Сейчас я могу с уверенностью сказать,
что живу полноценной жизнью,

настоящим моментом.

Но долгое время

я жил во имя смерти.

Я был мальчишкой и думал,

что джихад следует толковать
через призму борьбы и насилия.

Я пытался бороться со злом
с помощью силы и агрессии.

Меня сильно тревожили
страдания других людей,

очень хотелось помочь им,
облегчить их участь.

Беспощадный джихад казался мне
чем-то великим,

благородным,

я видел в нём лучший способ помощи.

Когда так много наших людей,

особенно молодых,

подвержены радикализации

такими организациями, как «Аль-Каида»,

«Исламское государство» и другими,

когда эти группы заявляют,

что неистовая жестокость
и насилие и есть настоящий джихад,

я хочу сказать,
что их идеи джихада неверны,

в корне неправильны,

как и мои в то время.

Джихад означает бесконечное стремление

к благим поступкам и намерениям,

очищению души

и благочестию.

Он подразумевает преображение

через получение новых знаний,
мудрость и почтение к Богу.

Понятие «джихад» представляет собой
совокупность всего этого.

Он может приобретать форму борьбы,

но только иногда,

в строго определённых случаях,

в рамках правил и ограничений.

В исламе

польза от деяния должна перевешивать
тяготы, которые оно влечёт за собой.

Более того,

стихи Корана,
посвящённые джихаду или борьбе,

не исключают стихи о прощении,

милосердии

или терпимости.

Но теперь я убеждён,
что ни при каких обстоятельствах

насильственный джихад
не должен существовать в мире,

потому что он приносит бóльший вред.

Сейчас идея джихада служит иным целям.

Её извращают во имя насилия,

всякий раз, когда мусульмане
испытывают трудности,

и превращают в терроризм

такие фашистские исламские
группировки, как «Аль-Каида»,

«Исламское государство» и другие.

Но я понял,

что настоящий джихад —
это бесконечное стремление

к развитию и воплощению
таких угодных Богу качеств,

как искренность, добросовестность,

сострадание, милосердие,

верность, уважение,

доверие.

Всё это — человеческие ценности,
разделяемые многими из нас.

Я родился в Бангладеш,

но вырос в Англии.

Тут я пошёл в школу.

Мой отец был учёным,

и мы жили в Англии из-за его работы.

В 1971 году мы были в Бангладеш,
тогда всё и изменилось.

Война за независимость
повлияла на нашу жизнь сильнейшим образом:

стравила семьи,

сделала соседей врагами.

В 12 лет я пережил тяготы войны,

нищету в семье,

ужасную гибель 22 родственников,

а также убийство моего старшего брата.

Я был свидетелем убийств...

видел животных,
поедающих трупы людей на улицах,

повсюду был голод,

насилие, ужасающая...

бессмысленная жестокость.

Я был молодым,

увлечённым идеями подростком.

Я хотел учиться,

но не мог ходить в школу 4 года.

После войны за независимость

отца посадили в тюрьму
на два с половиной года.

Я навещал его каждую неделю

и занимался самообразованием.

Отца освободили в 1973 году,

и он поехал в Англию как беженец,

а мы последовали за ним.

Мне было 17.

За это время

я убедился в том, что мир полон
жестокости и несправедливости.

И у меня возникло

острое и нестерпимое желание

восстановить порядок

и помочь жертвам репрессий.

Во время учёбы в колледже в Англии

я встретил людей, которые показали мне,
как реализовать это желание

и помочь другим, используя религию.

Я подвергся радикализации...

настолько, что был готов
оправдывать насилие

и даже считать его добродетелью.

Так я стал последователем джихада
в Афганистане.

Я хотел защитить мусульман Афганистана
от Советской армии.

Я считал джихад

своим священным долгом,

за который Бог воздаст мне должное.

Я стал проповедником.

Я стоял у истоков насильственного джихада
в Соединённом Королевстве.

Вербовал,

собирал деньги, обучал.

Истинный джихад я видел

через искажённую призму
фашистских исламистов,

которые использовали его идею

для оправдания своей жажды власти,
влияния и контроля на земле.

Их извращённые идеи и по сей день
процветают в исламистских организациях,

таких как «Аль-Каида»,
«Исламское государство» и других.

В течение примерно 15 лет

я воевал короткими промежутками времени

в Кашмире и Мьянме

в добавок к Афганистану.

В наших целях стояло
освобождение от захватчиков,

помощь жертвам репрессий

и, конечно, создание
Исламского государства,

халифата по законам Божьим.

Я делал это открыто.

Я не нарушал законов.

С гордостью и благодарностью
называл себя англичанином,

это так и по сей день.

И я не испытывал вражды
по отношению к моей стране

или её гражданам-немусульманам.

И до сих пор не терплю.

Во время одной битвы в Афганистане

несколько англичан и я особенно сдружились

с 15-летним афганцем,

Абдуллой,

невинным, любящим и милым ребёнком,

который всегда был готов услужить.

Он был беден.

Мальчишки вроде него
выполняли грязную работу в лагере.

Но он был доволен,

и я невольно задумывался,

что его родители ужасно скучают по нему.

И они, должно быть, мечтали
о другом будущем для своего сына.

Будучи жертвой обстоятельств,
он попал на войну,

непосильное бремя которой

волею судеб опустилось на его плечи.

Однажды я нашёл
неразорвавшийся снаряд в окопе

и принёс его в полевую лабораторию.

Потом я ушёл на непродолжительную
бессмысленную перестрелку —

все они бессмысленные —

а когда вернулся спустя несколько часов,
узнал, что мальчик мёртв.

Он хотел вытащить взрывчатку
из того снаряда.

Произошёл взрыв,
и мальчик погиб ужасной смертью.

Его разорвало на части той самой бомбой,
которая показалась мне безопасной.

Тогда я задался вопросом:

какой был смысл в этой смерти?

Почему он умер, а я продолжал жить?

Но я не бросил заниматься этим.

Воевал в Кашмире,

вербовал боевиков для Филиппин,

Боснии и Чечни.

А вопросы всё множились.

Позже в Мьянме

я встретился с бойцами рохинджа,

которые были почти детьми.

Они родились и выросли в джунглях

с пулемётами и гранатомётами в руках.

Я познакомился с двумя 13-летними детьми
с хорошими манерами и нежными голосами.

Они смотрели на меня

и умоляли забрать их в Англию.

Они просто хотели ходить в школу,

это была их мечта.

Моя семья,

мои дети того же возраста,

жили в Соединённом Королевстве,

ходили в школу,

жили в безопасности.

И я всё думал,

часто ли эти мальчишки
рассказывают друг другу

о том, как мечтают о такой жизни.

Жертвы обстоятельств.

Этих двух молодых ребят,

лежавших под открытым небом на земле
и смотревших на звёзды,

цинично использовали их командиры

ради удовлетворения
своей жажды славы и власти.

Потом я видел таких же мальчишек,
которые убивали друг друга

в битвах между повстанцами.

И везде было одно и то же...

В Афганистане, Кашмире, Мьянме,

Филиппинах, Чечне.

Мелкодушные полководцы заставляли
молодых и невинных убивать друг друга

во имя джихада.

Мусульмане против мусульман.

Не защищая никого
против захватчиков или оккупантов,

не помогая угнетённым.

Детей использовали,

жестоко эксплуатировали.

Люди умирали в сражениях,

которые я поддерживал во имя джихада.

И это продолжается по сей день.

Поняв, что насильственный джихад,

в который я был вовлечён за границей,

был совершенно другим —

глубокая пропасть лежала между тем,
через что я прошёл, и тем,

что я называл священным долгом, —

я был вынужден пересмотреть
свои поступки здесь в Великобритании.

Мне пришлось понять, что проповедование,

вербование, сбор денег,

обучение,

и самое главное, радикализация —

отправка молодых ребят на войну и смерть —

всё, что я делал,

было в корне неверно.

Я был вовлечён в воинствующий джихад
в середине 80-х годов,

начиная с Афганистана.

Когда я вернулся, уже наступил 2000 год.

Я глубоко погряз в этом.

Все вокруг поддерживали меня,

одобряли,

даже праздновали то,
что мы делали ради них.

Но к тому времени, когда я очнулся,

полностью утратив иллюзии, в 2000 году,

прошло 15 лет.

Что же пошло не так?

Мы так много говорили о морали,

что нас ослепила идея.

Мы не дали себе шанса на развитие
такого качества, как добродетель.

Мы сказали себе,
что мы боремся за честь угнетённых,

но это были войны,
в которых нельзя победить.

Мы стали орудием,
которое приносило больше жертв

и больше несчастий

ради выгоды корыстного меньшинства.

Прошло время,

очень много времени,

когда я открыл глаза.

Я перестал бояться

смотреть правде в глаза,

стал думать,

поднимать острые вопросы.

Я нашёл путь к свой душе.

Что я узнал?

Что люди, исповедующие
воинствующий джихадизм,

люди, втянутые в такого рода
экстремистские действия,

не так уж сильно отличаются
от всех остальных.

Но я верю, что они могут измениться.

Они способны вернуть
и возродить свою сущность,

наполняя её исцеляющими
человеческими ценностями.

Когда мы не обращаем
внимания на реальность,

оказывается, что мы принимаем всё,
что нам говорят, без критической оценки.

Мы игнорируем те таланты и достоинства,
которыми многие из нас хотели бы обладать

хоть на миг.

Я принимал участие в том,
что считал верным.

Но теперь я стал задаваться вопросом,
как я узнал то, что знал.

Я без конца убеждал
других увидеть правду,

но я не давал места законным сомнениям.

Убеждение в том, что люди меняются,
основано на моём опыте,

моей личной практике.

Много читая,

раздумывая,

размышляя, познавая себя,

я осознал,

что и наш, и их исламистский мир
обманчив и несправедлив.

Подвергая сомнению наши убеждения,

нерушимые,

неоспоримые истины,

я стал понимать больше нюансов.

Мне стало ясно, что в изменчивом
и противоречивом мире

недалёкие проповедники,

только такие недалёкие, каким был я,

не видят парадокса в мифах и выдумках,
которые они используют для доказательств.

Я понял огромную важность самопознания,

политической информированности

и необходимости глубокого
и всеобъемлющего понимания

наших убеждений и действий

и того, как они влияют на других.

Я обращаюсь сегодня ко всем,

особенно к тем, кто искренне
верит в исламистский джихадизм:

откажитесь от категоричных суждений,

отпустите злобу, ненависть и жестокость,

научитесь исправлять ошибки

без попытки оправдать жестокость,
несправедливость и бессмысленные действия.

Вместо этого создайте
что-нибудь красивое и полезное,

что проживёт дольше нас.

Относитесь к миру и к жизни

с любовью.

Учитесь развивать

и взращивать свои чувства

так, чтобы видеть доброту, красоту
и правду в людях и окружающем мире.

Так мы обретаем бóльшую
значимость для самих себя...

друг для друга,

для нашего общества

и, что касается меня — для Бога.

Это и есть джихад,

мой истинный джихад.

Спасибо.

(Аплодисменты)