В следующем месяце мне исполнится 44 года,
и я чувствую, что мой 44-ый год жизни
будет очень хорошим,
это будет год удовлетворения и реализации.
У меня есть такое чувство
не потому, что лично меня
что-то ждёт в будущем,
а потому, что я прочитал,
что это будет хороший год,
в книге Нормана Мейлера,
написанной в 1968 году.
«Он ощущал свои сорок четыре года...», —
писал Мейлер в книге «Армии ночи», —
«как совершенно определённый возраст,
ощущал свою телесность, что он состоит
из костей, мускулов, тканей и кожи,
а не из воли, души, сознания...»
Я знаю, что Мейлер писал не обо мне.
Но я также знаю, что это обо мне.
У всех нас — у вас, у меня,
у героя книги —
возраст в той или иной мере,
начиная от рождения, следует
по заведённому распорядку:
через чудеса и запреты в детстве,
через взросление и разочарование
в подростковом возрасте,
через раскрепощение и важные вехи
во взрослой жизни,
через признание и смирение в старости.
В жизни есть место шаблонам,
и у всех они похожи.
Как писал Томас Манн:
«Со мной случится то же, что и с ними».
Мы не просто живём по этим схемам.
Мы их ещё и записываем.
Описываем их в книгах,
где они становятся повествованиями,
которые мы потом прочтём
и узнáем в них себя.
Книги рассказывают нам, кем мы были,
кто мы есть и какими мы будем.
Так было тысячи лет.
Джеймс Солтер писал:
«Если у жизни есть продолжение,
то оно в книгах».
Итак, шесть лет назад, меня осенила мысль:
если жизнь продолжается в книгах,
то где-то должны быть
отрывки, посвящённые любому возрасту.
Если я их найду, то смогу собрать
в единое повествование.
Склеить из них целую жизнь,
долгую жизнь, столетнюю жизнь,
цельную последовательность событий,
которую некоторым из нас
посчастливится прожить.
Тогда мне было 37 лет —
Уильям Тревор называл этот возраст
«веком благоразумия», —
и я был склонен размышлять
о времени и возрасте.
Наследственная болезнь
и полученная мной травма
означали, что старость
может и не наступить.
К тому же, долгая жизнь
только откладывает неизбежное,
если этого не сделают обстоятельства,
то время возьмёт своё.
Всё это довольно печально.
А список вечен.
Он станет хроникой хрупкой жизни
год за годом,
позволит уловить и сохранить мимолётное,
даст мне и другим людям
намёк на будущее,
увидим ли мы его лично или нет.
Когда я стал формировать свой список,
меня тут же захватило
исследование моря страниц
в поисках всех возможных возрастов.
И вот мы проживаем год за годом
первого столетия нашей жизни.
«Двадцать семь... — это время
внезапных откровений»,
«шестьдесят два... —
незаметного отступления».
Конечно, я сознавал,
что такие заключения относительны.
Во-первых, сейчас мы живём дольше
и стареем медленнее.
Кристофер Ишервуд
для описания 53-летнего человека
использовал выражение «жёлтый лист»,
хотя всего за сто лет до этого лорд Байрон
этими же словами описывал себя 36-летнего.
(Смех)
Также я учитывал, что жизнь может
непредсказуемо и сильно меняться
год от года,
и что люди могут по-разному воспринимать
один и тот же возраст.
Но даже при этом,
по мере формирования списка,
на странице ясно, как отражение в зеркале,
отображалась моя собственная жизнь:
в 20 лет я узнал, что «...становлюсь
всё более и более неуверен, кто я»;
в 30 лет покинул «...пустошь,
где готовился к активной жизни»;
в 40 научился
«тихо закрывать дверь в комнаты,
куда не собираюсь возвращаться».
Всё это было про меня
и, конечно, про нас всех.
Милтон Глейзер,
выдающийся графический дизайнер,
создавший эти прекрасные визуализации
и которому сейчас 85 лет —
«... созревание и кульминация»
писал об этом возрасте Набоков, —
заметил в разговоре со мной,
что, как искусство и цвет,
литература помогает нам вспомнить,
что мы пережили.
Действительно, когда я показал
свой список моему деду,
он понимающе закивал.
Ему было 95 и он был готов к смерти,
а это, по словам Роберто Боланьо,
«...то же, что никогда не умирать».
Оглядываясь назад, он сказал мне,
что Пруст был прав, говоря, что в 22 года
нам кажется, что мы никогда не умрём;
и прав был танатолог Эдвин Шнейдман,
сказавший, что в 90 любой знает,
что наверняка умрёт.
С ним случилось то же,
что и с ними.
Список закончен,
в нём сто лет.
И оглядываясь назад,
я знаю, что это ещё не конец.
У меня вся жизнь впереди,
и мне предстоит пролистать
ещё много страниц.
И помня о Мейлере,
я жду своё 44-летие.
Спасибо.
(Аплодисменты)