Сегодня я буду говорить об энергии и климате.

И это может показаться несколько удивительно,

потому что вся моя работа в фонде посвящена, по большей части, вакцинам и семенам,

тому, что надо изобрести и внедрить,

чтобы улучшить жизнь беднейших двух миллиардов населения Земли.

Но дело в том, что энергия и климат для этого слоя исключительно важны.

Более того, для них это важнее, чем для всех остальных на планете.

Ведь ухудшение климата для них означает, что урожая не будет несколько лет.

Дождя будет либо слишком много, либо слишком мало,

и их хрупкая среда окажется

просто не в состоянии справиться с изменениями.

Это приведёт к голоду, к неуверенности, к беспорядкам.

Значит, изменения климата для этих людей ужасно.

Кроме этого, большое значение для них имеют цены на энергию.

Вообще, если спросить снижение цены на что способно сократить бедность,

то ответ, без всякого сомнения, это – цена на энергию.

В течение длительного времени цена на энергию падала.

Более того, развитие самой цивилизации базируется на развитии форм энергетики.

Революция в угледобыче была основой промышленной революции.

Уже в 1900-х годах наблюдалось резкое падение цен на электричество,

благодаря чему появились холодильники, кондиционеры,

современные материалы и многое другое.

Таким образом, в мире достатка ситуация с электричеством замечательна.

Но по мере её удешевления, – скажем, мы хотим снижения цены наполовину – мы сталкиваемся

с новыми ограничениями,

связанными с СО2:

углекислый газ вызывает глобальное потепление.

Уравнение для СО2 очень недвусмысленно:

сумма выбрасываемого объёма СО2

ведёт к увеличению температуры,

что, в свою очередь, имеет очень негативные последствия: потепление влияет на погоду.

Но возможно, даже хуже – это косвенно влияет

на природные экосистемы, неспособные приспособиться к быстрым изменениям,

что приводит к разрушению экосистем.

Насчёт того, насколько именно

увеличение объёма СО2 приведёт к какой именно температуре

и где именно будет обратная связь,

такой расчёт содержит неопределённости, но их немного.

И есть, конечно же, неопределённость насчёт того,

насколько плохие будут последствия, но ясно, что они будут исключительно плохие.

Я несколько раз спрашивал самых лучших ученых,

действительно ли нужно снизить объём выбросов до почти нуля?

Нельзя ли сократить наполовину или до четверти?

Ответ в том, что пока мы не дойдём до уровня, близкого к нулю,

температура будет продолжать расти.

Значит, это большая проблема.

Это совсем не то, чтобы нагруженный до высоты 3,5 метров грузовик хочет проскочить,

пытаясь аккуратно прижаться, под мостом высотой в 3 метра.

Тут задача в том, чтобы достичь именно нуля.

Каждый год выбрасывается огромный объём углекислого газа,

более 26 миллиардов тонн.

На каждого американца приходится 20 тонн.

На жителей бедных стран – менее 1 тонны.

В среднем на жителя планеты – по 5 тонн.

Какими-то изменениями нужно добиться того,

чтобы эта цифра свелась к нулю.

Но она всегда неуклонно движется вверх.

Лишь определённые изменения в экономике могли приостановить рост, да и то ненадолго.

Значит, необходимо перейти от быстрорастущей кривой

к падающей, причем падающей до нуля

В этом уравнении четыре множителя.

Вспомним операцию умножения.

Итак, слева – объём выбросов СО2, и надо добиться, чтобы он был равен нулю.

Объём зависит от числа людей на планете,

среднего объёма услуг, которыми пользуется каждый из них,

среднего энергопотребления на услугу,

и среднего объёма выброса СО2 на единицу произведённой энергии.

Давайте по одному рассмотрим каждый множитель

и посмотрим, как свести CO2 к нулю.

Скорее всего, должен будет стать близким к нулю один из сомножителей –

так нам говорит школьный курс математики.

Давайте взглянем.

Первый сомножитель – население.

Сегодня в мире – 6,8 миллиардов людей,

и эта цифра вырастет примерно до 9 миллиардов.

При условии крупных успехов в создании новых вакцин,

в здравоохранении, в сфере охраны

репродуктивного здоровья, рост может снизиться на 10-15%,

но это всё равно прирост на примерно 1,3 миллиарда.

Второй сомножитель – объём потребляемых услуг.

Он охватывает всё:

пищу, одежду, телевидение, отопление.

Это всё – хорошие вещи,

а избавление от бедности означает как раз предоставление

именно этих услуг почти всем на планете.

И если эта цифра растёт – так это же прекрасно!

Для обеспеченной части населения, скажем, для верхнего 1 миллиарда,

вероятно, можно немного

сократить потребление, но каждый год усреднённая цифра будет расти

и, в целом, услуги на одного жителя планеты

более, чем удвоятся.

Вот в чём смысл базовых услуг:

есть ли дома свет, чтобы сделать домашнее задание.

У ребят этого нет, вот они и сидят

под фонарями, читая школьные задания.

Дальше, множитель Е, энергопотребление на единицу услуг.

C ним, наконец, несколько легче:

этот параметр не растёт.

Открытия и изобретения, как например, новые способы освещения,

разные типы автомобилей, разные спосбы строительства зданий,

привели к значительному снижению энергопотребления

для большого спектра услуг.

В некоторых случаях снижение составило даже 90%.

В других областях, скажем, при производстве удобрений

или в воздушном транспорте,

возможностей дальнейшего сокращения энергопотребления существенно меньше.

Значит, по самым оптимистичным ожиданиям,

данный параметр может сократиться раза в три, может, в шесть.

Но по первым трём множителям вместе это будет означать

снижение с 26 миллиардов до 13 миллиардов в лучшем случае,

а это не то, что нам надо.

Давайте теперь рассмотрим 4-й множитель –

и он окажется ключевым –

объём выбросов СО2 на единицу произведённой энергии.

Вопрос в том, можно ли его свести к нулю?

Если использовать уголь – нет.

Если использовать газ – нет.

Практически все сегодняшние способы производства электричества,

за исключением недавно появившихся возобновляемых и ядерных источников, дают выбросы СО2.

Поэтому нам не остается ничего, другого, кроме как

создавать новую систему в глобальном масштабе.

Нам нужно энергетическое чудо.

Под словом «чудо» я не имею в виду нечто невозможное.

Микропроцессор – это чудо. Персональный компьютер – чудо.

Интернет и интернет-услуги – чудо.

Присутствующие в зале участвовали в создании многих чудес.

Обычно в этом случае нет крайнего срока,

нет даты, к которой необходимо сотворить чудо.

Обычно жизнь приносит нам чудо или не приносит, а не мы за ним гонимся.

Но этот как раз тот случай, когда гнаться надо, да ещё во всю мощь

и получить чудо в очень сжатые сроки

Я думал, как можно увлечь вас этим.

Есть ли какие-то естественные, наглядные примеры,

способные вызвать живое воображение?

Я вспомнил, как год назад я привёз [на TED2009] комаров,

и людям это почему-то понравилось.

(Смех)

Они живо прочувствовали,

каково тем, кто всё время живёт с комарами.

Насчёт энергетики, всё, что мне пришло в голову –

выпустить светлячков.

Пусть это будет моим вкладом в охрану окружающей среды в этом году.

Вот несколько светлячков.

Мне сказали, что они не кусают. Вообще-то, они даже из банки могут не вылететь

(Смех)

Так вот, надуманных трюков типа этого имеется масса,

но от них нет никакой пользы.

Нам необходимы решения, одно или несколько,

невероятного масштаба

и невероятной надежности.

Хотя исследования ведутся во многих областях,

я вижу лишь пять направлений с перспективами крупномасштабного эффекта.

Я не буду говорить о приливных станциях, геотермической энергии, ядерном синтезе и био-топливе.

Каждое из них способно сделать свой вклад,

и если он окажется выше моих ожиданий, то тем лучше.

Но главное в том, что

по каждому из этих пяти направлений надо работать

и не сдаваться лишь из-за того, что задача кажется непосильной,

потому что каждая из этих задач очень серьезная.

Давайте сначала посмотрим

на сгорание ископаемого топлива, либо угля, либо газа.

Казалось бы, здесь всё просто, но это не так.

Идея в том, чтобы собирать весь выходящий из трубы углекислый газ,

спрессовать его до жидкого состояния, куда-нибудь поместить

и надеяться, что он никуда не денется.

Есть несколько пилотных проектов, улавливающих до 60-80 процентов СО2,

но подняться до уровня 100%

и при этом найти место хранения таких объёмов СО2 будет очень трудно.

Но самое сложное – вопросы долгосрочности хранения.

Как можно быть уверенным в нём?

Кто может дать гарантию на объёмы, в миллиарды раз большие, чем

любой тип отходов, ядерных и прочих?

Это действительно большой объём.

Итак, это сложная задача.

Следующее – ядерная энергетика.

Здесь тоже имеются три большие проблемы.

Во-первых, велика себестоимость, особенно в странах со строгим регулированием этой деятельности.

Во-вторых, вопрос безопасности, чувство уверенности, что ничего не случится,

что даже при наличии человеческого фактора в эксплуатации станции,

топливо не пойдёт на создание оружия.

И, наконец, что делать с отходами?

Хоть их и не так много, эта проблема вызывает немалую озабоченность.

Население должно чувствовать себя комфортно.

Вот три очень трудные проблемы, которые в принципе решить можно,

а потому, следует работать над ними.

Последние три из пяти направлений я сгруппировал.

Это так называемые «возобновляемые источники».

Конечно, замечательно, что для них не требуется топлива,

но и они обладают недостатками.

Первый – плотность энергии, аккумулируемой посредством этих технологий,

существенно ниже, чем в электростанции.

Это – энергетические угодья, речь идёт о площадях на много квадратных километров,

в тысячи раз больше, чем занимает обычная электростанция.

Кроме того, источник энергии неустойчив.

Солнце светит не целый день, да и не каждый день,

равно как и ветер непостоянен.

А потому, если мы зависим от этих источников,

то надо придумать способ получения энергии

за время отсутствия её на источнике.

Здесь огромные проблемы с себестоимостью.

Проблемы с передачей на расстояние.

Например, если источник энергии находится за пределами вашей страны,

то вам нужна не только технология,

но и защита от риска поступления энергии извне.

И, наконец, проблема хранения.

Чтобы представить масштабы этой проблемы, я посчитал суммарную ёмкость

всех типов производимых сегодня батарей –

для автомобилей, компьютеров, телефонов, фонариков, для всего –

и сравнил это с мировым объёмом используемой электроэнергии.

Выяснилось, что всех производимых сейчас батарей

хватит лишь на 10 минут мирового энергопотребления.

Значит, здесь нужен революционный прорыв,

нечто в сотни раз лучше, чем

то, что позволяют нынешние подходы.

Это небезнадёжно, но и не так легко.

Такая проблема возникает, если мы хотим производить от нестабильного источника

на 20-30% больше энергии, чем требуется для текущего потребления.

Если мы полностью зависим от источника,

то для этого потребуется невероятная чудо-батарея.

Что же делать? Как подступиться к этой проблеме?

Новый проект Манхеттен [для атомной бомбы]? Как добиться цели?

Необходимо привлечь к этому много фирм: сотни.

По каждому из этих пяти направлений нужно как минимум сто человек.

Про многих из них можно будет подумать, что они сумасшедшие. И это – хорошо.

Я думаю, что среди людей здесь, на TED,

многие уже этим занимаются.

Билл Гросс имеет несколько компаний. Одна из них называется eSolar.

Она разработала прекрасную технологию по солнечной тепловой энергии.

Винод Хосла инвестировал в десятки фирм. У них прекрасные результаты

и интереснейшие перспективы,

и я стараюсь им помочь.

Мы с Натаном Мирвольдом оказываем поддержку одной фирме, которая,

как бы это ни показалось странным, работает в направлении ядерной энергетики.

В ядерной энергетике несколько инноваций, например, модулярная и жидкая.

Обновления в этом секторе прекратились достаточно давно,

а потому неудивительно, что тут много хороших и неиспользуемых идей.

Идея работы Terrapower в том, чтобы вместо сгорания части урана,

того самого 1%, который составляет уран-235,

добиться сгорания 99%, что есть урана-238.

Эта идея кажется сумасшедшей,

но на самом деле она давно уже бродит в умах,

но для её проверки не было возможности создать полноценную симуляцию.

И только теперь, благодаря современным суперкомпьютерам,

удалось построить симуляцию и убедиться, что да,

при нужном подходе к материалам, направление может оказаться эффективным.

А поскольку сгорает уже все 99%,

то себестоимость намного сокращается.

Фактически сжигаются отходы, и, более того, можно использовать в качестве топлива

все отходы сегодняшних реакторов.

Так что, не волноваться за их судьбу надо, а просто перерабатывать их. Это потрясающе.

Эта штука дышит ураном, пока горит. Это как свеча.

Вы видите запись процесса, который часто называется реактором двигающейся волны.

Проблема реально решена по части топлива.

Вот фотография одного участка в штате Кентукки.

Это – те самые отходы, 99%,

из которых изъята сгораемая при нынешней технологии часть,

поэтому они называются обеднённым ураном.

Его достаточно для обеспечения США энергией на сотни лет.

А путём простой фильтрации морской воды недорогим процессом, можно получить

достаточно топлива на весь период жизни планеты Земля.

Вы видите, что впереди много трудных задач,

но я вам привёл один пример из сотен и сотен идей,

необходимых для продвижения вперёд.

Теперь подумаем, как следует измерять успешность наших действий.

Как должна выглядеть наша зачётная ведомость?

Что ж, давайте перенесёмся туда, где мы хотим оказаться,

и оттуда посмотрим на промежуточные этапы.

Сейчас много говорят о 80%-ном сокращении выбросов к 2050-му году.

Достичь этой цели очень важно. [надпись: Снижение выбросов СО2 на 80%. В развитых странах – 0% эмиссии]

Оставшиеся 20% будут производиться в бедных странах,

в сельском хозяйстве.

Надо надеяться, мы сможем очистить лесную и цементную промышленность.

Итак, для достижения этих 80%-ов

развитые страны, вместе с Китаем и другими,

должны будут целиком переключиться на новые способы производства электричества.

Значит, одна оценка у нас будет за то, используем ли мы технологию 0%-ой эмиссии.

Применили ли её все развитые страны?

Начался ли процесс передачи её дальше?

Это исключительно важно.

Вот – главная составляющая зачётной ведомости в 2050 году.

Ну а теперь можно спросить, какая должна быть зачётка в 2020 году.

В ней, опять-таки, будут две составные части.

Для сокращения эмиссии надо провести все мероприятия

по эффективности. Чем меньше эмиссии, тем меньше суммарный объём СО2

и, следовательно, тем меньше температура.

Но в каком-то смысле такая оценка

за действия, не приводящие к крупному сокращению выбросов,

важна настолько же, а скорее даже меньше, чем оценка

за количество инноваций на основе прорывов, выдающихся разработок.

С прорывами необходимо спешить, всеми силами стимулировать их.

Тут можно измерять числом фирм,

пилотных проектов, проведённых изменений в нормативной базе.

Об этом написано немало отличных книг.

Книга Эл Гора «Наш Выбор»,

книга Дэвида МакКая «Устойчивая энергия без пустой болтовни» –

в них подробно освещается и создаётся круг идей,

которые можно широко обсуждать –

ведь нам необходима широкая поддержка.

Много факторов должно слиться воедино,

и вот моё пожелание.

Оно очень конкретно: изобрести эту технологию.

Если бы я мог загадать лишь одно желание на следующие 50 лет,

мог бы загадать, кто будет президентом,

загадать открытие новой вакцины, а эту тему я люблю,

или загадать изобретение

такой штуки, которая даёт энергию за полцены и без СО2,

то я бы выбрал последнее.

Оно имеет самые мощные последствия.

Если это желание не осуществится,

будет ужасный раскол между мыслящими краткосрочно и долгосрочно,

между США и Китаем, между бедными и богатыми странами,

а самое главное, для беднейших 2 миллиардов населения жизнь станет намного хуже.

Что же мы обязаны предпринять?

За какую цель я призываю вас выступать и бороться?

Необходимо выделять больше субсидий на научные исследования.

На международных встречах в Копенгагене или в других местах

должны обсуждаться не только вопросы СО2,

в повестке дня должны стоять инновации и обновления.

Вы будете поражены смехотворно низким уровнем расходов

на новаторские подходы.

Остро необходимо рыночное стимулирование, налог на СО2, торговля эмиссионными квотами,

всё, что дает ценовой стимул к действию.

Необходимо широкое понимание проблемы.

Необходимо, чтобы диалог на эту тему был более разумный, более понятный,

включая меры, предпринимаемые правительством.

Это важное пожелание, и я думаю, что мы сможем его осуществить.

Спасибо.

(Аплодисменты)

Спасибо.

Крис Андерсон: Спасибо. Спасибо.

(Аплодисменты)

Спасибо. Я просто хотел кое-что прояснить себе насчёт Terrapower…

Прежде всего, не могли бы Вы дать нам представление о размере инвестиций здесь?

Билл Гейтс: Написать программы, прогнать их на суперкомпьютере и

нанять всех учёных, что мы и сделали,

– это лишь десятки миллионов.

Даже после того, как мы протестируем материалы на российском реакторе,

чтобы быть уверенными, что материалы функционируют как надо,

речь пойдет лишь о сотнях миллионов.

Вот что будет трудно, так это – построить пилотный реактор,

найти несколько миллиардов, найти местность с юридической средой,

благоприятной для строительства первого реактора.

Как только первый реактор будет построен и при этом заработает

как обещано, то всё остальное ясно, как день, потому что экономичность и плотность энергии

радикально отличаются от обычной ядерной энергетики.

К.А.: Если я правильно всё понимаю, это означает строительство

глубоко в земле как бы вертикальной колонны из ядерного топлива,

из того самого отработанного урана,

после чего процесс начинается на макушке и продолжается вниз. Правильно?

Б.Г.: Да, это так. Сегодня реакторы постоянно загружаются топливом,

а потому нужно много людей и много звеньев управления, а ведь любой элемент системы может дать сбой,

потому что надо эту штуку открывать, что-то помещать внутрь, что-то вынимать.

Это не к добру.

Так вот, если есть дешёвое топливо, то можно загрузить его на 60 лет вперёд –

считайте, это как [горящее] бревно –

закопать вглубь и избавиться от сложностей,

и оно горит там себе 60 лет, пока не сгорит, и на этом всё.

К.А.: Это – ядерная электростанция, которая сама решает свою проблему отходов.

Б.Г.: Ну да. А насчёт отходов –

они просто остаются там, и образуется их при этом способе гораздо меньше.

Затем можно их собрать

перенести в другую установку и сжечь.

Фактически мы начинаем с существующих сейчас отходов,

которые размещены в охлаждающих резервуарах или в сухотарных бочках.

С этого топлива мы и начинаем.

Значит, то, что для других реакторов было проблемой,

для нас становится питанием,

и объём отходов значительно сокращается

по мере продвижения этого процесса.

К.А.: В ваших беседах с разными людьми по всему миру

о возможностях в этом направлении,

где была проявлена наибольшая заинтересованность?

Б.Г.: Конкретного места мы не выбрали.

Помимо прочего, имеется масса разных правил неразглашения обо всём, что называется «ядерным».

Наши работы вызывают интерес,

представители нашей фирмы были в России, Индии, Китае.

Сам я беседовал с министром энергетики нашей страны

о том, как наши работы вписываются в его задачи.

Я с оптимизмом смотрю на это. Определённую работу проделали французы и японцы.

Вот вариант того, что уже сделано.

Это важное продвижение, но это как быстрый реактор,

и много стран построили их.

Так что, любое место, где строился быстрый реактор – кандидат на первое установку нового реактора.

К.А.: Ваша оценка времени и вероятности

превратить это в реальность?

Б.Г.: Касательно крупномасштабного изменения в производстве электричества,

причем очень дешёвого, у нас впереди

запас в 20 лет на изобретение и 20 лет на внедрение.

Это – крайние сроки, которые нам диктуют разработанные модели

изменения окружающей среды

Про Terrapower скажу, что в случае, если всё пойдёт хорошо – что само по себе не так просто –

то фирма с лёгкостью уложится в сроки.

К счастью, уже есть десятки фирм –

а нам нужны сотни –

которые, если они добьются успеха

в научных разработках и финансировании пилотных станций,

смогут вполне конкурировать в этом деле.

Лучше, если будет несколько успехов –

тогда можно использовать их комбинацию.

Но один крупный успех нам определённо нужен.

К.А.: Если говорить о крупномасштабных изменениях в жизни людей,

это – самое крупное из всего известного Вам?

Б.Г.: Достижение прорыва в энергетике – важнейшее дело.

Оно было бы таковым в любом случае, но при наличии

экологических ограничений, становится еще важнее.

В ядерной области есть другие новаторы.

Мы не знаем их работы настолько же хорошо, как эту,

но кое-кто работает в модульном направлении, это другой подход.

Есть реакторы жидкого типа, которые, по-видимому, тяжелее реализовать –

хотя, может быть, их разработчики говорят то же про нас.

Так что, есть разные варианты,

но вся красота в том, что молекула урана

содержит в миллионы раз больше энергии, чем скажем, молекула углерода.

А потому, если удастся справиться с негативными сторонами,

в основном, с радиацией,

остатки и себестоимость, то [позитивный ] потенциал

в смысле воздействия на землю и прочие вещи,

настолько велик, что он просто ни с чем не сравним.

К.А.: Если не получится, то – что?

Надо будет принимать чрезвычайные меры для удержания

температуры земли на стабильном уровне?

Б.Г.: Такая ситуация похожа то, как если

постоянно переедать, а потом оказаться на пороге сердечного приступа.

Куда обратиться? Нужна операция на сердце или нечто подобное.

Это направление исследований называется геоинженерия,

она охватывает разнообразные методы задержки потепления атмосферы

лет на 20-30 с тем, чтобы мы успели начать нужные действия.

Так вот, этим мы просто покупаем страховой полис.

Надо надеяться, что этого не придётся делать.

Некоторые считают, что о страховом полисе и думать

не следует, потому что это разлагает и ведёт к лени.

Человек будет продолжать переедать, зная, что операция на сердце его всегда спасёт.

Не уверен, что это здравый подход к проблеме, с учётом её серьёзности.

Сейчас вокруг геоинженерии идут дискуссии о том,

надо ли это держать это про запас, если изменения ускорятся,

или инновации и обновления окажутся намного медленнее ожидаемого.

К.А.: Есть скептики по поводу проблематики изменения климата.

Смогли бы Вы в двух словах убедить их, что они неправы?

Б.Г.: К сожалению, позиции скептиков очень сильно разнятся.

Научные аргументы выдвигает очень мало кто.

Ведутся разговоры о негативных обратных связях, типа того, что

облака имеют обратный эффект.

По этому поводу скептикам вообще почти нечего сказать,

ну, один шанс из миллиона, что они правы.

Тут проблема похожа на ситуацию со СПИДом.

Это когда за сегодняшнюю ошибку надо расплачиваться намного позже.

Если вокруг сплошные проблемы, требующие срочного решения, то

мысль о том, что чем-то надо сейчас поступиться, чтобы потом было лучше…

да и чем поступиться не совсем ясно…

В обеспеченных странах кто-то читает доклады IPCC [Межправительственная группа экспертов по изменению климата],

где описывается совсем не худший вариант,

и считает, что проблема не ахти какая.

Но ведь именно неопределённость должна толкать нас на действия.

У меня вот какая мечта: если удастся создать нечто, что будет оправданно экономически

и удовлетворять отграничениям на выброс СО2,

то тогда скептики скажут: «Ну ладно,

мне всё равно СО2 выбрасывается или нет,

я может даже и хочу выбросов СО2, но

я перехожу на новую технологию, потому что она дешевле старой».

(Аплодисменты)

К.А.: Значит это будет Ваш ответ на аргументы Бьёрн Ломборга о том,

что такие затраты на решение проблемы с СО2

отвлекают ресурсы от прочих целей,

связанных с сокращением бедности, малярии и прочее,

о том, что глупо растрачивать ресурсы планеты на такие цели, когда

их можно направить на более полезные дела.

Б.Г.: Фактические расходы на НИОКР [научные исследования]…

скажем, в США, надо будет тратить на 10 миллиардов в год больше, чем сейчас –

это совсем не критическая сумма,

она не должна будет отвлечь от прочих дел.

Большие суммы начинаются тогда, когда – допускаю, что разумные люди могут не согласиться, –

когда начинается субсидирование чего-то неэкономичного.

Для меня это – по большей части, пустая растрата.

Исключением является ситуация, когда открытие близко, затраты идут на приобретение опыта,

а открытие даст очень дешёвую [энергию].

Я уверен, что надо испробовать побольше разных вариантов, где есть потенциал

выдать намного более дешёвую энергию.

Если альтернативой является сверхдорогая энергия,

то богатые смогут себе это позволить.

Скажу, что каждый в этом зале может платить за энергию в 5 раз больше

без ущерба для своего образа жизни.

Но для тех самых 2 миллиардов это будет катастрофа.

Ведь даже Ломборг изменился.

Его очередной номер теперь – восклицать «Почему НИОКР так мало обсуждается?»

Ввиду прошлых публикаций, его всё ещё

относят к лагерю скептиков,

но он понял, что в этом лагере довольно одиноко,

и вот он выдвигает заботу о НИОКР.

Аргумент в пользу НИОКР, я считаю, совершенно уместен.

Трудно даже представить, как мало выделяется на НИОКР.

К.А.: Что ж, думаю, что выражу мнение большинства,

если искренне пожелаю исполнения Вашего желания. Огромное спасибо.

Б.Г.: Благодарю.

(Аплодисменты)