Сегодня я поговорю с вами
о послдених 30-и годах
архитектурного наследия.
Мне нужно многое уместить в 18 минут.
Это сложная тема,
поэтому окунёмся в неё сразу же
в сложном месте —
в штате Нью-Джерси.
Я родом из Нью-Джерси.
Тридцать лет назад
мне было 6 лет,
я жил в родительском доме
в городке по имени Ливингстон.
Это комната моего детства.
Рядом с моей комнатой
была ванная комната,
которую я делил со своей сестрой.
Но между моей комнатой и ванной
был зал, из которого можно было
выйти на балкон.
Именно там все постоянно находились
и смотрели телевизор.
Поэтому когда мне нужно было
пройти из моей комнаты в ванную,
все могли меня видеть;
и когда я шёл в полотенце после душа
обратно в комнату,
все тоже меня видели.
Вот как я выглядел.
Я был неуклюжим,
неуверенным в себе, и я это ненавидел.
Я ненавидел поход из комнаты в ванну,
ненавидел тот балкон,
ту комнату, тот дом.
Это и есть архитектура.
(Смех)
Можно закончить разговор.
Те чувства и эмоции,
которые захватывали меня,
находятся в руках архитектуры.
Суть архитектуры не в математике
или разделении на части,
а в той эмоциональной
инстинктивной связи,
объединяющей нас с теми местами,
которые мы населяем.
И это неудивительно,
ведь согласно АООС США
Американцы проводят
90% времени в помещении.
И это 90% времени
в окружении архитектуры.
Это много.
И это означает,
что архитектура влияет на нас там,
где мы и не подозреваем.
Она делает нас немного более доверчивыми
и очень, очень предсказуемыми.
Ведь если я покажу вам вот такое здание,
я знаю, что вы подумаете:
вы подумаете о могуществе,
стабильности, демократии.
Оно вызывает у вас именно такие ассоциации,
потому что моделью для него
послужило строение, созданное
в Древней Греции 2500 лет назад.
Вот в чём фокус.
Это та приманка,
которую используют архитекторы,
для того чтобы у нас образовалась
эмоциональная связь
с архитектурными формами.
Это предсказуемая эмоциональная связь,
и эту приманку мы используем
уже много-много лет.
Мы воспользовались ею [200] лет назад
для построения банков.
Мы использовали её в XIX веке
для построения музеев.
И в ХХ веке в Америке мы стали
использовать эту приманку
при возведении жилых домов.
Посмотрите на эти солидные,
устойчивые строения,
которые как солдаты
стоят на страже океана.
Это очень полезно знать,
ведь возведение знаний —
штука ужасающая.
Это дорого, занимает много времени,
и это очень сложно.
И те, кто в основном
занимается постройкой, —
разработчики и правительства —
по природе своей боятся нововведений.
Они лучше будут продолжать использовать
те формы, которые вам знакомы.
Оттого у нас и появляются
такие вот здания.
Это красивое сооружение.
Это Государственная библиотека Ливингстона.
Её построили в 2004 в моём горном городе.
У здания есть купол,
круглый фасад, колонны, красный кирпич,
и вам кажется,
что этим зданием Ливингстон
пытается сделать акцент на детях,
ценностях и истории.
Но ведь это не та роль,
которую библиотека играет сегодня.
В том же 2004-ом году
на другом конце страны
построили ещё одну библиотеку.
Вот она.
Это Сиэтл.
Эта библиотека отражает то, как мы
потребляем информацию в цифровую эпоху.
Это своеобразная дань
современному городу,
место для встреч,
чтения и обмена идеями.
Так как же это возможно,
что в одном и том же году,
в одной и той же стране
были возведены две
настолько разные библиотеки?
Ответ прост: архитектура работает
по принципу маятника.
С одной стороны у нас есть инновации,
архитекторы постоянно продвигают
всё новые идеи и технологии,
новые решения для жизни
в современном городе.
Они могут и сильно перестараться,
настолько увлечься инновациями,
что
ч