(Вдыхает, выдыхает)
Я не всегда зарабатывала на жизнь музыкой.
На протяжении 5-ти лет после того,
как я окончила
крутой гуманитарный университет,
у меня была другая работа:
я фрилансила живой статуей по имени
«2х-метровая невеста».
Я люблю говорить людям,
что зарабатывала именно так,
ведь всем интересно,
кто эти чудаки в реальной жизни.
Вот, привет!
Однажды я покрасила себя в белый цвет,
стала на ящик
и положила у ног шляпу.
Когда прохожие проходили мимо
и кидали деньги,
я предлагала им цветок и пристально
смотрела в глаза.
Если они не брали цветок,
я изображала грусть и тоску
им вслед.
(Смех)
Это были очень проникновенные встречи,
особенно когда это были одинокие люди,
которые, казалось,
не говорили ни с кем неделями,
и у нас был этот восхитительный момент —
долгая встреча взглядов, прямо на улице,
и мы как бы немного влюблялись.
Мои глаза говорили: «Спасибо, я вижу тебя».
А их глаза отвечали:
«Меня никто никогда не замечает. Спасибо!»
Порой ко мне приставали,
кричали из проезжающих машин:
«Найди работу!»
Но ведь это и была моя работа!
Это было неприятно и наводило на мысль,
что я и в самом деле не работаю
и делаю что-то нечестное и постыдное.
Тогда я и не догадывалась, какой бесценный
для музыкального бизнеса опыт
я получала на этом ящике.
Присутствующим здесь экономистам
будет интересно знать, что у меня был
довольно стабильный доход.
Меня это шокировало:
хотя у меня не было постоянных клиентов,
у меня было 60 баксов по вторникам
и 90 — по пятницам.
Это был стабильный доход.
В это же время я выступала
в местных ночных клубах с моей группой
Dresden Dolls.
Я играла на пианино и писала тексты,
и у нас был гениальный барабанщик.
Со временем мы стали зарабатывать достаточно,
чтобы я могла бросить работу статуей.
Мы начали ездить на гастроли,
и я не хотела потерять это чувство
прямой связи с людьми,
потому что я любила это.
Поэтому после наших выступлений
мы всегда раздавали автографы,
обнимались с фанатами, тусовались и
общались с людьми,
и мы сделали обращение к людям
за помощью и поддержкой искусством.
Я выискивала
местных артистов и музыкантов,
они устраивались на выходе с нашего шоу
и пускали шляпу по кругу,
а потом поднимались на сцену
и присоединялись к нам,
так что получалась гремучая смесь
из разных странных гостей, настоящий цирк.
А потом появился Твиттер,
и всё стало вообще волшебно:
я могла мгновенно попросить
что угодно и где угодно.
Если мне нужно было пианино для репетиций,
уже через час я оказывалась в гостях
у своего фаната — это в Лондоне.
В самых разных странах мира
люди приносили нам за сцену
домашнюю еду, кормили нас
и сами ели с нами. Это в Сиэтле.
Фанаты, работающие в музеях, магазинах,
в любых публичных местах, помогали нам,
когда я в последнюю минуту решала устроить
спонтанный бесплатный концерт.
Это библиотека в Окленде.
В субботу я попросила в Твиттере
ящик и шляпу,
потому что не хотела тащить их
с восточного побережья,
и они нашлись благодаря этому парню,
Крису из Ньюпорт Бич,
который передаёт привет.
Как-то я спросила в Твиттере, где в Мельбурне
можно купить чайник для промывания носа,
и медсестра из больницы
тут же привезла его
прямо в кафе, где я была.
Я угостила её смузи,
и мы сидели и разговаривали
об уходе за больными и о смерти.
Я люблю такую случайную близость,
что очень удачно, потому что я —
активный каучсёрфер.
Мы ночуем в особняках, где для каждого
из моей команды находится своя комната,
но нет беспроводного интернета;
или в панковских берлогах,
где все размещаются на полу в одной комнате,
нет туалетов,
зато есть интернет,
что делает этот вариант предпочтительней.
(Смех)
Однажды нас с ребятами занесло
в совсем бедный район
в окрестностях Майами,
и мы узнали, что на эту ночь нас пригласила
18-летняя девушка, живущая с родителями —
нелегальными эмигрантами из Гондураса.
В ту ночь вся её семья
ютилась на диванах, а она спала
вместе со своей мамой,
чтобы мы могли занять их кровати.
Я лежала там и думала,
что эти люди имеют так мало...
Это справедливо?
А утром её мама учила нас,
как делать тортильи,
и хотела вручить мне Библию,
а потом она отвела меня в сторонку
и сказала на ломаном английском:
«Ваша музыка так помогает моей дочке!
Спасибо, что вы у нас остановились,
мы все очень благодарны».
И я подумала, что это справедливо.
Это — то самое.
Через пару месяцев я была в Манхэттене
и твитнула, что мне срочно нужно переночевать.
И вот в полночь я звоню в дверь
где-то на Лоуэр Ист-Сайд
и вдруг понимаю, что на самом деле
я никогда не делала этого одна,
я всегда была с моей группой,
с моей командой.
Может, так поступают глупые люди? (Смех)
Может, так глупые люди умирают?
И прежде чем я успеваю передумать,
дверь распахивается.
Она — художник,
он ведёт финансовый блог для Рейтер.
Они наливают мне бокал красного вина
и предлагают принять ванну,
и я провожу тысячи таких ночей.
В общем, я много занимаюсь каучсёрфингом,
и краудсёрфингом тоже.
Я считаю, что каучсёрфинг и краудсёрфинг —
примерно одно и то же.
Ты падаешь в аудиторию,
и вы доверяете друг другу.
Как-то я спросила группу,
которая была на разогреве перед нами,
не хотят ли они пойти в толпу
и пустить по кругу шляпу,
чтобы подзаработать ещё денег;
я сама это делала много раз.
И как обычно,
они начали собираться с духом,
но среди них был один парень,
который сказал, что просто не может
заставить себя пойти туда,
что он будет чувствовать себя попрошайкой,
стоя там с шляпой.
Мне хорошо знаком этот страх перед
«Это справедливо?» и «Найди работу!»
Тем временем моя группа становится
всё известнее,
мы подписываем контракт
с известной фирмой звукозаписи.
Мы играем в стиле панк-кабаре,
и наша музыка не для всех.
Вот вам она, наверное, понравится.
Контракт подписан, и начинается вся эта
рекламная шумиха о выходе нашего нового диска.
И когда он выходит, в первые несколько недель
продаётся 25 000 копий.
Фирма звукозаписи считает это провалом.
Я говорю им: «25 тысяч — разве это мало?»
А они: «Да, продажи падают. Это провал».
И они уходят.
Как раз в это время я даю автографы
и обнимаюсь после выступления,
и ко мне подходит парень,
протягивает мне 10 баксов
и говорит:
«Простите, я скопировал Ваш диск у друга».
(Смех)
«Но я читаю Ваш блог и знаю, что Вы ненавидите
Вашу звукозаписывающую компанию.
Я просто хочу, чтобы Вы взяли эти деньги».
И это начинает происходить постоянно!
Я стала «шляпой»
после своих собственных концертов,
но я сама должна была стоять там
и принимать помощь от людей,
и в отличие от парня из той группы на разогреве,
у меня очень богатый опыт вот так стоять.
«Спасибо!».
И именно в этот момент я решила,
что буду просто раздавать свою музыку
бесплатно онлайн,
при каждой возможности.
Так что в споре Metallica
и «плохой» компанией Napster
Аманда Палмер на стороне Napster;
я буду поощрять
торренты, скачивание, совместное использование,
но я буду просить помощи,
потому мой уличный опыт показал,
что это работает.
Поэтому я порвала с моей звукозаписывающей компанией,
и для следующего проекта
с моей новой группой, the Grand Theft Orchestra,
я обратилась к краудфандингу.
Я бросилась в те тысячи связей, что создала,
и попросила мою толпу поймать меня.
Целью было 100 000 долларов,
но мои фанаты собрали почти 1,2 миллиона,
что на сегодня является крупнейшим
музыкальным краудфандинговым проектом.
(Аплодисменты)
И вы видите,
сколько людей в этом участвовало —
примерно 25 000.
СМИ меня спрашивали: «Аманда,
музыкальный бизнес тонет,
а ты поощряешь пиратство.
Как ты заставила всех этих людей
платить за музыку?»
А суть в том, что я их не заставляла.
Я их попросила!
Именно через это действие —
обращение к людям с просьбой —
я с ними сближаюсь,
а когда люди с тобой сближаются,
они хотят тебе помочь.
Для многих артистов это неестественно,
они не хотят что-то просить.
Это нелегко.
Это совсем непросто — попросить.
У многих артистов с этим проблемы,
ведь обращение с просьбой
делает тебя уязвимым.
После того, как моя кампания
краудфандинга удалась,
в интернете бросились меня критиковать
за то, что я продолжала
мою безумную краудсорсинговую деятельность,
и особенно за то, что я просила
своих фанатов-музыкантов
присоединиться к нам на сцене
на несколько песен
в обмен на любовь, билеты и пиво.
После этого в интернете появилась
моя поддельная фотография,
и это было больно и весьма знакомо.
Люди, говорившие: «Ты больше не можешь
просить о такой помощи»,
очень напомнили мне тех,
которые кричали из машин: «Найди работу!»
Потому что они не стояли
с нами на тротуаре
и не могли видеть того обмена,
который происходил
между мной и моей толпой,
обмена, который был очень справедлив для нас,
но чужд для них.
А это меня несколько компрометирует.
Это краудсорсинговая вечеринка в Берлине.
В конце вечера я разделась
и позволила всем рисовать на мне.
Могу сказать, что если вы хотите испытать
всем нутром чувство доверия незнакомцам,
то я очень это рекомендую,
особенно если эти незнакомцы —
пьяные немцы.
Это был высший уровень доверия фанатам,
ведь на самом деле этим я говорила:
«Я настолько вам доверяю!
А не зря ли? Покажите мне!»
Исторически музыканты и артисты
соединяли и объединяли общество
и не были недоступными звездами.
Потом знаменитости стали позволять
простым смертным любить себя на расстоянии,
но интернет и информация,
которую мы можем через него
свободно распространять,
возвращают нас назад.
Это когда немного людей любят тебя вблизи,
но их оказывается достаточно.
Многих людей приводит в замешательство
отсутствие чёткого ценника.
Они видят это как непредсказуемый риск,
но то, что делала я —
сайт Kickstarter, работа на улице,
звонок в дверь незнакомцу —
я не смотрю на это как на риск.
Я вижу здесь доверие.
И онлайн-инструменты делают обмен
таким же простым и инстинктивным,
как на улице,
они работают.
Но никакие самые совершенные инструменты
не помогут,
если мы не можем встречаться лицом к лицу,
сближаться друг с другом без страха
и, что ещё важнее, —
просить, не испытывая при этом стыд.
Моя музыкальная карьера включает
общение с людьми в интернете
так же, как я раньше делала это,
стоя на ящике.
Я веду блог и пишу в Твиттере
не только о датах моих туров
и о моём новом видео,
но и о нашей работе и нашем искусстве,
о наших страхах и похмельях,
и о наших ошибках,
и мы видим друг друга.
Я думаю, что когда мы
действительно видим друг друга,
мы пытаемся друг другу помочь.
И я думаю, что люди задаются
не тем вопросом. Они спрашивают:
«Как нам заставить платить за музыку?»
Может, стоит начать спрашивать:
«Как нам позволить платить за музыку?»
Спасибо.
(Аплодисменты)