Восемь лет назад меня преследовал злой дух. Мне тогда было 25 лет, я жила в небольшом домишке, расположенном на задворках другого дома в Лос-Анджелесе. Это был обветшалый гостевой домик, который много лет не видел ремонта. И однажды ночью, там, в домике, меня посетило это жуткое ощущение, как будто за мной наблюдают. Но никого, кроме двух моих собак, грызших свои лапы, не было. Я осмотрелась. Никого. И я подумала, что это просто моё воображение. Но ощущение росло, и я почувствовала, как оно начало сдавливать мою грудь, как бывает, когда вы слышите плохую новость. Оно становилось всё глубже и ощущалось почти как физическая боль. Всю ту неделю это ощущение становилось пронзительнее, и я уже начала верить, что в том гостевом домике что-то преследовало меня. Стали слышны звуки, как будто кто-то шепчет «шшухх», — этот звук словно пронизывал меня. Я позвонила своей лучшей подруге Клэр и говорю: «Знаю, что тебе это покажется бредом сумасшедшего, но... у меня в доме привидение, и я хочу от него избавиться». Подруга, человек довольно широких взглядов, ответила: «Не думаю, что ты сошла с ума. Просто надо провести обряд очищения». (Смех) «Возьми немного шалфея, подожги его и вели привидению уходить прочь». Я согласилась, раздобыла шалфей. Раньше мне не приходилось такого делать, но я подожгла шалфей, помахала им по сторонам и произнесла: «Уходи прочь! Это мой дом! Здесь живу я. Тебе нечего здесь делать!» Но лучше не стало. Это чувство не ушло. Тогда я стала думать, что привидение надо мной просто смеётся, потому что оно не уходило, и, наверное, я выглядела беспомощной и ни на что не годной, не способной прогнать его прочь. И вот, каждый раз, когда я возвращалась домой, меня охватывало это ужасное чувство — это сейчас мне смешно, — но тогда я плакала каждую ночь, сидя в постели. А это чувство в моей груди становилось всё сильнее. Мне было физически больно. Я даже ходила к психиатру и просила выписать мне лекарство, но она не сделала этого просто потому, что у меня не было шизофрении. (Смех) В итоге я зашла в интернет, погуглила «нашествие приведений» и наткнулась на форум охотников за привидениями. Но это были необычные охотники за привидениями — они были скептиками. По их мнению, каждый исследованный ими случай появления привидений мог быть объяснён с научной точки зрения. Тогда я говорю: «Хорошо, умники, со мной произошло вот что, и если у вас есть объяснение, я выслушаю его с радостью». Один из них сказал: «Ладно. Ты слышала что-нибудь об отравлении монооксидом углерода?» Я говорю: «Да. Это отравление газом?» Отравление угарным газом происходит при его утечке у вас дома. Я поискала симптомы такого отравления, и они включали и давление в груди, и слуховые галлюцинации — шшухх, — и необъяснимое ощущение ужаса. В тот же вечер я вызвала газовую компанию, сказав: «У меня срочный вызов, мне нужно, чтобы вы приехали. Не буду вдаваться в подробности, но мне очень нужно». (Смех) Они приехали, и я сказала: «Я подозреваю утечку газа». Они принесли детектор угарного газа, и мужчина сказал: «Хорошо, что вы вызвали нас именно сегодня — вы были практически на волосок от гибели». 37% американцев верят в дома с привидениями, и я думаю: а сколько из них живут в таких домах и сколько находятся в опасности. Эта история с призраками помогла мне найти работу. Я занимаюсь расследованиями, и делаю это в двух аспектах: как журналист-исследователь и как исследователь случаев столкновения с паронормальными явлениями и дýхами. За этим кое-что стоит. Иногда это означает, что я делаю вид, что нужно изгнать нечистую силу, тогда я вызываю — правильно — вызываю экзорциста и вижу, как он использует разные трюки и психологические уловки в попытке убедить людей в том, что они одержимы злым духом. Иногда я под прикрытием проникаю в неформальную группу, о которой я делаю подкаст в качестве соведущей. Я провела со своим коллегой Россом более 70 подобных расследований. Хотела бы я сказать, что в 9 из 10 таких случаев — победа на стороне науки, ситуация спасена, и все явления находят своё объяснение. Но это не так. Правда в том, что наука побеждает в 10 из 10 случаев, она спасает ситуацию. (Аплодисменты) Это не означает, что не существует мистики. Конечно, загадочные вещи происходят, но мистика остаётся мистикой. Это вовсе не привидения. Я верю в две разновидности правды, и я не сразу до этого додумалась, но, считаю, что я права, так что послушайте. По-моему, есть правда внешняя и правда внутренняя. Если вы скажете мне: «Когда-то существовал парень по имени Иисус», это будет внешняя правда, верно? И мы можем взглянуть на исторические записи и определить, так ли это. И я бы сказала, что это очень похоже на правду. Если вы скажете: «Иисус воскрес из мёртвых»... Ох, с этим уже посложнее. (Смех) Я бы сказала, что такое заявление сделано с позиции внешней правды, потому что он либо воскрес, либо нет. Я не собираюсь вникать в то, воскрес они или нет, но сказала бы, что это внешняя правда. Это либо было, либо нет. Но если вы скажете: «Мне всё равно, воскрес они или нет. Это имеет для меня символический смысл, эта метафора настолько значима, что вдохновляет меня, и я не намерен кого-то переубеждать», то вы перейдёте от внешней правды ко внутренней, от научной сферы к гуманитарной. И я думаю, мы, как правило, не очень чётко это формулируем, пытаемся переносить свою внутреннюю правду на внешнюю или не очень честны друг с другом по этому поводу, и, когда люди рассказывают свою внутреннюю правду, пытаемся заставить их доказать её с помощью стандартов правды внешней. Сейчас я говорю о внешней правде, об объективных вещах. И ведь там, в моём доме с привидениями, всё происходило по-настоящему, объективно? Теперь, когда я рассказала об утечке газа, сомневаюсь, что хоть кто-то заявит: «Всё равно думаю, что там было ещё и привидение». (Смех) Потому что, как только появляется научное объяснение, мы отрицаем версию с привидением. Такие вещи нужны в качестве временного объяснения того, что пока нам не ясно. Мы в них не верим, если есть доказательства, и верим, если доказательств мало. В Лос-Анджелесе есть группа под названием Группа независимых расследований, или ГНР, и они занимаются важным делом. Эта группа назначила приз в 10 000$ любому, кто докажет в научных условиях, что владеет паранормальными способностями. Пока что никому не удавалось, но нашлась пара человек, заявивших, что они яснослышащие, то есть либо слышат голоса из загробного мира, либо читают мысли. И они нашли одного человека, который был очень искренним в своей убеждённости, что он может читать мысли. Тогда они устроили ему испытание, которое всегда работает следующим образом. Группа говорит: «У нас есть алгоритм, мы можем это научно проверить. Вы согласны?» Человек соглашается. Они проверяют его. Это важно, что обе стороны согласны. Они его проверили и говорят: «Знаете что? Вы не смогли сказать, о чём думала Лиза. Результат был сравним с простым совпадением. Похоже, что у вас нет этой способности». Это дало им возможность сесть с ним рядом, посочувствовать от всей души и сказать непростые слова, которые сводились к следующему: «Мы знаем, что вы говорите правду, что означает, что вы слышите что-то у себя в голове». И этот человек был вынужден принять весьма нелёгкое, но жизненно важное решение о том, стоит ли обратиться за помощью. Фактически мы помогаем людям обрести точки соприкосновения с тем, что поначалу выглядело как что-то потустороннее, выйти в плоскость реальности и, возможно, изменить жизнь к лучшему. С другой стороны, может, однажды это случится на самом деле. Может, мы ещё найдём привидений, и, чёрт возьми, как же это будет здорово! И до сих пор, приступая к расследованию, я очень волнуюсь — а у меня их было уже 75 — и, клянусь, перед номером 76 я буду кричать: «Вот оно!» (Смех) Может, я неисправимая оптимистка, но верю, что эта надежда во мне не угаснет, и призываю вас занять такую же позицию по отношению к тем, кто делится с вами внешней правдой. По отношению к заявлениям, которые можно проверить, проявляйте уважение, достаточное для того, чтобы задать эти правильные вопросы. Вместе задайтесь вопросом, как можно это проверить; существует мнение, что ты не можешь уважать чьё-то убеждение и при этом подвергать его сомнению, — но это не так. Устраивая небольшую встряску, проверяя чьё-то утверждение, мы говорим: «Хорошо, я отношусь к вам с уважением, я прислушиваюсь к вам, мы проверим это вместе». Нам всем приходилось быть в ситуации, когда мы что-то кому-то говорили, а в ответ слышали: «Ну да, интересно, ага...», и мы понимали, что они так вовсе не думают. Но когда кто-то говорит: «Правда? Звучит сомнительно, но продолжай, я слушаю», вы наконец понимаете, что с вами считаются и уважают. И это та позиция, с которой следует подходить к таким заявлениям. Так вы показываете, что вам не наплевать на их слова. Это проявление уважения. Да, многие подобные расследования заканчиваются ничем, но наука на этом и построена. Лекарства от рака до сих пор нет, но мы не сдаёмся. И этому есть две причины. Первая: ответ имеет значение. Будь то жизнь после смерти, паранормальное явление или лекарство от рака, все они сводятся к одному вопросу: «Сколько нам отведено?» И вторая причина: поиск истины, открытость новому, готовность к тому, что окажешься неправ и поменяешь своё видение мира, — всё это повергает в трепет. Я до сих пор испытываю восторг, слыша историю о привидениях. Каждый раз вступая в такую группу, я верю, что они могут быть правы, и хочу, чтобы эта надежда не угасала. Давайте все на это надеяться, потому что исследование потустороннего помогает понять, что у нас тут, в душé. И, пожалуйста, заведите в доме датчик утечки угарного газа. Спасибо. (Аплодисменты)