Сегодня я поговорю с вами

о послдених 30-и годах
архитектурного наследия.

Мне нужно многое уместить в 18 минут.

Это сложная тема,

поэтому окунёмся в неё сразу же
в сложном месте —

в штате Нью-Джерси.

Я родом из Нью-Джерси.
Тридцать лет назад

мне было 6 лет,
я жил в родительском доме

в городке по имени Ливингстон.

Это комната моего детства.

Рядом с моей комнатой
была ванная комната,

которую я делил со своей сестрой.

Но между моей комнатой и ванной

был зал, из которого можно было
выйти на балкон.

Именно там все постоянно находились
и смотрели телевизор.

Поэтому когда мне нужно было
пройти из моей комнаты в ванную,

все могли меня видеть;

и когда я шёл в полотенце после душа
обратно в комнату,

все тоже меня видели.

Вот как я выглядел.

Я был неуклюжим,

неуверенным в себе, и я это ненавидел.

Я ненавидел поход из комнаты в ванну,
ненавидел тот балкон,

ту комнату, тот дом.

Это и есть архитектура.

(Смех)

Можно закончить разговор.

Те чувства и эмоции,
которые захватывали меня,

находятся в руках архитектуры.

Суть архитектуры не в математике
или разделении на части,

а в той эмоциональной
инстинктивной связи,

объединяющей нас с теми местами,
которые мы населяем.

И это неудивительно,

ведь согласно АООС США

Американцы проводят
90% времени в помещении.

И это 90% времени
в окружении архитектуры.

Это много.
И это означает,

что архитектура влияет на нас там,
где мы и не подозреваем.

Она делает нас немного более доверчивыми
и очень, очень предсказуемыми.

Ведь если я покажу вам вот такое здание,

я знаю, что вы подумаете:

вы подумаете о могуществе,
стабильности, демократии.

Оно вызывает у вас именно такие ассоциации,
потому что моделью для него

послужило строение, созданное
в Древней Греции 2500 лет назад.

Вот в чём фокус.

Это та приманка,
которую используют архитекторы,

для того чтобы у нас образовалась

эмоциональная связь
с архитектурными формами.

Это предсказуемая эмоциональная связь,

и эту приманку мы используем
уже много-много лет.

Мы воспользовались ею [200] лет назад
для построения банков.

Мы использовали её в XIX веке
для построения музеев.

И в ХХ веке в Америке мы стали

использовать эту приманку
при возведении жилых домов.

Посмотрите на эти солидные,
устойчивые строения,

которые как солдаты
стоят на страже океана.

Это очень полезно знать,

ведь возведение знаний —
штука ужасающая.

Это дорого, занимает много времени,
и это очень сложно.

И те, кто в основном
занимается постройкой, —

разработчики и правительства —

по природе своей боятся нововведений.

Они лучше будут продолжать использовать
те формы, которые вам знакомы.

Оттого у нас и появляются
такие вот здания.

Это красивое сооружение.

Это Государственная библиотека Ливингстона.

Её построили в 2004 в моём горном городе.

У здания есть купол,

круглый фасад, колонны, красный кирпич,

и вам кажется,
что этим зданием Ливингстон

пытается сделать акцент на детях,
ценностях и истории.

Но ведь это не та роль,
которую библиотека играет сегодня.

В том же 2004-ом году
на другом конце страны

построили ещё одну библиотеку.

Вот она.

Это Сиэтл.

Эта библиотека отражает то, как мы
потребляем информацию в цифровую эпоху.

Это своеобразная дань
современному городу,

место для встреч,
чтения и обмена идеями.

Так как же это возможно,

что в одном и том же году,
в одной и той же стране

были возведены две

настолько разные библиотеки?

Ответ прост: архитектура работает
по принципу маятника.

С одной стороны у нас есть инновации,

архитекторы постоянно продвигают
всё новые идеи и технологии,

новые решения для жизни
в современном городе.

Они могут и сильно перестараться,
настолько увлечься инновациями,

что

ч