Каждый четвёртый из нас
страдает психическим заболеванием.

Значит, раз, два, три, четыре —
это Вы, сэр.

Вы. Да.
(Смех)

Вы, со странными зубами.
И Вы, вот, рядом. (Смех)

Вы знаете, что Вы больны.

Вообще тут весь ряд не в порядке.
(Смех)

Это нехорошо. Эй! Да. Запущено.
Даже не смотрите на меня. (Смех)

Я одна их тех, четвёртых. Спасибо.

Кажется, я унаследовала это
от моей мамы,

которая раньше ползала на четвереньках
по всему дому.

В руках у неё были две губки,
а на коленях — ещё две.

Моя мама очень любила «впитывать».
(Смех)

Она всегда ползала
за мной по пятам и спрашивала:

«Кто тут постоянно следит на полу?!»

И это навело меня на мысль,
что что-то не так.

И перед тем, как я начну,
я хочу поблагодарить

создателей ламотриджина,
сертралина и ребоксетина,

так как без этих простых препаратов
я бы не стояла сегодня вертикально.

Как всё началось?

Моё психическое расстройство...
Нет, я не буду говорить о моей болезни.

О чём же я буду говорить? Хорошо.

Я всегда мечтала, что мой последний
психический срыв наступит из-за того,

что я переживу
экзистенциалистское откровение

в стиле Кафки,

и, может, Кейт Бланшетт сыграет роль меня
и получит за это Оскара. (Смех)

Но всё вышло по-другому.
Мой нервный срыв произошёл

во время соревнований моей дочери.

Все родители сидели на парковке

и ели, сидя на багажнике машины —
лишь англичане

ели сосиски. Они так любят свои сосиски.
(Смех)

Лорд и Леди Мортим ковырялись в резине
беговых дорожек,

затем раздался выстрел —
и девочки побежали.

Мамочки выкрикивали:
«Беги! Хламидия! Беги!»
(Смех)

«Беги как ветер, Верука! Беги!»

Все девочки бегут, бегут, бегут,

и лишь моя дочь стоит,

стоит на старте и машет.

Она не знала, что надо бежать.

В итоге я пролежала в постели месяц,
а когда проснулась,

поняла, что я в клинике.
А когда я увидела моих «сокамерников»,

я поняла, что нашла своих, свой народ.
(Смех)

Теперь они были моими единственными друзьями,
они стали моими друзьями.

Немногие знакомые...

Я не получала уйму цветов или открыток.
Ну, если бы я поломала ногу

или была беременна, меня бы ими завалили,

но всё, что досталось мне —
это пару звонков «Приободрись!»

«Приободрись!»

Спасибо за совет!
(Смех)

(Смех) (Аплодисменты)

Знаете, вместе с болезнью
приходит ещё кое-что,

«в нагрузку» — чувство стыда.

Друзья говорят тебе:
«Ну, где твоя опухоль?

Покажи рентген!»
А мне показывать и нечего.

А потом тебе так противно от самой себя,
и ты думаешь:

«Бомбы на тебя не падают,
в трущобах ты не живёшь».

А потом начинаешь слышать
бранящиеся голоса, и не один,

а тысячи голосов, 100 000 голосов,

как если бы у дьявола был синдром Туретта —
вот так это звучит.

Но мы все знаем, что дьявола нет,

и голосов у нас в голове тоже нет.

И когда мы слышим эти бранящиеся голоса,

все нейроны сходятся в одной точке,

и у вас вырабатывается
вещество «Убью себя сам».

А если это происходит снова и снова,
будто пластинку заело,

недолго впасть в депрессию.

И это ещё ничего!

Если у вас родится ребёнок,
и вы будете его ругать,

его маленький мозг выработает
одно вещество, настолько разрушительное,

что часть его маленького мозга,
отвечающая за отличие
плохого от хорошего, перестанет расти,

и тогда у вас вырастет
психически больной ребёнок.

Если солдат увидит, как его друга
разорвёт бомба, его мозг
попадёт в такое состоянии паники,

что он будет не в состоянии
выразить это словами.

Он просто будет переживать это
снова и снова.

У меня к вам вопрос: Почему

когда у людей психические расстройства,
мы говорим об активном воображении?

Почему мы зовёмся больными,
если у нас болен какой-то орган,

но нам сочувствуют,
если проблемы с мозгом?

Я хочу немного поговорить о мозге,

я знаю, на TED это популярно.

Сейчас, одну секундочку.

Итак, хочу вам сообщить,
что у нас есть и хорошие новости.

Новости хорошие.

Мы прошли долгий, долгий путь.

Сначала мы были
одноклеточными существами,

маленькими клетками на камне,
а теперь — о чудо — ваше внимание:

мозг!
(Смех)

В этой маленькой штучке
много лошадиных сил.

Она появляется совершенно в сознании.
Здесь есть доли мозга — последний писк.

Вот затылочная доля,
благодаря которой мы видим мир.

Вот височная доля —
так мы слышим мир.

Вот здесь у нас
хранится долгосрочная память.

Помните ту ночь, когда вы напились?
Вы хотите всё забыть? Вот как это делается! (Смех)

Вот здесь находится 100 млрд. нейронов,

которые жужжат, передавая информацию
электрическими импульсами.

Жужжат и жужжат.
Сейчас я вам покажу вид сбоку.

Не знаю, видно ли вам.
(Смех)

Жужжат и жужжат...
(Смех)

И каждый... Да, это я сама рисовала.
Спасибо.

Каждый нейрон может иметь

от 10 до 100 тысяч различных соединений

или дендритов, или как там их.
И каждый раз,

когда вы что-то узнаёте или переживаете,

этот пучок растёт,
этот пучок информации.

Можете себе представить,
что у каждого есть

такое оборудование, даже у Пэрис Хилтон?
(Смех)

Только представьте!

Но у меня есть и плохие новости, ребята.
Да, есть и плохие.

И не только для одного из четырёх,
а для всех четырёх.

Мы недостаточно оснащены для XXI века.

Эволюция нас недостаточно подготовила.
У нас не хватает пропускной способности.

И те, кто говорит, что у них всё прекрасно,

что день замечательный —
более сумасшедшие, чем остальные.

Сейчас я вам покажу,
где в процессе эволюции произошли глюки.

Объясняю.

Когда мы были доисторическими людьми,
(Смех)

миллионы лет назад,
мы часто были в опасности

из-за хищников, да?
(Смех)

Мы... Да. Спасибо. Я сама рисовала.
(Смех)

Спасибо большое. Спасибо.
(Аплодисменты)

Спасибо. В этот момент
у нас вырабатывалось много адреналина,

а также кортизол — и тогда
либо убивали мы, либо убивали нас.

Либо ели мы, либо ели нас.
И потом нас отпускало,

и мы возвращались к нормальной жизни.

Проблема современного человека в том,
(Смех)

что, когда он в опасности,
те вещества продолжают выделяться,

но, так как мы не можем убить
инспектора ГАИ, (Смех)

или съесть маклера,
эти вещества остаются у нас в организме,

накапливаются, и мы находимся
в состоянии постоянной тревоги.

И вот ещё что!

Где-то 150 000 лет назад,
когда появился язык,

мы стали всё выражать словами.

Тогда мы говорили
«О, Боже! Саблезубый тигр!»,
что было реальностью.

А потом добавилось
«О, Боже! Я не отправил письмо!»
«О, Боже! Я слишком толстая!»

«О, Боже! Все видят, что я глупая!»
«Меня не пригласили ни вечеринку!»

И эта пластинка крутится и крутится,

пока она не сведёт нас с ума.

Теперь вы понимаете проблему?
То, что раньше нас спасало,

теперь сводит нас с ума.

Мне жаль, что я приношу вам плохие новости,
но кто-то же должен.

Ваши домашние животные
счастливее вас. (Смех)

(Аплодисменты)

Киска, мяу, мяу, мяу, мне хорошо,
а людям — кранты. (Смех)

Окончательно и бесповоротно!

Но я хочу сказать, что,
если мы не будем об этом говорить

и не научимся
разбираться с нашей жизнью,

тогда это будет не 1 из 4, а все четыре.

Тогда у всех четверых здесь, наверху,
настанет дурдом.

И пока мы разбираемся,
давайте не будем никого клеймить.

Благодарю.
(Аплодисменты)

(Аплодисменты)
Спасибо!