Лили Томлин однажды сказала: «Кто-то должен что-то с этим делать». И вдруг я осознала, что «кто-то» — это я. Впервые ощущение, что «кто-то» — это я, пришло ко мне, когда я шла по улице моего родного города Нью-Йорка и натолкнулась на то, что я могу описать только как пульсирующий, коричневый, пушистый и немного скользкий маленький мячик у моих ног, попавший в смертельную опасность быть разрубленным на кусочки очень злым мусорщиком с очень большой лопатой. Я понятия не имела, что это было за маленькое инопланетное создание, но инстинктивно я бросилась к нему, крича: «Нет-нет-нет-нет! Я это забираю». Конечно, тот парень решил, что у меня поехала крыша, но я забрала этот мячик, положила в коробку, отнесла в Центральный парк и сидела там два часа, глядя на него и не зная, что делать. И вдруг коробка зашевелилась, верхние створки её распахнулись, и не одна, а две прекрасные летучие мыши взлетели над моей головой и растворились в ночном небе. Очевидно, случилось то — это лучшая гипотеза экспертов, — что две летучие мыши вцепились друг в друга в порыве страсти... (Смех) и свалились с какой-то крыши, приземлившись у моих ног. Словом, я не знала, что это было такое, но оно же пульсировало, правда? Значит, у него должен был быть пульс, что, вероятно, означает сердцебиение, и значит, оно могло страдать. А такое просто не могло происходить на моих глазах. Я не знаю, что делает одних людей наблюдателями, а других деятелями. Я не знаю, кто сеет семена, которые вырастают в призвание. Но я знаю, что для меня обязательно говорить за тех, кто не может говорить за себя. Хотя это может быть и неудобно той, что никогда не поднимала руку в классе, ненавидела, когда в школе её вызывали читать вслух, и кого каждый учитель описывал как «болезненно застенчивую». Похоже, во мне есть какая-то связь с теми, кто кажется невидимым и безгласным. Наверное, что-то внутри меня видело меня одной из тех, кто нуждается в спасении и в голосе. Я знаю только, что у меня нет больше выбора. Я родилась для этого и поднимаю руку за животных при каждом случае. Я помню тот первый раз, когда мне показали видеоматериал, добытый при тайном расследовании, где животные мучились и умирали для моего обеда, моей одежды, моих развлечений и моих пожертвований на благотворительность. Я стояла в оцепенении, слёзы текли у меня по щекам, я закрывала глаза руками, и меня сразила такая ярость и такая боль, что я едва могла говорить. В отличие от тех коров, которых вы могли видеть на YouTube, видео, которое увидела я, было тёмным и зернистым, но те расширенные от ужаса глаза будут преследовать меня всегда. Животных на промышленных фермах, в лабораториях, зоопарках, цирках, аквариумах, луна-парках, родео, — везде их всех регулярно бьют. Их лишают всего для них естественного. Их изолируют, прижигают, бьют электрическим током, им повреждают мозг, их ослепляют. Их избивают, как я уже говорила, и секут до полного подчинения. Их оставляют лежать в холодных клетках, одних, без всяких болеутоляющих до тех пор, пока их не убьют. До моего рассудка с трудом доходит, что это законно. Это то, как проживают жизнь миллиарды миллиардов животных. И это то, как они умирают. Это то, что скрывается за закрытыми дверями, которые осмеливаются открыть лишь страстные защитники животных. Меня ударила такая волна вины, что я едва узнавала себя. Эти образы изменили меня. Они меня выпотрошили. Они заставили меня понять, что все ненавидимые мной ярлыки, такие как «тиран» или «угнетатель», можно точно так же применить и ко мне, независимо от намерений, так как я поддерживала индустрии, которые видели в животных не более чем собственность и механизмы. Поэтому маленькая девочка, которая не осмеливалась поднять руку в классе, выросла, чтобы защищать животных, ибо я поняла, что больше не могу жить спокойно, когда против животных ведётся война. Я не могу чувствовать сытость, когда они голодают, или тепло, зная, что они заточены в холодных клетках. Я не могу быть в безопасности, когда их подвергают насилию, и я определённо не могу чувствовать себя свободной, когда их угнетают. Активизм разрушает меня, но он и лечит меня каждый день. Каждый день мы сталкиваемся с новыми испытаниями. Как просветить общество в удобоваримой форме? Потому что давайте признаем: если мы слишком прямолинейны, люди отворачиваются, они не хотят знать. Если мы чересчур мягки, это не имеет эффекта. Поэтому иногда мой активизм бывает громкий и агрессивный, он трубит в мегафоны снаружи боен. Но в других случаях он в мягких, сдержанных тонах рассказывает о косатках и дельфинах, находящихся в плену, маленьким детям, пришедшим в Sea World. А иногда моё послание бывает заразительно, и меня уводят со сцены в наручниках. Я верю, что активизм зарождается как шёпот в нашей душе, как голос, идущий глубоко изнутри, почти как интуиция, проявляющий себя как безошибочное знание, побуждающее нас смотреть своей совести прямо в глаза и задавать себе трудные вопросы, вроде: «Это этично?» «Это верный для меня выбор?» «Могу я спать ночью, зная то, что я знаю сейчас?» «Живу ли я по правде?» И зачастую ответы будут нас удивлять. Революция начинается с идеи, правды внутри нас, которую мы не можем отрицать и чувствуем себя обязанными распространять, несмотря на то, что да, она может отделить нас от тех, кто нам близок, может забрать нашу безопасность, нашу свободу, подвергнуть риску, может привести нас в темнейшие бездны отчаяния и разбить нам сердца. Но она сто́ит того. О да, она сто́ит! Потому что революция несёт перемены, время которых уже пришло, и мы сейчас находимся в переломной точке этой революции, которая происходит, когда каждый из нас осознаёт то, что мы знаем эту правду в самых священных уголках своего сердца, и действует в соответствии с ней. Я считаю, что давая этим животным голос, этим бесправным существам, мы помогаем высветить эти тёмные, холодные, полные пыток ограждения, из-за которых доносятся — среди криков боли, одиночества и пыток — голоса, умоляющие о том, чтобы их заметили и признали, чтобы знали, что они не одни, и что да, их слышат. И, может, это как-то помогает мне чувствовать себя менее одинокой. Действия во имя этих животных, которых я никогда не встречу, но за которых борюсь каждый день, соединили меня с глобальным криком за справедливость, который сдвинул горы ради других движений социальной справедливости. Они помогли мне чувствовать себя не бессильной одиночкой, а важной, проактивной частью того колеса, которое является движущей силой, чтобы сделать этот мир более добрым, более мягким и более подходящим местом для жизни, соединили меня с моим высшим «я» как жителя мира, в котором я живу. Я посадила семя перемен и с восторгом слежу, как оно растёт, как всё больше и больше животных награждаются правами и веганизм занимает своё место в мейнстриме. У нас всех внутри это есть, независимо от нашего призвания. Мы все можем изменить этот мир. Мы все можем поднять руки. А я обещаю вам, что не остановлюсь, пока не опустеет каждая клетка и каждая водная тюрьма для животных. А чем это может стать для вас? Спасибо. (Одобрительные возгласы) (Аплодисменты)