Меня зовут Калийя, и как уже было сказано, я закончила Колумбийский университет по специальности здравоохранения в области психического здоровья. Что такое психическое здоровье? Кратко говоря, психическое здоровье — это отсутствие психических заболеваний, так же как здоровое состояние — противоположность больному. Но физическое состояние не определяется просто как болен — не болен. У вас может что-то болеть. Вы можете выздоравливать. Мы не применяем такие понятия по отношению к психическому здоровью. Поэтому сегодня я хотела бы ввести новое понятие: термин «душевное повреждение». Чтобы объяснить это понятие, я прошу вас подумать о близкой вам женщине, которую вы любите — это может быть мать, дочь, ребёнок. Представьте её себе. А теперь подумайте о знакомом вам ветеране войны или, если такого знакомого нет, представьте себе, что это друг вашего друга. Мысленно представьте их себе. А теперь представьте себе, что каждая из трёх-пяти женщин подвергается насилию или сексуальному домогательству в течение своей жизни. Это чаще, чем одна женщина в минуту. А в одних только Соединённых Штатах каждый четвёртый ветеран войны страдает от посттравматического стрессового расстройства. И каждый новый день 22 из них кончают жизнь самоубийством. Теперь я вас спрошу: больны ли эти люди психически? Были ли они больны или таковыми стали? И если они заболели, то существует ли способ их вылечить? Я отвечаю на этот вопрос положительно. Называя психическое расстройство психическим заболеванием, мы подразумеваем, что эти люди окончательно сломлены, и это потому, что многие из используемых нами средств попросту не работают. Но что, если бóльшая часть наших знаний о психическом здоровье неверна? Думая о психическом здоровье, я думаю о трёх вещах, которые могут изменить здравоохранение: это слепые зоны, нейропластичность и изучение психоделиков. Много лет назад я прочитала историю, которая запала мне в душу. Та история произошла с некой миссис С., у которой в 60 с лишним лет случился инсульт. Было затронуто правое полушарие мозга, так что она могла видеть только то, что находилось от неё слева. Но миссис С. этого не знала. Она продолжала жить в счастливом неведении, не подозревая, что видит лишь 50% мира. Сознание уберегало её от того, чего она не знала, притворяясь, будто знает. Это то, что я называю слепой зоной. И всем нам в той или иной степени присущи слепые зоны. Они есть и у науки. Что, если мы имеем доступ лишь к 50% фактов, тогда как нас уверяют, что это полная картина? Так вот, по статистике душевные повреждения поражают каждого четвёртого из нас в течение жизни и могут являться причиной более половины всех болезней в мире. Эти цифры растут очень быстро, особенно среди молодёжи. Потому что душевные повреждения это не только ПТСР. К ним также относятся депрессия и тревожность. Большинство людей ассоциируют психическое здоровье и доступные в современной психиатрии «средства» с препаратами СИОЗС, такими как прозак, золофт и паксил — назначаемыми в таких случаях селективными ингибиторами обратного захвата серотонина. И хотя все эти лекарства воздействуют на уровень нейромедиаторов, не один из них не влияет на нейропластичность. А это ключевой момент. Нейропластичность — это способность мозга к самостоятельной реорганизации для восполнения повреждения или потери. Самым простым примером вашей нейропластичности является чистка зубов вашей неосновной рукой в течение недели. Вначале это даётся с трудом, но в какой-то момент вдруг становится легче, так как нейроны, которые активируются сообща, начитают действовать сообща. Или чем больше способствовать прорастанию аксонов при каком-либо действии, тем больше в вашем мозге образуется связей, которые облегчат и ускорят это действие. Нейронные связи похожи на заученные последовательности, которые облегчают нам жизнь и помогают нам выжить. Например, при ПТСР нейронные связи также изменяются. У вас запускается механизм выживания, вызывая реакцию «бей или беги». Это происходит без участия префронтальной коры мозга, напрямую задействуя примитивную зону мозга, где находится миндалевидное тело. Это называется лимбической системой. И заложенное в ней очень сложно изменить. В конце концов, это механизм, предназначенный сохранять вам жизнь, а потому попавшая в него информация запоминается быстрее и прочнее всего. Многолетние попытки повлиять на эту область были в основном неуспешны: когнитивно-поведенческая терапия, экспозиционная терапия и СИОЗС. Но этим средствам, к сожалению, совершенно не по силам подобная задача. Нам необходимо в таком случае, в случае серьёзных душевных повреждений, усилить способность к нейропластичности. Психоделические средства по большей части сковывают мозг и контролируют уровень нейромедиаторов, но не обязательно способствуют изменению поведения и не обязательно вызывают изменение личности. На это способна нейропластичность. Что подводит меня к третьему пункту: психоделической науке. Нет, «психоделическая наука» — это не ошибка в терминологии. Это реальная наука с реальными подходами. Только подумайте, что мы, возможно, потратили последние 50 лет, решая лишь половину уравнения, сохраняя жизнь душевнобольным, но не вылечивая их. И когда я задала вопрос: что, если бóльшая часть наших знаний о психическом здоровье неверна, я также имела в виду: что, если мы не признаёмся в том, чего не знаем? Что, если нам навязали шоры на глаза, скрывающие вторую половину уравнения психического здоровья? Не поймите меня неверно: я не выступаю за применение психоделиков. Однако я выступаю за применение науки. Например, если бы я вам сказала, что сейчас испытывается лекарство, успешно излечившее невосприимчивых к лечению пациентов с серьёзной депрессией за три-четыре сессии в 72% случаев, вы бы ответили: «Да это безумие, такого быть не может». Но это правда. И это лишь одно из психоделических лекарств, находящихся сейчас на испытаниях. Это лишь один из многих подающих надежды препаратов, особенно эффективных в лечении депрессии и ПТСР, но содержащих в том числе элементы, воздействующие на нейропластичность. Ведущие институты, как Джонс Хопкинс в Нью-Йорке и Имперский колледж Лондона, настояли на продвижении этих исследований вопреки множеству препятствий. А такие группы, как Мультидисциплинарная ассоциация психоделических исследований, Фонд Беркли и Институт Хеффтер, на мой взгляд, просто героическими усилиями не дают таким исследованиям угаснуть. Сообща мы можем одолеть кризис психического здоровья. Сообща мы можем добиться возвращения этой науки в ряд общепризнанных. Психическое здоровье — это право человека, и люди с душевными повреждениями тоже заслуживают излечения. Спасибо. (Аплодисменты)