Лили Томлин однажды сказала:
«Кто-то должен что-то с этим делать».
И вдруг я осознала, что «кто-то» — это я.
Впервые ощущение, что «кто-то» — это я,
пришло ко мне, когда я шла по улице
моего родного города Нью-Йорка
и натолкнулась на то,
что я могу описать только
как пульсирующий, коричневый, пушистый
и немного скользкий
маленький мячик у моих ног,
попавший в смертельную опасность
быть разрубленным на кусочки
очень злым мусорщиком
с очень большой лопатой.
Я понятия не имела, что это было
за маленькое инопланетное создание,
но инстинктивно я бросилась
к нему, крича: «Нет-нет-нет-нет!
Я это забираю».
Конечно, тот парень решил, что у меня
поехала крыша, но я забрала этот мячик,
положила в коробку,
отнесла в Центральный парк
и сидела там два часа,
глядя на него и не зная, что делать.
И вдруг коробка зашевелилась,
верхние створки её распахнулись,
и не одна, а две прекрасные летучие мыши
взлетели над моей головой
и растворились в ночном небе.
Очевидно, случилось то —
это лучшая гипотеза экспертов, —
что две летучие мыши вцепились
друг в друга в порыве страсти...
(Смех)
и свалились с какой-то крыши,
приземлившись у моих ног.
Словом, я не знала, что это было такое,
но оно же пульсировало, правда?
Значит, у него должен был быть пульс,
что, вероятно, означает сердцебиение,
и значит, оно могло страдать.
А такое просто не могло
происходить на моих глазах.
Я не знаю, что делает одних людей
наблюдателями, а других деятелями.
Я не знаю, кто сеет семена,
которые вырастают в призвание.
Но я знаю, что для меня обязательно
говорить за тех,
кто не может говорить за себя.
Хотя это может быть и неудобно той,
что никогда не поднимала руку в классе,
ненавидела, когда в школе
её вызывали читать вслух,
и кого каждый учитель описывал
как «болезненно застенчивую».
Похоже, во мне есть какая-то связь с теми,
кто кажется невидимым и безгласным.
Наверное, что-то внутри меня
видело меня одной из тех,
кто нуждается в спасении и в голосе.
Я знаю только, что у меня
нет больше выбора.
Я родилась для этого и поднимаю руку
за животных при каждом случае.
Я помню тот первый раз,
когда мне показали видеоматериал,
добытый при тайном расследовании,
где животные мучились и умирали
для моего обеда, моей одежды,
моих развлечений и моих
пожертвований на благотворительность.
Я стояла в оцепенении,
слёзы текли у меня по щекам,
я закрывала глаза руками,
и меня сразила такая ярость и такая боль,
что я едва могла говорить.
В отличие от тех коров,
которых вы могли видеть на YouTube,
видео, которое увидела я,
было тёмным и зернистым,
но те расширенные от ужаса глаза
будут преследовать меня всегда.
Животных на промышленных фермах,
в лабораториях, зоопарках, цирках,
аквариумах, луна-парках, родео, —
везде их всех регулярно бьют.
Их лишают всего для них естественного.
Их изолируют, прижигают,
бьют электрическим током,
им повреждают мозг, их ослепляют.
Их избивают, как я уже говорила,
и секут до полного подчинения.
Их оставляют лежать в холодных клетках,
одних, без всяких болеутоляющих
до тех пор, пока их не убьют.
До моего рассудка с трудом доходит,
что это законно.
Это то, как проживают жизнь
миллиарды миллиардов животных.
И это то, как они умирают.
Это то, что скрывается
за закрытыми дверями,
которые осмеливаются открыть
лишь страстные защитники животных.
Меня ударила такая волна вины,
что я едва узнавала себя.
Эти образы изменили меня.
Они меня выпотрошили.
Они заставили меня понять,
что все ненавидимые мной ярлыки,
такие как «тиран» или «угнетатель»,
можно точно так же применить и ко мне,
независимо от намерений,
так как я поддерживала индустрии,
которые видели в животных
не более чем собственность и механизмы.
Поэтому маленькая девочка, которая
не осмеливалась поднять руку в классе,
выросла, чтобы защищать животных,
ибо я поняла, что больше
не могу жить спокойно,
когда против животных ведётся война.
Я не могу чувствовать сытость,
когда они голодают,
или тепло, зная, что они
заточены в холодных клетках.
Я не могу быть в безопасности,
когда их подвергают насилию,
и я определённо не могу чувствовать
себя свободной, когда их угнетают.
Активизм разрушает меня,
но он и лечит меня каждый день.
Каждый день мы сталкиваемся
с новыми испытаниями.
Как просветить общество
в удобоваримой форме?
Потому что давайте признаем:
если мы слишком прямолинейны,
люди отворачиваются, они не хотят знать.
Если мы чересчур мягки,
это не имеет эффекта.
Поэтому иногда мой активизм
бывает громкий и агрессивный,
он трубит в мегафоны снаружи боен.
Но в других случаях
он в мягких, сдержанных тонах
рассказывает о косатках и дельфинах,
находящихся в плену,
маленьким детям, пришедшим в Sea World.
А иногда моё послание бывает заразительно,
и меня уводят со сцены в наручниках.
Я верю, что активизм зарождается
как шёпот в нашей душе,
как голос, идущий глубоко изнутри,
почти как интуиция,
проявляющий себя как безошибочное знание,
побуждающее нас смотреть
своей совести прямо в глаза
и задавать себе трудные вопросы, вроде:
«Это этично?»
«Это верный для меня выбор?»
«Могу я спать ночью,
зная то, что я знаю сейчас?»
«Живу ли я по правде?»
И зачастую ответы будут нас удивлять.
Революция начинается с идеи, правды
внутри нас, которую мы не можем отрицать
и чувствуем себя обязанными
распространять, несмотря на то,
что да, она может отделить нас
от тех, кто нам близок,
может забрать нашу безопасность,
нашу свободу, подвергнуть риску,
может привести нас
в темнейшие бездны отчаяния
и разбить нам сердца.
Но она сто́ит того. О да, она сто́ит!
Потому что революция несёт перемены,
время которых уже пришло,
и мы сейчас находимся
в переломной точке этой революции,
которая происходит, когда каждый из нас
осознаёт то, что мы знаем эту правду
в самых священных уголках своего сердца,
и действует в соответствии с ней.
Я считаю, что давая этим животным голос,
этим бесправным существам,
мы помогаем высветить эти тёмные,
холодные, полные пыток ограждения,
из-за которых доносятся —
среди криков боли, одиночества и пыток —
голоса, умоляющие о том,
чтобы их заметили и признали,
чтобы знали, что они
не одни, и что да, их слышат.
И, может, это как-то помогает мне
чувствовать себя менее одинокой.
Действия во имя этих животных,
которых я никогда не встречу,
но за которых борюсь каждый день,
соединили меня с глобальным
криком за справедливость,
который сдвинул горы ради других
движений социальной справедливости.
Они помогли мне чувствовать
себя не бессильной одиночкой,
а важной, проактивной частью того колеса,
которое является движущей силой,
чтобы сделать этот мир
более добрым, более мягким
и более подходящим местом для жизни,
соединили меня с моим высшим «я»
как жителя мира, в котором я живу.
Я посадила семя перемен
и с восторгом слежу, как оно растёт,
как всё больше и больше животных
награждаются правами
и веганизм занимает
своё место в мейнстриме.
У нас всех внутри это есть,
независимо от нашего призвания.
Мы все можем изменить этот мир.
Мы все можем поднять руки.
А я обещаю вам, что не остановлюсь,
пока не опустеет каждая клетка
и каждая водная тюрьма для животных.
А чем это может стать для вас?
Спасибо.
(Одобрительные возгласы) (Аплодисменты)