
20–25% безработного населения —

этот кризис просто проявился

и заставил многих прибегнуть к мерам,
на которые они не пошли бы,

не будь ситуация чрезвычайной.

КХ: Совершенно с тобой согласна.

Сейчас у всех столько трудностей
и столько возможностей,

например, ты упомянул о том,

как электронные денежные операции,
которые очень удобны,

безусловно, обрели популярность

и вошли в нашу жизнь намного
стремительнее из-за кризиса.

Интересно,

как выглядит мир без наличных денег?

Или с меньшим их количеством?

Каковы преимущества и каковы трудности

подобного перехода?

ДШ: Одним из результатов пандемии,

или её последствием,
если смотреть в будущее,

безусловно является очень резкий рывок

в переходе от физических
операций к электронным.

Думаю, что электронная форма
множества операций ускорились

на три или даже пять лет.

Это касается операций
от электронных платежей

до телемедицины

и любой формы торговли лицом к лицу

и того, как мы привыкли думать о торговле;

изменилось лицо индустрии развлечений,

изменилось даже отношение правительств
к управлению бюджетами

и вообще представлению
о будущем наличных валют.

Поэтому я предвижу
огромное количество изменений,

которые произойдут

во время и после пандемии.

Электронные платежи — это, очевидно,
одна из крупнейших перемен.

Ведь наличные деньги
в ходу с незапамятных времён,

вот уже тысячи лет!

Не решусь с полной уверенностью
заявить, что они исчезнут совсем.

Многие, кто это предсказывал, ошибались.

Но нет никаких сомнений в том,

что мы станем свидетелями
ускорения процесса их исчезновения.

В прошлом году в торговле
было потрачено 18 триллионов долларов.

Сегодня 85% транзакций по всему миру

всё ещё происходят в наличных деньгах.

Но по-настоящему крупная перемена

в переходе к электронным платежам,

включая как переход, так и ускорение

коммерческих операций,

а также сдвиг к бесконтактным платежам
в магазинах, о которых вы говорили,

происходит главным образом
по причине здоровья.

Люди не хотят держать в руках деньги.

Они не хотят прикасаться к экранам.

Они не хотят брать ручку и ставить
свою подпись при покупке.

Поэтому возник спрос

на бесконтактные, электронные платежи

для соблюдения социальной дистанции,

ради здоровья кассиров,

ради здоровья покупателей.

И мы скоро увидим — мы уже
видим это в бизнесе —

подъём электронных платежей по всему миру.

КХ: Похоже на прекрасную возможность,

только как сделать такие транзакции
доступными всем и каждому?

Ты же сам говорил о том,
что много людей исключены

из традиционной банковской индустрии.

Как донести все эти возможности

до всех этих людей?

И похоже, смартфон при этом

становится неотъемлемой принадлежностью.

Как нам с этим быть?

ДШ: Да.

Я считаю, что мобильный телефон
станет ключевым элементом в решении.

Я уже не раз говорил,

что одним из главных прорывов
для рынка финансовых услуг

станет не просто финансовая
доступность всем и каждому.

Для многих финансовая доступность —

это доступ к банковскому счёту,

но самого по себе доступа
к счёту в банке недостаточно.

Нам необходимо стремиться к тому,

что мы называем финансовым здоровьем.

Как обеспечить людям возможность

иметь некие средства,

накопить капитал для преодоления
финансовых потрясений системы?

Я думаю, что это произойдёт

при помощи мобильных телефонов,

которые скоро станут доступны всем.

В ближайшие несколько лет
в мире будет насчитываться

около шести миллиардов смартфонов.

Цена смартфона падает.

Если не ошибаюсь, в Индии теперь
можно купить смартфон за 25 долларов.

То есть во всём мире смартфоны
появятся в изобилии,

и, что особенно примечательно,
среди малоимущего населения

смартфоны распространены
чуть ли не больше, чем среди богатых,

потому что смартфон —
это их единственное устройство.

Богатые люди могут иметь ещё
и айпады, и компьютеры,

и тому подобное,

а малоимущие могут позволить себе
лишь что-то одно.

И они выбирают смартфон,

потому что тогда всё можно делать
через один-единственный гаджет.

И к слову об этом единственном гаджете —

это настоящая мощь целого отделения банка

у вас на ладони.

И если начать оказывать финансовые услуги,

переходить на обслуживание

через смартфон,

появляются возможности
управлять и оперировать деньгами

совершенно по-новому.

В физическом мире,

если у вас на руках чек,

вам надо дойти до места,
где его можно обналичить.

Возможно, простоять полчаса в очереди.

С вас могут содрать комиссию
от двух до пяти процентов

за один лишь перевод суммы

из чека в наличные.

Теперь у вас наличные,
и вам надо оплатить счёт.

Опять вы стоите в очереди,

чтобы оплатить счёт,

при этом с вас сдирают 10 долларов

за оплату индивидуального счёта.

Делая это с телефона,

вы экономите не только массу времени,

потому что для человека,
далёкого от финансов,

управление и операции с деньгами
превращаются чуть ли не в работу —

то одно, то другое, —

поэтому вы экономите
и возвращаете людям их время,

но и сокращаете стоимость транзакций

где-то на 50–75%.

И помните ту сумму в 140 млрд долларов,
что я вам называл?

Это только в США.

Представьте, что её можно
в два раза сократить

и вернуть вырученные деньги
малоимущему населению,

самым нуждающимся.

Поэтому я вижу огромную пользу

в распространении технологий

как в плане инклюзивности

и избавлении от цифровых
имущих и неимущих,

так и для восстановления здоровой
финансовой системы в процессе.

КХ: Да, многие, думаю, просто не знают,

что для открытия счёта в PayPal
необязательно иметь

счёт в банке или даже кредитную карту.

Это очень заманчиво.

Как по-твоему, наступит время,
когда не будет больше традиционных банков

или когда их роль значительно уменьшится?

ДШ: Ну, я думаю, что целая
индустрия финансовых услуг

сейчас находится в процессе эволюции.

Банки, наверное, всегда будут
играть важную роль,

по крайней мере в обозримом будущем,

но они изменятся.

Взять, например, обычную кредитную карту.

Сегодня мы думаем о кредитной карте

как о некоем физическом объекте,

который можно вынуть из кармана.

Предъявление карты даже может
ассоциироваться с неким статусом

в зависимости от цвета кредитки.

Но я думаю, что такие физические объекты
отойдут в прошлое

и заменятся на встроенные
в электронные кошельки.

Сам же кредит всегда был
и останется важным аспектом.

Для большинства людей в мире

наличные расходы не то чтобы
превышают наличные доходы,

просто они распределяются неравномерно.

Иногда ваши расходы превышают доходы,

и в такие моменты вам нужен кредит,
чтобы покрыть эту разницу.

Поэтому кредит как явление
всегда будет необходим.

Но то, как он предоставляется,
изменится в будущем,

как изменится и оценивание людей

по тому, как они обходятся с кредитами.

Традиционно в более развитых странах

используется кредитная оценка FICO,

но этот рейтинг не учитывает
множество финансовых операций,

производимых людьми
вне банковской структуры,

таких как плата за аренду жилья
или своевременная оплата счетов.

С этими данными и информацией,
а тем более с машинным обучением —

разумеется, следя за тем,
чтобы в эти алгоритмы

не закрались предвзятости, —

мы можем начать делать то,
что раньше было невозможно.

Приведу один быстрый пример.

Мы — одни из самых крупных
поставщиков рабочего капитала

для малых предприятий мира.

Пожалуй, мы в пятёрке крупнейших
в Соединённых Штатах.

Мы предоставили более 14, 15 млрд долларов

рабочего капитала взаймы
малым предприятиям.

70% этого капитала уходит в 30% регионов,

где 10 или более банков
закрыли свои филиалы.

И где же банки закрывают филиалы?

Они закрывают филиалы в районах,

где проживают люди с доходом
ниже среднего по стране,

что понятно: если филиал
добивается прибыли,

им необходим некий депозитный капитал,

чтобы филиал был рентабельным.

Поэтому в районах с низким доходом

филиалы закрываются.

Почему 70% наших кредитов
оказывается в малоимущих районах?

Потому что мы используем
машинное обучение.

Мы даже не смотрим на оценку FICO.

Мы смотрим на ряд других показателей.

Поэтому мы можем давать займы
тем сообществам с низким доходом,

которым больше никто не даёт.

И когда мы это делаем,

средние продажи в малом бизнесе
повышаются на 22%.

Представьте себе, какой эффект
это оказывает на районы,

которые наконец получают
рабочий капитал

для расширения малого бизнеса.

Я думаю, это прекрасный пример того,

чего можно добиться при объединении

технологий и финансовых услуг.

КХ: Это очень интересно.

Мне хотелось бы узнать,

технологии много критикуют
за их неуёмное влияние на общество.

Конечно, банковскому сектору
тоже достаётся немало критики.

Но что вы могли бы сказать о людях,
которых, возможно, волнует

всё возрастающее влияние и контроль
технологического сектора

над тем, что происходит в нашей жизни?

ДШ: Да.

Я думаю, что для любой компании,
в том числе технологической,

важно уважать границы,

которые от них ожидает потребитель.

Думаю, что доверие — это главный
атрибут бренда для любой компании,

и это доверие возникает из понимания,

что компания уважает
вашу личную информацию

и не продаст или передаст её куда-то,

а будет производить операции
в безопасной среде,

где ваши действия защищены.

На мой взгляд, это основное,

так что компаниям необходимо
относиться к этому с уважением.

Они должны убедить потребителей,

что тем обеспечена конфиденциальность,
безопасность и защита,

которая требуется для корректного
предоставления услуг.

КХ: И, разумеется, вы добились
доверия в правительстве США.

Может быть, вы расскажете немного
о вашей с ними работе

по распределению денег
через Paycheck Protection Program.

И ещё меня заинтересовало,
пока я об этом читала,

что, похоже, около 30 миллионов
малых бизнесов в США

могут получить эти средства,

но только лишь шесть миллионов
получили такие ссуды.

Как, по-вашему, так получилось?

ДШ: Точно.

Ну, во-первых, правительство —
надо отдать им должное —

быстро отреагировало,

выделив средства в размере
трёх триллионов.

Это огромные средства

для таких жёстких временных рамок.

Мы работали с различными агенствами,

в том числе тесно
с Государственной казной,

по распределению этих
средств стимулирования.

Он работали буквально день и ночь.

И Управление малым бизнесом
работало день и ночь.

Но сами объёмы,

проходящие через систему,
были неслыханными,

поэтому первые партии этих кредитов

проходили очень трудно.

Мы столкнулись с техническими трудностями
при передаче этих средств малым бизнесам.

Этой первой партии оказалось недостаточно,

она быстро закончилась,

а осталась ещё масса малых предприятий,

которые нуждаются в деньгах.

Следующая партия

всё ещё обрабатывается.

Она не истощена,

и мы продолжаем выдавать ссуды.

Мы смогли выдать кредиты
где-то 50 тысячам малых предприятий

на сумму около 1,7 млрд долларов,

а размер каждого займа,

чем я правда очень горжусь, —

составляет около 31 тыс. долларов.

В среднем банк выдаёт
между 100 и 125 тыс. долларов.

А мы одалживаем ссуды
по-настоящему малым бизнесам

по программе Main Street.

И я этим очень горжусь

и считаю, что надо отдать должное
правительству США

и правительствам других стран

в том, что они серьёзно к этому отнеслись

и выделили громадные средства,
в процентном соотношении к ВВП,

на спасение малого бизнеса

и заботу о потребителях,

которым сейчас приходится очень нелегко.

И мы стараемся

уйти от того, чтобы посылать чеки
по почте, что в наши дни смешно, —

люди живут не там, где они прописаны,

они могут быть у родителей или друзей,
или ещё в каком-то другом месте,

и посылать чек по почте,

который потом придётся
ещё куда-то идти обналичивать,

что вообще невозможно,
если вы на карантине,

так что переход на электронную форму
во всех смыслах логичнее...

Мы работаем с IRS, с Казной

и другими правительственными агентами
над этим электронным распределением.

КХ: Действительно, звучит разумно.

И это громаднейший проект

для всех нас.

У Уитни есть несколько
вопросов от слушателей.

ДШ: Привет, Уитни.

Уитни Пеннингтон Роджерс: Привет, Дэн.

У зрителей много вопросов

о том, о чём ты говорил ранее,
а именно: о защите личных данных.

Вопрос от Марка —

заранее прошу прощения,
если не так произнесу имя, —

Марка Ванлерберге:

«Переход на электронный нал
может быть ещё одним шагом

к созданию правительственного надзора.

Как нам этого избежать?»

ДШ: Да, об этом я и говорил ранее, Марк.

Дело в том, что по-моему, здесь всё дело

в доверии.

Я думаю, что успешными будут
только те компании —

и это, кстати, во многом в руках
потребителей, в наших руках:

мы должны знать, какие данные
и информацию мы предоставляем

и что компании с этим делают, —

но я уверен, что успеха
достигнут только компании

с высоким уровнем доверия к ним,

а доверие возникает
на основе защиты конфиденциальности,

а также в большой степени
гарантии того, что ваши операции

в цифровом пространстве безопасны.

Я хочу сказать, что
понятие кибербезопасности

всегда было очень важно,

но оно становится ещё более важным
при переходе на цифровые взаимодействия,

и здесь важны больши́е данные,

потому что профили пользователей
крадутся каждые пару секунд.

Каждые две секунды чьи-то
данные крадутся мошенниками.

Так, например, нам нужно

удостовериться, что даже когда вы
под чем-то подписываетесь

от своего лица,

это действительно вы.

В каждой операции мы проверяем
от 30 до 100 различных элементов,

чтобы удостовериться,
что это действительно вы,

перед тем как снять деньги с вашего счёта.

Поэтому здесь важно сочетание
достаточного количества данных

для персональной проверки

с уверенностью в том, что ваши личные
данные остаются неприкосновенными.

Для меня это вопрос равновесия,
необходимого для того,

чтобы переход был успешным.

УПР: Отлично, и плавно переходя
от цифровой налички к цифровой валюте,

зрительница Симона Росс задала вопрос

о возможностях, существующих
для цифровой валюты.

Она упомянула выход PayPal
из проекта криптовалюты Libra.

Что необходимо для по-настоящему
инклюзивной криптовалюты?

ДШ: Да.

На мой взгляд, по поводу криптовалют

существует масса обещаний.

Наш выход из проекта Libra

никак не связан
с нашей твёрдой уверенностью

в чрезвычайной важности блокчейна

и каких-то других форм стабильных валют,

в том, что они могут быть очень полезны,

особенно в разных частях мира.

Говоря о стабильности
в различных частях мира,

где валюта может колебаться очень сильно,

для них иметь стабильную валюту,
о которой они знают,

на которую могут расчитывать,

что она не потеряет свою стоимость

и её можно будет перевести

кому-то в любой точке мира,

либо, что ещё важнее, заплатить
за покупку в любой точке мира.

В настоящее время мы рассматриваем
любые формы цифровых валют

и для этого работаем рука об руку
с разными госструктурами.

И мне кажется, нам всем стоит
подумать, как разовьются технологии

и как трансформируется
в связи с этим валюта.

Я уверен, что этот кризис
по-настоящему открыл глаза

многих правительств во всём мире на то,

что им необходимы различные инструменты

создания стимулов

для эффективного и быстрого
распределнения средств

среди населения.

УПР: Спасибо. Я скоро вернусь
с новыми вопросами

и хотела бы напомнить нашим зрителям,
что вы можете задавать вопросы

через функцию «Задай вопрос».

Не забудьте прокрутить до Эпизода 2,

чтобы вопросы попали в эфир.

Спасибо.

ДШ. Спасибо, Уитни.

КХ: Спасибо, Уитни.

Дэн, я хотела бы вернуться
к тому, о чём мы говорили вначале,

к финансовому благополучию.

PayPal сделал нечто исключительное

в плане подсчётов того,
сколько выплачивать людям,

а сколько оставлять в качестве прибыли.

Традиционно зарплаты определяются рынком,

но вы поняли, что платить столько же,
или даже больше, чем другие компании,

было недостаточно.

Можете остановиться на этом подробнее?

ДШ: Конечно.

Как я уже говорил во вступлении,

две трети американцев
едва сводят концы с концами,

из месяца в месяц.

Они живут под финансовым давлением,

и это отравляет их существование.

Я изучил доходы сотрудников PayPal.

Мы провели исследование,

потому что я думал, что вот сейчас
получу замечательные сводки,

о которых буду говорить
на собраниях сотрудников,

хвастаясь нашей оплатой,

так как мы платим, как ты сказала,

столько же или больше, чем везде,

причём во всех наших филиалах по миру.

А обнаружилось, к сожалению,
что, как и повсюду в мире,

несмотря на нашу
конкурентоспособную зарплату,

60 процентов нашего
операционного персонала,

сотрудники в начале карьеры
или почасовые работники,

в том же положении.

То есть еле-еле сводят концы с концами.

Для меня это было просто неприемлемо.

Я считаю, что мир меняется

в отношении ответственности корпораций,

ответственности генеральных директоров.

У нас множество различных заинтересованных
сторон, которым мы пытаемся угодить,

от законодателей до партнёров,
от клиентов до сотрудников.

Но наша первоочередная ответственность —

это здоровье — финансовое здоровье —
наших сотрудников,

потому что ничто так
не важно для компании,

как наличие финансовой стабильности
и энтузиазма работающих в ней людей,

потому что никто не будет
обслуживать клиентов лучше,

чем сотрудник, чувствующий
свою причастность к чему-то,

финансовую стабильность
и гордость быть частью компании.

Так что настоящий вопрос в том,
как такое измерить?

Потому что многие думают о прожиточном
минимуме или минимальной зарплате.

А мы поняли, что этого недостаточно,

и вместо этого измеряем так называемый
«личный располагаемый доход»,

суть которого в следующем.

Это деньги, которые остаются

после уплаты налогов
и необходимых расходов на проживание,

сколько у вас остаётся для того, чтобы
потратить на что-то ещё или отложить?

И вот тут-то и выяснилось то,
чем я совершенно не горжусь, —

но не забывайте, мы платили
по рыночным ценам или выше, —

думая, что рынок об этих вещах
естественным образом заботится,

выяснилось, что у населения

оставалось 4–6% ЛРД,
чистого располагаемого дохода,

после выплаты налогов
и необходимых расходов на проживание.

Этого недостаточно.

Это и есть еле-еле сводить
концы с концами.

К тому же ЛРД меняется
в зависимости от точки

на земном шаре, правда?

ЛРД в Маниле отличается
от ЛРД в Омаха, Небраска,

от Нью-Йорка и других мест.

И тогда мы решили для себя,

что надо поднять ЛРД до 20%.

Потому что 20% —

скачок с 4% до 20% очень велик, —

но при 20% у вас есть
возможность откладывать

какие-то деньги на чёрный день
и оплачивать непредвиденные расходы.

Мы провели массивную реорганизацию

нашей системы компенсации.

Мы снизили стоимость льгот на 58%,

потому что льготы —
регрессивное налогообложение,

когда выплачиваемая вами сумма
не зависит от вашей зарплаты.

Поэтому многие из наших сотрудников
не имели льгот по здравоохранению,

потому что они не могли их себе позволить.

Мы снизили их на 58%.

Мы раздали акции каждому
сотруднику PayPal,

сделав всех совладельцами компании,

раздав им довольно большие гранты,

чтобы они могли стать частью
успешного развития PayPal.

Мы повысили зарплаты там,
где это было необходимо.

И всё это вошло в нашу программу
финансового ликбеза,

потому что люди не знали,
как обращаться с активами

и пытались разобраться в том,

как правильно управлять сбережениями,
чтобы у них накапливался капитал.

На всё это нам пришлось
порядком потратиться,

но я правда уверен в том,

что так же, как мы вкладываем деньги
в наших потребителей,

как вы уже упоминали, в условиях COVID-19,

компании должны заботиться
не только о финансовой выгоде,

не только о прибыли, которую
надо максимально увеличить за квартал.

Я твёрдо, твёрдо верю,

что расходы, связанные с заботой
о наших сотрудниках,

о наших клиентах,

в долгосрочной перспективе
многократно окупят

все связанные с этим расходы.

Мы уже начинаем видеть
положительные перемены.

Так что, я думаю, каждому
генеральному директору и компании

стоит задуматься об этом —

особенно в связи с нынешним кризисом,

но, как я упомянул раньше,
у нас и до этого случались кризисы, —

как нам поднять сотрудников
на шкале приоритетов, позаботиться о них?

Потому что именно так
вы позаботитесь о клиентах,

а позаботившись о клиентах,

вы неминуемо позаботитесь
о держателях акций.

Именно этим мы и занимались бóльшую часть

прошедшего года.

КХ: Это так интересно

и вызывает массу вопросов

как у меня, так и, наверное, у зрителей.

Я хочу сказать, PayPal —
очень прибыльный техно-бизнес,

с огромным потоком средств
и больши́ми запасами.

Вы действительно считаете,
что ваша модель подходит другим,

скажем, ИТ-компаниям, или заводам,
или мясоупаковочным предприятиям?

Будет ли такой подход правильным для всех?

ДШ: Ну, я думаю —
и не хочу никому читать мораль

или указывать другим компаниям,
как лучше поступать, —

но на мой взгляд,

озаботиться финансовым положением
своих сотрудников стоит каждому.

Это как отправная точка.

Что потом делать с этой информацией

зависит, видимо, от того, какими
средствами располагает компания

или что вы считаете для неё приоритетом.

Но для меня было открытием,

что рынок неспособен
дать ответ на этот вопрос,

поэтому я и говорю, что во многом...

я большой сторонник капитализма.

Я считаю его во многом

лучшей из известных
мне экономических систем.

Но как и всё прочее,
его необходимо обновлять.

Его необходимо подстраивать

как минимум под уязвимые группы населения:

то, что ваши зарплаты
соответствуют уровню рынка,

ещё не значит, что ваши сотрудники
финансово благополучны и обеспечены.

Я считаю, что всем следует узнать,

имеют ли их работники достаточно средств
для того, чтобы отложить деньги

на чёрный день,

и затем подумать над тем,
как можно помочь.

По-моему, показатель ЛРД

в этом смысле очень полезен.

На него надо потратить какое-то время,

потому что он требует тщательности

и вам придётся сопоставлять
бытовые расходы с местом проживания

и местным налоговым законодательством.

Но нужно получить ЛРД,

который в определённой степени

соответствует состоянию,
при котором люди не нуждаются.

Потому что если люди еле
сводят концы с концами,

они и работают так себе.

Они беспокоятся о том,
что станется с их детьми.

Мой ребёнок заболел,
а у меня нет медстраховки.

И получается некий замкнутый круг.

Вам кажется, что вы экономите,

платя своим работникам меньше,

а на самом деле,

по крайней мере в моём понимании,

если позаботиться о тех,
кто у вас работает,

то за этим естественным образом
последует и всё остальное.

Люди работают с большей отдачей.

Им нравится быть частью компании.

Они лучше обслуживают клиентов.

И все эти вещи

неминуемо приносят пользу компании,

способствуя её конкурентоспособности.

Но начинается всё с сотрудников.

КХ: Я разделяю вашу уверенность в том,
что «капитализм следует обновить»,

и я согласна, что многим компаниям
следует обратить внимание на ЛРД.

Но считаете ли вы, что в корпоративном
мире такое может случиться добровольно?

Это я как бы говорю от лица
внутреннего «братана Берни»,

но ведь многие скептически
отнесутся к тому,

чтобы доверить самим компаниям
какое-то улучшение в этой сфере.

Не должно ли правительство вмешаться
и поднять минимальные зарплаты,

принять ещё какие-то меры
для более надёжной защиты работников?

ДШ: Конечно, правительство
должно сыграть некоторую роль,

и конечно, частному
и государственному секторам

нужно действовать сообща

в решении очень многих вопросов,

с которыми столкнулись
общества во всём мире,

будь то неравенство зарплат,

экологические проблемы,

здравоохранение,

безопасность и тому подобное,

защита личной информации.

Но на мой взгляд,

правительствам очень сложно
регулировать такие вещи,

потому что к ним можно подходить
с очень разных сторон.

Будь я на месте другого
генерального директора...

на самом деле

сто́ит это сделать, это в ваших же
собственных интересах,

потому что это повышает
вашу конкурентоспособность.

Смотрите, мы привлекаем, думаю,

лучшие таланты в мире

в PayPal,

потому что люди верят в нашу миссию,

в то, что мы на самом деле хотим
изменить жизнь к лучшему.

Я не хочу сказать, что мы
прямо верх совершенства,

но я считаю, что нельзя
пренебрегать ответственностью

делать хотя бы маленькие улучшения

на пути вперёд.

Если бы так делали больше компаний
и больше правительств,

мир действительно изменился бы

к лучшему.

А второе, о чём я хотел сказать,

это ценности должны соответствовать цели.

Ценности неимоверно важны.

Надо стремиться к инклюзивности,

разнообразию рабочей силы,

финансовому благополучию сотрудников.

И если вы к этому стремитесь

и привлекаете самых лучших специалистов,

то тогда по определению,

на мой взгляд, самое большое
преимущество любой компании на рынке —

это её сотрудники.

Стратегия важна,

много других вещей очень важны.

Но если у вас классные сотрудники,

которые разделяют миссию компании

и достаточно зарабатывают,

они обеспечат невероятные результаты.

Я думаю, что именно это
конкурентное преимущество

будет стимулировать компании.

То есть нужно

несколько руководителей и компаний,

которые начнут двигаться
в этом направлении,

и тогда запустится цепная реакция.

И когда это случится,

всё придёт в движение,

всё больше и больше компаний
станут к этому стремиться,

чтобы оставаться конкурентоспособными.

Такая мотивация может
показаться эгоистичной,

но, если честно,

какая разница, делают ли
они это от чистого сердца

или же ради повышения
собственной конкурентоспособности?

Создание здоровой финансовой поддержки
для своих сотрудников — правильная цель,

и мы должны её достичь.

КХ: Действительно, звучит
как выигрыш со всех сторон,

но такое впечатление, что вы
в первую очередь заботитесь о сотрудниках,

а уже потом убеждаете акционеров.

Уитни, ... о, простите, продолжайте.

ДШ: Нет, ничего, я просто хотел сказать,

что я действительно в это верю

и что идея капитализма
с многосторонними интересами

отвечает времени,

и мы не можем больше считать

своей задачей удовлетворять
исключительно интересы акционеров.

Мы — часть сообщества,
мы — часть этого мира.

Заставлять людей перебиваться
изо дня в день

не идёт на пользу ни одной компании, и...

Мы не можем решить всех проблем,

но создать здоровую финансовую
среду для своих сотрудников

мы обязаны.

УПР: Здорово. У нас столько
вопросов от зрителей.

Один из них — от Лары Пирсон

о том, рассматривает ли PayPal
возможность стать корпорацией B.

«Знакома ли вам сертификация B Corp

экологически и социально ответственных
бизнесов, отвечающих тройному критерию?

Есть ли у PayPal намерение или желание

получить сертификацию B Corporation?

ДШ: Да, мне знакома концепция B Corp.

У нас нет намерения

становиться корпорацией B.

Я думаю, их ценности и то,
чего мы добиваемся,

очень созвучны многосторонним
интересам и целям,

но я хотел бы, чтобы эти наши усилия

переросли в движение,

охватывающее крупнейшие
корпорации всего мира.

А добиться превращения в корпорацию B

от крупнейших корпораций мира невозможно

в силу массы других побочных проблем,

сопряжённых со статусом B Corp

в отличие от просто
публично торгуемой компании,

так что такое случится не скоро.

Поэтому я склонен скорее

подавать пример и доказывать,

что многосторонний подход
в управлении компанией

и приоритизация сотрудников

обладает конкурентными преимуществами.

Кстати, я не единственный гендиректор,
который к этому пришёл.

Руководители вроде Сатии Наделлы
в Microsoft на верном пути,

Марк Бениофф из Salesforce.

Я мог бы привести целый список имён.

Однако этого недостаточно,

хотя довольно влиятельные компании

и лица во всём мире

говорят о многостороннем капитализме;

и, мне кажется, это важный аспект
в отношении как нашей экономики,

так и образа жизни в будущем.

УПР: Многих также заинтересовала тема
личного располагаемого дохода,

об этом много вопросов,

один из которых от Хуана Энрикеса.

Он спрашивает о рациональном подходе
к экстремальному неравенству в доходах.

Возможно ли расширить эту идею

и подумать об этом более глобально

и осмысленно в будущем.

ДШ: Да.

Не существует простого решения,
иначе оно бы уже работало.

Здесь, по-моему, есть ряд моментов,

которые, возможно, не полностью
искоренят вопиющее неравенство доходов.

Опять же, я пытаюсь подходить
к этому прагматично:

то есть что реально
в наших силах изменить?

И тут тоже, я думаю,

лучше продвигаться шаг за шагом,

потому что тогда вы уже
вступаете на этот путь

без того, чтобы ужасаться,
насколько далёк желаемый результат.

Итак, во-первых, компаниям
следует позаботиться о сотрудниках,

это уже в какой-то степени
приблизит нас к решению

некоторого неравенства в доходах.

Во-вторых, я уверен,

что, как ни парадоксально,
чем меньше у вас денег,

тем сложнее ими управлять.

Представьте себе:

чем меньше у вас денег,
если вы за бортом финансовой системы,

тем дороже вам обходится
управление и перевод денег.

И тут, по-моему, технология

служит хотя бы некоей основой,
на которую можно опереться,

чтобы сократить стоимость
денежных операций

на 50 или даже 70%,

таких как проверка денег на счёте,

отправка денежных переводов,

которые к тому же являются огромной,
важной частью мировой экономики.

Если делать это так, как раньше,

пришлось бы идти в контору,

посылать перевод в другую контору,
куда за ним кто-то должен был идти.

Во-первых, на это уходит масса времени,

к тому же комиссия могла
составлять до 12%

от суммы посылаемого перевода.

То есть вы посылаете 100 долларов,

а человек, который позарез
в них нуждается,

получает только 88 или 90 долларов.

А если делать это через
электронный кошелёк,

то с вас снимут каких-то три процента,

так что в результате
получится 97 долларов.

Как видите, есть способы
сократить расходы.

Как я уже говорил,

столько денег тратится
на ненужные комиссии

и высокие процентные ставки,

что если сократить их на 20, 30 процентов,

то вырученные деньги можно
вернуть уязвимым слоям населения

и таким образом начать
преобразования к лучшему.

УПР: Да, здорово.

У нас масса вопросов от зрителей,

давайте возьмём ещё один,
прежде чем передать слово Кори

для заключительных вопросов.

Вопрос от Анны Тункель,

который очень подходит
для завершения интервью:

«Что вселяет в вас наибольший оптимизм

и в чём вы видите возможности

для "Лучшего восстановления" после COVID?»

ДШ: Для меня

наибольший оптимизм...

я всегда твёрдо верил
в силу человеческого духа

и способности каждого человека
сделать что-то значительное.

Я понимаю, что это звучит банально,
но я действительно в это верю

и считаю, что каждый из нас
на это способен.

А что касается возможностей,

я начинаю замечать
тому подтверждения в бóльших,

чем раньше, масштабах.

Знаете, у нас есть несколько платформ,

таких как PayPal и Venmo,

Venmo здесь, в США,
и PayPal по всему миру.

Размеры пожертвований,
которые происходят на этих платформах,

будь то поддержка местного бизнесса,

художников, музыкантов,

владельцев баров,

приходов, школ,

некоммерческих организаций,
благотворительных фондов,

возросли феноменально,
буквально взорвались.

Платформа PayPal поспособствовала

с начала COVID-19

сбору 2,8 миллиарда долларов
для некоммерческих организаций,

2,8 миллиарда!

Это невероятно,

насколько щедрость просто разливается

изо всех уголков мира.

И мы видим, как люди
подхватывают эту волну.

Кто-то переводит 20 долларов
владельцу бара,

тот забирает себе 10 долларов,

а остальные переводит кому-то ещё.

Когда мы видим, как это
происходит на нашей платформе,

это вселяет в нас оптимизм.

А ещё у меня такое чувство, что это время

проявило определённые вещи,
которые происходили и раньше,

но не были заметны,

а теперь обнаружились.

И поэтому мы теперь
имеем возможность ими заняться,

обратить внимание на то,

что давно заслуживало внимания,

но из-за слабого голоса уязвимых слоёв
его не получало,

а теперь этот голос услышан,
и от него уже так просто не отмахнуться.

Я надеюсь, это послужит толчком

к преодолению некоторых
из этих структурных недостатков

и неравенства, которое
существовало слишком долго.

УПР: Это замечательно.

У нашей публики такой огромный интерес.

Наверняка и к тебе поступили вопросы.

КК: Да, давайте ответим ещё на один

от Жаклин Эшби.

Анна как бы украла мой последний вопрос,

призванный восставить
нашу веру в человечество.

Но всех очень интересует ЛРД.

Можно ли где-то об этом почитать,

не могли бы вы поделиться своими
исследованиями и методологией?

ДШ: С удовольствием.

В этом нет ничего секретного.

Мы бы и сами хотели, чтобы это...

Даже пусть это и не панацея,

это лучшее из того,
до чего мы додумались сами,

но если у наших слушателей
есть идеи получше,

мы с радостью разовьём и подумаем,
вдруг мы что-то не учли

или что-то можно улучшить,

это было бы прекрасно.

Я не знаю, как это лучше организовать,

надеюсь, Кори и Уитни помогут
мне продумать, как это сделать,

но мы, безусловно, готовы этим поделиться.

Там ничего секретного нет.

КК: Интересная идея
для выступления на TED.

Огромное спасибо, Дэн.
Было очень интересно.

Думаю, мы могли бы проговорить ещё час,

но благодарю вас, что были с нами.

ДШ: Спасибо, Кори. Спасибо, Уитни.
Спасибо всем.

УПР: Спасибо, Дэн. Спасибо.