Восемь лет назад
меня преследовал злой дух.
Мне тогда было 25 лет,
я жила в небольшом домишке,
расположенном на задворках другого дома
в Лос-Анджелесе.
Это был обветшалый гостевой домик,
который много лет не видел ремонта.
И однажды ночью, там, в домике,
меня посетило это жуткое ощущение,
как будто за мной наблюдают.
Но никого, кроме двух моих собак,
грызших свои лапы, не было.
Я осмотрелась. Никого.
И я подумала,
что это просто моё воображение.
Но ощущение росло,
и я почувствовала,
как оно начало сдавливать мою грудь,
как бывает, когда вы слышите
плохую новость.
Оно становилось всё глубже и ощущалось
почти как физическая боль.
Всю ту неделю это ощущение
становилось пронзительнее,
и я уже начала верить,
что в том гостевом домике
что-то преследовало меня.
Стали слышны звуки,
как будто кто-то шепчет «шшухх», —
этот звук словно пронизывал меня.
Я позвонила своей лучшей подруге
Клэр и говорю:
«Знаю, что тебе это покажется
бредом сумасшедшего,
но...
у меня в доме привидение,
и я хочу от него избавиться».
Подруга, человек довольно
широких взглядов, ответила:
«Не думаю, что ты сошла с ума.
Просто надо провести обряд очищения».
(Смех)
«Возьми немного шалфея, подожги его
и вели привидению уходить прочь».
Я согласилась, раздобыла шалфей.
Раньше мне не приходилось такого делать,
но я подожгла шалфей,
помахала им по сторонам и произнесла:
«Уходи прочь! Это мой дом! Здесь живу я.
Тебе нечего здесь делать!»
Но лучше не стало. Это чувство не ушло.
Тогда я стала думать,
что привидение надо мной просто смеётся,
потому что оно не уходило,
и, наверное, я выглядела беспомощной
и ни на что не годной,
не способной прогнать его прочь.
И вот, каждый раз,
когда я возвращалась домой,
меня охватывало это ужасное чувство —
это сейчас мне смешно, —
но тогда я плакала каждую ночь,
сидя в постели.
А это чувство в моей груди
становилось всё сильнее.
Мне было физически больно.
Я даже ходила к психиатру
и просила выписать мне лекарство,
но она не сделала этого просто потому,
что у меня не было шизофрении.
(Смех)
В итоге я зашла в интернет,
погуглила «нашествие приведений»
и наткнулась на форум
охотников за привидениями.
Но это были необычные
охотники за привидениями —
они были скептиками.
По их мнению, каждый исследованный ими
случай появления привидений
мог быть объяснён с научной точки зрения.
Тогда я говорю: «Хорошо, умники,
со мной произошло вот что,
и если у вас есть объяснение,
я выслушаю его с радостью».
Один из них сказал: «Ладно.
Ты слышала что-нибудь
об отравлении монооксидом углерода?»
Я говорю: «Да.
Это отравление газом?»
Отравление угарным газом происходит
при его утечке у вас дома.
Я поискала симптомы такого отравления,
и они включали и давление в груди,
и слуховые галлюцинации — шшухх, —
и необъяснимое ощущение ужаса.
В тот же вечер я вызвала газовую компанию,
сказав: «У меня срочный вызов,
мне нужно, чтобы вы приехали.
Не буду вдаваться в подробности,
но мне очень нужно».
(Смех)
Они приехали, и я сказала:
«Я подозреваю утечку газа».
Они принесли детектор угарного газа,
и мужчина сказал:
«Хорошо, что вы вызвали нас
именно сегодня —
вы были практически на волосок от гибели».
37% американцев верят
в дома с привидениями,
и я думаю: а сколько из них
живут в таких домах
и сколько находятся в опасности.
Эта история с призраками
помогла мне найти работу.
Я занимаюсь расследованиями,
и делаю это в двух аспектах:
как журналист-исследователь
и как исследователь случаев
столкновения с паронормальными явлениями
и дýхами.
За этим кое-что стоит.
Иногда это означает, что я делаю вид,
что нужно изгнать нечистую силу,
тогда я вызываю — правильно —
вызываю экзорциста
и вижу, как он использует разные трюки
и психологические уловки
в попытке убедить людей в том,
что они одержимы злым духом.
Иногда я под прикрытием проникаю
в неформальную группу,
о которой я делаю подкаст
в качестве соведущей.
Я провела со своим коллегой Россом
более 70 подобных расследований.
Хотела бы я сказать, что в 9 из 10
таких случаев — победа на стороне науки,
ситуация спасена, и все явления
находят своё объяснение.
Но это не так.
Правда в том, что наука побеждает
в 10 из 10 случаев, она спасает ситуацию.
(Аплодисменты)
Это не означает,
что не существует мистики.
Конечно, загадочные вещи происходят,
но мистика остаётся мистикой.
Это вовсе не привидения.
Я верю в две разновидности правды,
и я не сразу до этого додумалась,
но, считаю, что я права,
так что послушайте.
По-моему, есть правда внешняя
и правда внутренняя.
Если вы скажете мне:
«Когда-то существовал
парень по имени Иисус»,
это будет внешняя правда, верно?
И мы можем взглянуть
на исторические записи
и определить, так ли это.
И я бы сказала,
что это очень похоже на правду.
Если вы скажете: «Иисус воскрес
из мёртвых»... Ох, с этим уже посложнее.
(Смех)
Я бы сказала, что такое заявление сделано
с позиции внешней правды,
потому что он либо воскрес, либо нет.
Я не собираюсь вникать в то,
воскрес они или нет,
но сказала бы, что это внешняя правда.
Это либо было, либо нет.
Но если вы скажете:
«Мне всё равно, воскрес они или нет.
Это имеет для меня символический смысл,
эта метафора настолько значима,
что вдохновляет меня,
и я не намерен кого-то переубеждать»,
то вы перейдёте
от внешней правды ко внутренней,
от научной сферы к гуманитарной.
И я думаю, мы, как правило,
не очень чётко это формулируем,
пытаемся переносить
свою внутреннюю правду на внешнюю
или не очень честны друг с другом
по этому поводу,
и, когда люди рассказывают
свою внутреннюю правду,
пытаемся заставить их доказать её
с помощью стандартов правды внешней.
Сейчас я говорю о внешней правде,
об объективных вещах.
И ведь там, в моём доме с привидениями,
всё происходило по-настоящему, объективно?
Теперь, когда я рассказала об утечке газа,
сомневаюсь, что хоть кто-то заявит:
«Всё равно думаю,
что там было ещё и привидение».
(Смех)
Потому что, как только появляется
научное объяснение,
мы отрицаем версию с привидением.
Такие вещи нужны в качестве временного
объяснения того, что пока нам не ясно.
Мы в них не верим,
если есть доказательства,
и верим, если доказательств мало.
В Лос-Анджелесе есть группа
под названием Группа
независимых расследований, или ГНР,
и они занимаются важным делом.
Эта группа назначила приз в 10 000$
любому, кто докажет в научных условиях,
что владеет паранормальными способностями.
Пока что никому не удавалось,
но нашлась пара человек,
заявивших, что они яснослышащие,
то есть либо слышат голоса
из загробного мира,
либо читают мысли.
И они нашли одного человека,
который был очень искренним
в своей убеждённости,
что он может читать мысли.
Тогда они устроили ему испытание,
которое всегда работает следующим образом.
Группа говорит: «У нас есть алгоритм,
мы можем это научно проверить.
Вы согласны?»
Человек соглашается. Они проверяют его.
Это важно, что обе стороны согласны.
Они его проверили
и говорят: «Знаете что?
Вы не смогли сказать, о чём думала Лиза.
Результат был сравним
с простым совпадением.
Похоже, что у вас нет этой способности».
Это дало им возможность
сесть с ним рядом,
посочувствовать от всей души
и сказать непростые слова,
которые сводились к следующему:
«Мы знаем, что вы говорите правду,
что означает,
что вы слышите что-то у себя в голове».
И этот человек был вынужден принять
весьма нелёгкое,
но жизненно важное решение о том,
стоит ли обратиться за помощью.
Фактически мы помогаем людям
обрести точки соприкосновения с тем,
что поначалу выглядело
как что-то потустороннее,
выйти в плоскость реальности
и, возможно, изменить жизнь к лучшему.
С другой стороны, может, однажды
это случится на самом деле.
Может, мы ещё найдём привидений,
и, чёрт возьми, как же это будет здорово!
И до сих пор, приступая к расследованию,
я очень волнуюсь —
а у меня их было уже 75 —
и, клянусь, перед номером 76
я буду кричать: «Вот оно!»
(Смех)
Может, я неисправимая оптимистка, но верю,
что эта надежда во мне не угаснет,
и призываю вас занять такую же позицию
по отношению к тем,
кто делится с вами внешней правдой.
По отношению к заявлениям,
которые можно проверить,
проявляйте уважение, достаточное для того,
чтобы задать эти правильные вопросы.
Вместе задайтесь вопросом,
как можно это проверить;
существует мнение, что ты не можешь
уважать чьё-то убеждение
и при этом подвергать его сомнению, —
но это не так.
Устраивая небольшую встряску,
проверяя чьё-то утверждение,
мы говорим: «Хорошо, я отношусь к вам
с уважением, я прислушиваюсь к вам,
мы проверим это вместе».
Нам всем приходилось быть в ситуации,
когда мы что-то кому-то говорили,
а в ответ слышали:
«Ну да, интересно, ага...»,
и мы понимали,
что они так вовсе не думают.
Но когда кто-то говорит: «Правда?
Звучит сомнительно,
но продолжай, я слушаю»,
вы наконец понимаете,
что с вами считаются и уважают.
И это та позиция, с которой следует
подходить к таким заявлениям.
Так вы показываете,
что вам не наплевать на их слова.
Это проявление уважения.
Да, многие подобные расследования
заканчиваются ничем,
но наука на этом и построена.
Лекарства от рака до сих пор нет,
но мы не сдаёмся.
И этому есть две причины.
Первая: ответ имеет значение.
Будь то жизнь после смерти, паранормальное
явление или лекарство от рака,
все они сводятся к одному вопросу:
«Сколько нам отведено?»
И вторая причина: поиск истины,
открытость новому,
готовность к тому, что окажешься неправ
и поменяешь своё видение мира, —
всё это повергает в трепет.
Я до сих пор испытываю восторг,
слыша историю о привидениях.
Каждый раз вступая в такую группу,
я верю, что они могут быть правы,
и хочу, чтобы эта надежда не угасала.
Давайте все на это надеяться,
потому что исследование потустороннего
помогает понять, что у нас тут, в душé.
И, пожалуйста, заведите в доме
датчик утечки угарного газа.
Спасибо.
(Аплодисменты)