Эрик Хиршберг: Полагаю, что Норман
в представлении не нуждается.
Так как аудитория TED обширна
и разнообразна,
всё же пробежимся по биографии —
это запросто займёт все 18 минут.
Так что пройдём все 93 года
за 93 секунды или быстрее.
(Смех)
Вы родились в Нью-Гэмпшире.
Норман Лир: В Нью-Хейвене.
ЭХ: В Нью-Хейвене.
(Смех)
НЛ: Ещё 7 секунд потрачено.
ЭХ: В точку!
(Смех)
Вы родились в Нью-Хейвене, Коннектикут.
Ваш отец был аферистом —
здесь у меня всё правильно.
Его посадили, когда вам было всего 9 лет.
Во время Второй мировой вы выполнили
52 задания как лётчик-истребитель.
И вернулись...
НЛ: Радистом.
ЭХ: Вы приехали в Лос-Анджелес
покорять Голливуд
сначала в рекламе, затем на ТВ.
Вы не учились писать сценарии,
но успешно стартовали.
Прорывом и дебютом
стало небольшое шоу «Все в семье».
Вы продолжили чередой хитов,
не имеющих равных в Голливуде даже сейчас:
«Санфорд и сын», «Мод», «Добрые времена»,
«Джефферсоны», «Однажды за один раз»,
«Мэри Хартман, Мэри Хартман» —
и это только часть.
Все они не только коммерчески...
(Аплодисменты)
Все они не только коммерчески успешны,
но и развили нашу культуру,
впервые давая голос меньшинствам
в прайм-тайм.
Одновременно семь ваших шоу
были в первой десятке.
В определённый момент
в неделю вы собирали
120-миллионную аудиторию
зрителей.
Это больше,
чем аудитория 50-го Супербоула,
проходящего раз в год.
НЛ: Офигеть.
(Смех)
(Аплодисменты)
ЭХ: Мы ещё не добрались до главного.
(Смех)
Вы вошли в список врагов Ричарда Никсона —
у него был такой список.
Это тоже повод для аплодисментов.
(Аплодисменты)
Вас включили в Зал славы телевидения
с момента его существования.
И далее кино.
«Жареные зелёные помидоры»,
«Принцесса-невеста», «Останься со мной»,
«Это — Spinal Tap».
(Аплодисменты)
Это тоже только часть.
(Аплодисменты)
В третий раз вы начали сначала
и стали политактивистом, сосредоточившись
на Первой поправке к Конституции США
и отделении церкви от государства,
организовали «Американский путь»,
купили Декларацию независимости
и вернули её народу.
Работали в политике
и индустрии развлечений
до почтенного возраста — 93 лет,
а затем написали книгу
и сняли документальный фильм
о своей жизни.
И после этих свершений
вас решили пригласить выступить на TED.
(Смех)
(Аплодисменты)
НЛ: Я очень рад здесь находиться.
Благодарю за приглашение.
ЭХ: Спасибо. Это честь для меня.
Итак, первый вопрос.
Ваша мать вами гордилась?
(Смех)
НЛ: Моя мать...
хорошенькое начало.
Скажем так:
когда я вернулся с войны,
она показала мне письма,
которые я писал из-за границы,
они были полны любви.
(Смеётся)
В этом вся моя мать.
Письма были полны любви,
как будто я писал их...
короче, любовные письма.
Спустя год я попросил у матери эти письма,
потому что хотел сохранить их
на всю жизнь.
Оказалось, она их выбросила.
(Смех)
Такова моя матушка.
(Смех)
Ещё о матери может рассказать
недавняя история —
несколько лет назад,
когда открыли Зал славы,
о котором вы говорили.
Воскресным утром
мне позвонил босс
из Телеакадемии искусств и наук и сказал,
что вчера коллектив Академии
весь день обсуждал дела,
и сказал по секрету,
что они решили открыть Зал славы,
и уже выбраны номинанты.
Я начал произносить «Ричард Никсон»,
потому что Ричард Никсон...
ЭХ: Я не думаю, что он был номинантом.
НЛ: Уильям Пэйли, основатель CBS,
Дэвид Сарноф, основатель NBC,
Эдвард Р. Марроу,
величайший иностранный корреспондент,
Пэдди Чаефски —
наверное, лучший сценарист,
пришедший с телевидения;
Мильтон Берл, Люсиль Болл
и я.
ЭХ: Неплохо.
НЛ: Я сразу же позвонил матери
в Хартфорд, Коннектикут.
«Мам, не поверишь,
открывается Зал славы».
И я называю номинантов и себя,
а она отвечает:
«Если они так решили,
то кто я такая, чтоб возражать?»
(Смех)
(Аплодисменты)
Такова моя матушка.
Да-да, смех здесь к месту,
каждый хотя бы раз так реагировал.
(Смех)
ЭХ: Только что родилось шоу
«Еврейская матушка».
Отец также серьёзно
повлиял на вашу жизнь,
в основном своим отсутствием.
НЛ: Ага.
ЭХ: Расскажите, что произошло,
когда вам было 9.
НЛ: Он летел в Оклахому
с тремя парнями, о которых мать говорила:
«Не стóит с ними иметь никаких дел.
Я не доверяю этим людям».
Тогда я услышал,
уже не впервые:
«Заглохни, Дженет, я еду с ними».
И поехал.
Оказалось, он собирал фальшивые облигации
и летел на другой конец страны,
чтоб их продать.
Суть в том, что он собирался
добраться до Оклахомы на самолёте
и привезти мне ковбойскую шляпу,
как у Кэна Мэйнарда,
моего любимого ковбоя.
Это было через пару лет после того,
как Линдберг пересёк Атлантику.
В то время отправиться туда было необычно.
По возвращении
его арестовали, только он сошёл с трапа.
В тот вечер по всему дому валялись газеты,
мой отец был прикован наручниками
к детективу и прикрывал лицо шляпой.
Мать потом продавала мебель,
так как мы переезжали, —
ей было стыдно оставаться
на старом месте,
в Челси, Массачусетс.
Она продавала мебель,
поэтому в доме было полно людей.
И в тех обстоятельствах
какой-то чокнутый болван положил
руку мне на плечо и сказал:
«Теперь ты мужик в доме».
Представьте: я плачу, а этот идиот:
«Ты теперь главный в доме».
Полагаю, тогда я и начал
осознавать нелепость человеческой доли.
И...
потребовалось много лет, чтобы понять,
какая это была привилегия.
Но...
ЭХ: Любопытно,
что вы называете это привилегией.
НЛ: Привилегия в том,
что мне был дан трамплин.
Я мог думать,
что глупо говорить плачущему
девятилетнему мальчишке:
«Отныне ты мужик в доме».
Я продолжал плакать, и он сказал:
«А главе семейства не подобает рыдать».
И я...
(Смех)
Поэтому...
Я смотрю назад и думаю,
что именно тогда я понял нелепость
человеческой доли,
и это стало подарком,
которым я воспользовался.
ЭХ: Итак, вы выросли без отца,
с вечно недовольной матерью.
Как думаете, именно потому,
что в детстве к вам мало прислушивались,
вы стали
взрослым человеком,
собравшим 120 миллионов зрителей
за неделю?
НЛ: Хорошая постановка вопроса.
Скорее, я всю жизнь не хотел ничего иного,
как быть услышанным.
Полагаю,
ответ простой — да —
этого я хотел больше всего, —
но были и ещё мечты.
Когда отца не было,
я баловался с детекторным радиоприёмником,
который мы смастерили вместе,
и поймал сигнал,
это был проповедник Кофлин.
(Смех)
Ага, смеётесь.
(Смех)
Не смешно,
это был чокнутый, —
ещё один чокнутый болван,
открыто ненавидящий «Новый курс»
и Рузвельта, и евреев.
Первый раз я столкнулся с тем,
что в этом мире существуют люди,
ненавидящие меня потому,
что я родился в еврейской семье.
И это оказало неимоверное влияние
на всю мою жизнь.
ЭХ: В общем, в детстве
у вас не было мужского образца
для подражания,
помимо деда.
Расскажите о нём.
НЛ: О, мой дед.
Вот что я всегда о нём рассказываю.
Раньше проходили парады,
когда я был ребёнком, очень много.
На День ветеранов...
тогда не было Дня президента.
Был день рождения Авраама Линкольна,
Джорджа Вашингтона
и День флага —
и ещё много небольших парадов.
Дед обычно брал меня с собой,
мы стояли на углу улицы,
он держал меня за руку,
я смотрел на него снизу вверх
и видел, как он плачет.
Он много для меня значил.
Ещё мы раньше писали письма
президентам США.
Каждое из них начиналось так:
«Мой многоуважаемый господин президент»,
и далее он писал
о своих замечательных поступках.
Но когда он был не согласен с президентом,
он тоже писал:
«Мой многоуважаемый г-н президент,
разве я не писал на той неделе...?»
(Смех)
И я то и дело спускался вниз по лестнице,
чтобы забрать почту.
Мы жили тремя пролётами выше,
на 74 Йорк-Стрит, Нью-Хейвен, Коннектикут.
Я забирал белый конвертик с надписью:
«По этому адресу заходила Шия С.».
Эту историю я рассказывал о деде...
ЭХ: Они отвечали ему на конвертах.
НЛ: Да, отвечали.
Но я показал их сам
и Филу Донахью, и другим до него,
было множество интервью,
в ходе которых я делился этой историей.
А сегодня во второй раз я сказал,
что вся история — ложь.
Истина такова,
что дед брал меня на парады,
и проходило много парадов.
Слёзы текли у него из глаз.
На самом деле он писал
письма время от времени,
и я подбирал те конверты.
А историю про «Мой многоуважаемый
господин президент...»
и всё остальное
я позаимствовал у хорошего друга,
чей дед и писал те письма.
Я украл деда у Артура Маршалла
и присвоил его.
Каждый раз.
Когда я начал мемуары —
«Даже через это —»
Как вам такое?
«Даже через это я прошёл».
Когда я начал писать мемуары
и думал об этом,
потом я —
я —
я хорошенько проплакался
и осознал, как сильно нуждался в отце.
Настолько сильно,
что присвоил деда Артура Маршалла.
Настолько сильно, что «отец» —
кстати, у меня шестеро детей —
это моя любимая роль.
Эта и роль мужа Лин.
Но я украл личность того мужчины,
потому что нуждался в отце.
На сегодняшний день
я прошёл через многое
и сумел выбраться несмотря ни на что,
и я прощаю отца
за лучшее
и худшее.
Слово, которое можно использовать
применительно к нему, —
мерзавец.
Его враньё, кражи, жульничество,
и его срок...
можно подытожить одним словом — мерзавец.
ЭХ: Есть выражение: «Только дилетанты
берут без спроса, профессионалы — крадут».
НЛ: Я профи.
ЭХ: Вы профи.
(Смех)
Авторство цитаты приписывают
Джону Леннону,
но, оказывается,
он украл её у Т.С. Элиота.
Вы в хорошей компании.
(Смех)
ЭХ: Я хочу обсудить вашу работу.
Понятно, что о вашем вкладе
написано много,
и уверен,
вы всю жизнь только и слышите,
как много сделали для людей, культуры,
вам зааплодировали,
только я начал перечислять шоу,
на вашем творчестве
выросло пол-аудитории.
Влияло ли ваше творчество на кого-то
неожиданным образом?
НЛ: Боже,
случаи, которые удивили меня
и привели в полный восторг.
В 2015 году шёл «Вечер с Норманом Лиром»,
организованный группой
хип-хоп импрессарио,
исполнителями и Академией.
А подтекст этого «Вечера» был:
что общего у 92-летнего еврея —
тогда 92-летнего —
и мира хип-хопа?
Среди семи человек на сцене
был и Рассел Симмонс.
Мы говорили о шоу,
но он не говорил о Голливуде,
о Джоржде Джефферсоне из «Джефферсонов»,
или о шоу, которое было пятым в рейтинге.
Он рассказывал о событии,
которое оказало огромное...
ЭХ: Влияние на него?
НЛ: Да.
Я сомневался по поводу слова «изменение».
Тяжело представить,
как изменить чью-то жизнь,
но он так сказал.
Он видел, как Джордж Джефферсон
в сериале выписывает чек,
а он не знал, что темнокожий
может выписывать чеки.
Он говорит, что это не только
повлияло на его жизнь,
это изменило его жизнь.
И когда я слышу что-то подобное —
такие мелочи...
Я знаю, что здесь сейчас нет людей,
не сделавших сегодня чего-либо
незначительного для ближнего, —
это может быть улыбка
или неожиданное «Привет».
Это было нечто похожее.
Это мог быть рабочий,
положивший чековую книжку туда,
и Джорджу нечем было заняться,
пока он говорил, и он выписал чек.
Я не знаю.
Но...
ЭХ: К длинному списку,
озвученному мной в начале,
нужно было добавить,
что вы изобрели хип-хоп.
(Смех)
НЛ: Ну...
ЭХ: Я хочу обсудить...
НЛ: Так давайте!
(Смех)
ЭХ: Ваша жизнь полна свершений,
и она также полна смысла.
Мы все стремимся добиться того же,
и не всегда получается.
Сумевшие этого добиться
редко догадываются,
как совместить эти вещи.
Вы смогли развивать культуру
своим творчеством
и в то же время добились
непревзойдённого коммерческого успеха.
Как у вас это получилось?
НЛ: Вот о чём я думаю, когда слышу,
как перечисляют мои достижения.
Наша планета — одна из миллиардов,
так говорят.
Во Вселенной миллиарды,
миллиарды Вселенных,
миллиарды планет,
которые мы пытаемся спасти,
ведь им требуется помощь.
Но...
всё, чего я, возможно, добился...
Сестра однажды спросила
моего мнения о том,
что происходило
в городе Ньюингтон, Коннектикут.
Я ответил: «Напиши мэру
или члену городского управления».
Она сказала:
«Я не Норман Лир, я — Клэр Лир».
Тогда я впервые произнёс следующее.
Я сказал: «Клэр, при твоём мнении
о моих достижениях,
и о твоих собственных, —
а она никогда не покидала Ньюингтон, —
понимаешь ли ты,
насколька невелика разница
между тем, чего достигла ты,
и тем, чего добился я,
в масштабах мироздания?»
Так что...
Я убеждён, мы несём ответственность
за свои большие достижения.
Я понимаю, о чём вы говорите...
ЭХ: Красноречиво уходите от темы.
НЛ: Серьёзно, нужно осознать масштабность
замысла Создателя.
ЭХ: На этой планете вы
достигли огромного успеха.
НЛ: Я везучий паршивец.
(Смех)
ЭХ: У меня ещё вопрос.
Сколько лет себе дадите?
НЛ: Я ровесник своего собеседника.
ЭХ: Я ощущаю себя на 93.
(Аплодисменты)
НЛ: Мы закончили?
ЭХ: Хоть я и ощущаю себя на 93,
надеюсь однажды почувствовать себя таким
же молодым, как парень рядом со мной.
Дамы и господа,
несравненный Норман Лир.
(Аплодисменты)
НЛ: Благодарю.
(Аплодисменты)