Если бы я сказал вам,
что это лицо выражает чистую радость,

вы бы назвали меня сумасшедшим?

Я бы не стал вас винить,
потому что всякий раз,

когда я смотрю на это Арктическое селфи,
меня немного знобит.

Я хочу вам немного рассказать
об этой фотографии.

Я плавал недалеко
от Лофотенских островов

у берегов Норвегии, за полярным кругом;

температура воды колебалась 
около температуры замерзания.

А воздух? Вместе с сильным 
ветром ощущалось как –10,

и я буквально чувствовал,
как кровь уходит из рук,

ног и лица и пытается 
согреть внутренние органы.

Мне ещё никогда не было так холодно.

Но даже с опухшими губами, запавшими 
глазами и покрасневшими щеками,

я обнаружил, что это то самое место,
где я могу испытать настоящую радость.

По поводу боли:
психолог Брок Бастиан,

пожалуй, описал её
лучше всего, когда сказал:

«Боль — это кратчайший путь 
к состоянию осознанности.

Она делает нас внезапно чувствительными 
ко всему происходящему вокруг нас.

Она резко вводит нас в состояние

действительной чувственной 
осознанности мира, почти как медитация».

Если дрожь — это форма медитации,
то меня можно считать монахом.

(Смех)

Прежде чем разбираться с тем,
почему кто-то может захотеть

заниматься сёрфингом
в чертовски холодной воде,

я бы хотел познакомить вас с тем,

как выглядит один день из моей жизни.

(Музыка)

(Видео) Мужчина: Я знаю,
мы надеялись на хорошие волны,

но я не уверен,
что кто-то думал, что так и будет.

Не могу перестать трястись.

Мне очень холодно.

(Музыка)

(Аплодисменты)

Крис Бёркард: Фотограф, 
специализирующийся на сёрфинге, да?

Честно, я даже не знаю,
звучит ли это как название профессии.

Мои родители точно так не думали,
когда в 19 лет я сказал им,

что увольняюсь с работы, 
чтобы заниматься делом своей мечты:

голубое небо, тёплые тропические 
пляжи и круглогодичный загар.

Для меня это было всё, что нужно.
Ничего лучше и быть не может.

Фотографировать сёрферов
в экзотических туристических местах.

Но была одна проблема.

Чем больше времени я проводил,
путешествуя по экзотическим местам,

тем меньше удовольствия получал.

Я отправился искать приключения, 
а находил только рутину.

Такие вещи, как wi-fi, телевидение, 
изысканная кухня, сотовая связь,

являются непременными атрибутами 
переполненных туристами мест

как на побережье, так и в воде.

Вскоре я понял,
что начинаю задыхаться здесь.

Я безумно хотел уйти
в дикие, открытые места

и отправился на поиски таких мест, 
которые другие не брали в расчёт,

считая слишком холодными, отдалёнными
и опасными для занятий сёрфингом.

Меня это заинтриговало.

Я начал нечто вроде личного
крестового похода против рутины,

ведь если я что-то и понял,

так это то, что любая карьера,

даже кажущаяся гламурной
карьера сёрф-фотографа,

может стать монотонной.

В попытках преодолеть
рутину я кое-что понял:

только треть океанов на Земле тёплые,

и это всего лишь
тонкая линия вдоль экватора.

Если я собирался найти идеальные волны,

то они должны быть в холодной местности

с суровыми, бушующими морями,

и именно там я начал искать.

Во время своей первой поездки в Исландию

я понял: я нашёл, что искал.

Я был потрясён
природной красотой пейзажей,

но, что ещё важнее, я не мог поверить, 
что мы нашли идеальные волны

в таком труднодоступном
и суровом уголке земли.

Однажды мы вышли на берег,

но увидели только глыбы льда, 
скопившиеся у берега.

Они создавали барьер между нами и волной,

и нам пришлось лавировать
меж них как по лабиринту,

только чтобы выплыть
на стартовую позицию.

Как только мы выплыли,
мы стали толкать в стороны

эти глыбы льда, чтобы поймать волну.

Это был невероятный опыт, 
который я не забуду,

потому что в тех суровых условиях

я чувствовал, что натолкнулся 
на одно из последних тихих мест,

где я обрёл ясность и связь с миром,

чего никогда бы не нашёл
на многолюдных пляжах.

Меня это зацепило, поразило. (Смех)

Я постоянно думал о холодной воде,

и с этого момента
моя карьера была сосредоточена

на таких суровых природных условиях.

Это привело меня в такие места,
как Россия, Норвегия, Аляска, Исландия,

Чили, Фарерские острова
и множество других мест.

Больше всего в таких местах 
мне нравится то,

сколько изобретательности и сил 
требовалось, чтобы просто добраться туда:

часы, дни, недели,
проведённые на Google Earth

в попытках определить
отдалённые пляжи или рифы,

до которых мы могли бы добраться.

Транспорт был тоже 
достаточно разнообразным:

снегоходы, шестиколёсные 
советские бронетранспортёры,

пара полётов
на суперненадёжных вертолётах.

(Смех)

Кстати, я безумно боюсь вертолётов.

Как-то раз мы шли
на лодке по бушующей воде

к острову Ванкувер —
одному из отдалённых мест для сёрфинга —

нам пришлось
беспомощно наблюдать из лодки,

как медведи разоряют наш лагерь.

Они ушли с нашей едой, кусками тента,

ясно давая нам понять, что мы 
находимся в самом низу пищевой цепи

и что это было их место, а не наше.

Но для меня эта поездка

была свидетельством той дикости, 
на которую я променял туристические пляжи.

До тех пор, пока я
не побывал в Норвегии, (Смех)

я не узнал, что такое настоящий холод.

В этом месте

самые большие и жестокие штормы в мире

накатывают огромные волны,
разбивающиеся о побережье.

Мы были на крошечном
отдалённом фьорде, за полярным кругом,

где овец больше, чем людей,

и если бы нам потребовалась помощь, 
её неоткуда было ждать.

Я был в воде и снимал сёрферов,

когда начал идти снег.

Температура стала падать.

Я сказал себе, что ни в коем 
случае не выйду из воды.

Я проделал весь этот путь
и получил то, что и ожидал:

очень холодные условия и идеальные волны.

Несмотря на то, что я не чувствовал 
пальцев, нажимая на затвор,

я знал, что не уйду.

Я сделал всё, что смог,
стряхнул с себя снег — не уйду.

Но тут я почувствовал,

как порывом ветра из долины меня сносит,

и то, что было небольшим снегопадом, 
быстро превратилось в настоящую метель.

Я начал терять восприятие пространства.

Я не знал, в какой стороне 
открытое море, а где берег, —

всё, что я мог разобрать, 
это слабый крик чаек

и бьющиеся волны.

Я знал, это место имеет плохую репутацию:

здесь часто тонут корабли,
падают самолёты —

и пока я плыл, начал немного нервничать.

На самом деле, я запаниковал...

(Смех) У меня почти началась гипотермия,

и моим друзьям пришлось
помочь мне выбраться из воды.

Не знаю, начал ли я бредить
или это было что-то другое,

но они сказали мне позже,

что я всё время улыбался.

Именно в этой поездке,

получив такой опыт, я начал чувствовать,

что каждая фотография была прекрасна,

потому что поймать такой момент было 
непросто, я был вынужден это заслужить.

Я понял, что вся эта дрожь 
научила меня кое-чему:

в жизни нет лёгкого пути к счастью.

Всё, чего стоит добиваться в жизни,

заставляет нас страдать хотя бы немного,

и то небольшое страдание,
что я испытал, делая такие снимки,

добавило ценности моей работе, 
стало для меня более значимым,

чем просто попытки
заполнить страницы журналов.

Я оставил частицу себя в этих местах,

и то, с чем я ушёл,

было чувство удовлетворения,
которое я всегда искал.

Вернёмся снова к этой фотографии.

Легко заметить замёрзшие пальцы 
и холодные гидрокостюмы

и даже трудности,
которые мы преодолели, добираясь туда,

но прежде всего я вижу радость.

Спасибо большое.

(Аплодисменты)