Сейчас я могу с уверенностью сказать,
что живу полноценной жизнью,
настоящим моментом.
Но долгое время
я жил во имя смерти.
Я был мальчишкой и думал,
что джихад следует толковать
через призму борьбы и насилия.
Я пытался бороться со злом
с помощью силы и агрессии.
Меня сильно тревожили
страдания других людей,
очень хотелось помочь им,
облегчить их участь.
Беспощадный джихад казался мне
чем-то великим,
благородным,
я видел в нём лучший способ помощи.
Когда так много наших людей,
особенно молодых,
подвержены радикализации
такими организациями, как «Аль-Каида»,
«Исламское государство» и другими,
когда эти группы заявляют,
что неистовая жестокость
и насилие и есть настоящий джихад,
я хочу сказать,
что их идеи джихада неверны,
в корне неправильны,
как и мои в то время.
Джихад означает бесконечное стремление
к благим поступкам и намерениям,
очищению души
и благочестию.
Он подразумевает преображение
через получение новых знаний,
мудрость и почтение к Богу.
Понятие «джихад» представляет собой
совокупность всего этого.
Он может приобретать форму борьбы,
но только иногда,
в строго определённых случаях,
в рамках правил и ограничений.
В исламе
польза от деяния должна перевешивать
тяготы, которые оно влечёт за собой.
Более того,
стихи Корана,
посвящённые джихаду или борьбе,
не исключают стихи о прощении,
милосердии
или терпимости.
Но теперь я убеждён,
что ни при каких обстоятельствах
насильственный джихад
не должен существовать в мире,
потому что он приносит бóльший вред.
Сейчас идея джихада служит иным целям.
Её извращают во имя насилия,
всякий раз, когда мусульмане
испытывают трудности,
и превращают в терроризм
такие фашистские исламские
группировки, как «Аль-Каида»,
«Исламское государство» и другие.
Но я понял,
что настоящий джихад —
это бесконечное стремление
к развитию и воплощению
таких угодных Богу качеств,
как искренность, добросовестность,
сострадание, милосердие,
верность, уважение,
доверие.
Всё это — человеческие ценности,
разделяемые многими из нас.
Я родился в Бангладеш,
но вырос в Англии.
Тут я пошёл в школу.
Мой отец был учёным,
и мы жили в Англии из-за его работы.
В 1971 году мы были в Бангладеш,
тогда всё и изменилось.
Война за независимость
повлияла на нашу жизнь сильнейшим образом:
стравила семьи,
сделала соседей врагами.
В 12 лет я пережил тяготы войны,
нищету в семье,
ужасную гибель 22 родственников,
а также убийство моего старшего брата.
Я был свидетелем убийств...
видел животных,
поедающих трупы людей на улицах,
повсюду был голод,
насилие, ужасающая...
бессмысленная жестокость.
Я был молодым,
увлечённым идеями подростком.
Я хотел учиться,
но не мог ходить в школу 4 года.
После войны за независимость
отца посадили в тюрьму
на два с половиной года.
Я навещал его каждую неделю
и занимался самообразованием.
Отца освободили в 1973 году,
и он поехал в Англию как беженец,
а мы последовали за ним.
Мне было 17.
За это время
я убедился в том, что мир полон
жестокости и несправедливости.
И у меня возникло
острое и нестерпимое желание
восстановить порядок
и помочь жертвам репрессий.
Во время учёбы в колледже в Англии
я встретил людей, которые показали мне,
как реализовать это желание
и помочь другим, используя религию.
Я подвергся радикализации...
настолько, что был готов
оправдывать насилие
и даже считать его добродетелью.
Так я стал последователем джихада
в Афганистане.
Я хотел защитить мусульман Афганистана
от Советской армии.
Я считал джихад
своим священным долгом,
за который Бог воздаст мне должное.
Я стал проповедником.
Я стоял у истоков насильственного джихада
в Соединённом Королевстве.
Вербовал,
собирал деньги, обучал.
Истинный джихад я видел
через искажённую призму
фашистских исламистов,
которые использовали его идею
для оправдания своей жажды власти,
влияния и контроля на земле.
Их извращённые идеи и по сей день
процветают в исламистских организациях,
таких как «Аль-Каида»,
«Исламское государство» и других.
В течение примерно 15 лет
я воевал короткими промежутками времени
в Кашмире и Мьянме
в добавок к Афганистану.
В наших целях стояло
освобождение от захватчиков,
помощь жертвам репрессий
и, конечно, создание
Исламского государства,
халифата по законам Божьим.
Я делал это открыто.
Я не нарушал законов.
С гордостью и благодарностью
называл себя англичанином,
это так и по сей день.
И я не испытывал вражды
по отношению к моей стране
или её гражданам-немусульманам.
И до сих пор не терплю.
Во время одной битвы в Афганистане
несколько англичан и я особенно сдружились
с 15-летним афганцем,
Абдуллой,
невинным, любящим и милым ребёнком,
который всегда был готов услужить.
Он был беден.
Мальчишки вроде него
выполняли грязную работу в лагере.
Но он был доволен,
и я невольно задумывался,
что его родители ужасно скучают по нему.
И они, должно быть, мечтали
о другом будущем для своего сына.
Будучи жертвой обстоятельств,
он попал на войну,
непосильное бремя которой
волею судеб опустилось на его плечи.
Однажды я нашёл
неразорвавшийся снаряд в окопе
и принёс его в полевую лабораторию.
Потом я ушёл на непродолжительную
бессмысленную перестрелку —
все они бессмысленные —
а когда вернулся спустя несколько часов,
узнал, что мальчик мёртв.
Он хотел вытащить взрывчатку
из того снаряда.
Произошёл взрыв,
и мальчик погиб ужасной смертью.
Его разорвало на части той самой бомбой,
которая показалась мне безопасной.
Тогда я задался вопросом:
какой был смысл в этой смерти?
Почему он умер, а я продолжал жить?
Но я не бросил заниматься этим.
Воевал в Кашмире,
вербовал боевиков для Филиппин,
Боснии и Чечни.
А вопросы всё множились.
Позже в Мьянме
я встретился с бойцами рохинджа,
которые были почти детьми.
Они родились и выросли в джунглях
с пулемётами и гранатомётами в руках.
Я познакомился с двумя 13-летними детьми
с хорошими манерами и нежными голосами.
Они смотрели на меня
и умоляли забрать их в Англию.
Они просто хотели ходить в школу,
это была их мечта.
Моя семья,
мои дети того же возраста,
жили в Соединённом Королевстве,
ходили в школу,
жили в безопасности.
И я всё думал,
часто ли эти мальчишки
рассказывают друг другу
о том, как мечтают о такой жизни.
Жертвы обстоятельств.
Этих двух молодых ребят,
лежавших под открытым небом на земле
и смотревших на звёзды,
цинично использовали их командиры
ради удовлетворения
своей жажды славы и власти.
Потом я видел таких же мальчишек,
которые убивали друг друга
в битвах между повстанцами.
И везде было одно и то же...
В Афганистане, Кашмире, Мьянме,
Филиппинах, Чечне.
Мелкодушные полководцы заставляли
молодых и невинных убивать друг друга
во имя джихада.
Мусульмане против мусульман.
Не защищая никого
против захватчиков или оккупантов,
не помогая угнетённым.
Детей использовали,
жестоко эксплуатировали.
Люди умирали в сражениях,
которые я поддерживал во имя джихада.
И это продолжается по сей день.
Поняв, что насильственный джихад,
в который я был вовлечён за границей,
был совершенно другим —
глубокая пропасть лежала между тем,
через что я прошёл, и тем,
что я называл священным долгом, —
я был вынужден пересмотреть
свои поступки здесь в Великобритании.
Мне пришлось понять, что проповедование,
вербование, сбор денег,
обучение,
и самое главное, радикализация —
отправка молодых ребят на войну и смерть —
всё, что я делал,
было в корне неверно.
Я был вовлечён в воинствующий джихад
в середине 80-х годов,
начиная с Афганистана.
Когда я вернулся, уже наступил 2000 год.
Я глубоко погряз в этом.
Все вокруг поддерживали меня,
одобряли,
даже праздновали то,
что мы делали ради них.
Но к тому времени, когда я очнулся,
полностью утратив иллюзии, в 2000 году,
прошло 15 лет.
Что же пошло не так?
Мы так много говорили о морали,
что нас ослепила идея.
Мы не дали себе шанса на развитие
такого качества, как добродетель.
Мы сказали себе,
что мы боремся за честь угнетённых,
но это были войны,
в которых нельзя победить.
Мы стали орудием,
которое приносило больше жертв
и больше несчастий
ради выгоды корыстного меньшинства.
Прошло время,
очень много времени,
когда я открыл глаза.
Я перестал бояться
смотреть правде в глаза,
стал думать,
поднимать острые вопросы.
Я нашёл путь к свой душе.
Что я узнал?
Что люди, исповедующие
воинствующий джихадизм,
люди, втянутые в такого рода
экстремистские действия,
не так уж сильно отличаются
от всех остальных.
Но я верю, что они могут измениться.
Они способны вернуть
и возродить свою сущность,
наполняя её исцеляющими
человеческими ценностями.
Когда мы не обращаем
внимания на реальность,
оказывается, что мы принимаем всё,
что нам говорят, без критической оценки.
Мы игнорируем те таланты и достоинства,
которыми многие из нас хотели бы обладать
хоть на миг.
Я принимал участие в том,
что считал верным.
Но теперь я стал задаваться вопросом,
как я узнал то, что знал.
Я без конца убеждал
других увидеть правду,
но я не давал места законным сомнениям.
Убеждение в том, что люди меняются,
основано на моём опыте,
моей личной практике.
Много читая,
раздумывая,
размышляя, познавая себя,
я осознал,
что и наш, и их исламистский мир
обманчив и несправедлив.
Подвергая сомнению наши убеждения,
нерушимые,
неоспоримые истины,
я стал понимать больше нюансов.
Мне стало ясно, что в изменчивом
и противоречивом мире
недалёкие проповедники,
только такие недалёкие, каким был я,
не видят парадокса в мифах и выдумках,
которые они используют для доказательств.
Я понял огромную важность самопознания,
политической информированности
и необходимости глубокого
и всеобъемлющего понимания
наших убеждений и действий
и того, как они влияют на других.
Я обращаюсь сегодня ко всем,
особенно к тем, кто искренне
верит в исламистский джихадизм:
откажитесь от категоричных суждений,
отпустите злобу, ненависть и жестокость,
научитесь исправлять ошибки
без попытки оправдать жестокость,
несправедливость и бессмысленные действия.
Вместо этого создайте
что-нибудь красивое и полезное,
что проживёт дольше нас.
Относитесь к миру и к жизни
с любовью.
Учитесь развивать
и взращивать свои чувства
так, чтобы видеть доброту, красоту
и правду в людях и окружающем мире.
Так мы обретаем бóльшую
значимость для самих себя...
друг для друга,
для нашего общества
и, что касается меня — для Бога.
Это и есть джихад,
мой истинный джихад.
Спасибо.
(Аплодисменты)