Я хочу рассказать о забытом конфликте. Он редко освещается в СМИ. Он происходит вот здесь, в Демократической Республике Конго. Большинство людей за пределами Африки не знают о войне в Конго, поэтому, если позволите, я изложу ключевые моменты. Конголезский конфликт — самый смертоносный со времён Второй мировой войны. Он стал причиной смерти почти четырёх миллионов человек. Дестабилизировал бо́льшую часть Центральной Африки последние 18 лет. Это крупнейший из текущих гуманитарных кризисов в мире. Поэтому в 2001 году я поехала в Конго, чтобы оказывать гуманитарную помощь, и познакомилась с женщиной моего возраста. Её звали Изабелль. Местные боевики атаковали её деревню. Убили многих мужчин, изнасиловали женщин. Разграбили всё. Когда они хотели схватить Изабелль, её муж вступился за неё, он умолял: «Нет, пожалуйста, не трогайте Изабелль! Возьмите меня вместо неё!» Он ушёл в лес вместе с боевиками, и Изабелль больше никогда его не видела. Из-за таких людей, как Изабелль и её муж, я посвятила свою карьеру изучению этой войны, о которой мы так мало знаем. Хотя есть одна история о Конго, которую вы, возможно, слышали. Это история о полезных ископаемых и насилии. Политические заявления и сообщения СМИ, как правило, говорят об основной причине насилия в Конго — незаконном использовании и торговле природными ресурсами — и основном последствии — сексуальном насилии над женщинами и девочками как орудии войны. Эти два вопроса важны и трагичны. Но сегодня я хочу рассказать о другом. Я хочу рассказать историю, которая подчёркивает основную причину текущего конфликта. Насилие в Конго — в значительной степени следствие местных конфликтов, которые международные миротворческие усилия не смогли помочь разрешить. Конго известен не только из-за самого жуткого происходящего гуманитарного кризиса, но это также место с активнейшей международной миротворческой деятельностью в мире. В Конго самая большая и дорогостоящая в мире миротворческая миссия Организации Объединённых Наций. Страна также является местом первой европейской миротворческой миссии, и впервые Международный уголовный суд решил преследовать конголезских военачальников. В 2006 году, когда в Конго впервые прошли свободные национальные выборы, многие наблюдатели думали, что насилию в регионе пришёл долгожданный конец. Международное сообщество высоко оценило успешную организацию этих выборов как пример успешного международного вмешательства в несостоявшееся государство. Но восточные провинции продолжали сталкиваться с массовыми перемещениями беженцев и ужасными нарушениями прав человека. Незадолго до того, как я вернулась туда прошлым летом, в провинции Южное Киву произошла ужасная бойня. Тридцать три человека были убиты. В основном женщины и дети, многие из них были забиты до смерти. На протяжении последних восьми лет сражения в восточных провинциях подливали масла в огонь, разжигая полномасштабную гражданскую и международную войну. Каждый раз, когда кажется, что мы приближаемся к миру, конфликт разгорается снова. Почему? Почему огромные международные усилия не смогли помочь Конго достигнуть прочного мира и благополучия? Мой ответ на этот вопрос включает два главных наблюдения. Во-первых, одна из основных причин продолжения насилия в Конго принципиально местная — и когда я говорю местная, я имею в виду на уровне личности, семьи, клана, муниципалитета, сообщества, округа, иногда этнической группы. Вы помните историю Изабелль? Причина, по которой боевики атаковали её деревню, состояла в том, что они хотели забрать землю, которая нужна деревенским жителям для выращивания пищи и выживания. Второе наблюдение состоит в том, что международные миротворческие усилия не смогли помочь разрешению местных конфликтов из-за присутствия культуры доминирующего миростроительства. Вот что я имею в виду: западные и африканские дипломаты, миротворцы ООН, доноры, сотрудники неправительственных организаций, работающие над разрешением конфликта, сморят на мир специфически. Я была одной из них и разделяла эту культуру, я хорошо знаю, насколько она сильна. Во всём мире и во всех зонах конфликта эта общая культура формирует понимание причин насилия как чего-то, находящегося в основном в национальной и международной сферах. Она формирует наше понимание путей к миру как чего-то, что требует вмешательства сверху вниз для решения проблем национальной и международной напряжённости. Она формирует наше понимание роли иностранных деятелей как участия в национальных и международных миротворческих процессах. Даже более важно, что эта общая культура позволяет международным миротворцам игнорировать напряжённость на микроуровне и часто ставит под угрозу урегулирование на макроуровне. Например, в Конго из-за того, в каких кругах общаются и как обучены должностные лица ООН, доноры, дипломаты, сотрудники большинства неправительственных организаций, они считают, что продолжающиеся сражения и бойни — проблема, решаемая сверху вниз. Для них насилие является следствием напряжённости между президентом Кабилой и его различными местными оппонентами, а также напряжённых отношений между Конго, Руандой и Угандой. Кроме того, эти международные миротворцы видят местные конфликты как простое следствие национальной и международной напряжённости, неудовлетворительной государственной власти и, как они утверждают, присущей конголезцам склонности к насилию. Доминирующая культура также вмешивается и на государственном и международном уровнях, так как это единственная легитимная задача сотрудников и дипломатов ООН. Это делает организацию всеобщих выборов, которая сейчас лекарство от всех болезней, самым важным механизмом реконструкции государства — важнее, чем более эффективные подходы государственного строительства. И это происходит не только в Конго, но и в других зонах конфликта. Но давайте копнём глубже, посмотрим на другие причины насилия. В Конго длительное насилие мотивируется не только национальными и международными причинами, но и многолетними противостояниями, идущими снизу, зачинщиками которых выступают местные жители, вожди, общественные или этнические лидеры. Многие конфликты завязаны на политической, социальной и экономической сферах явно на местном уровне. Например, соперничество на уровне деревни или округа из-за того, кто будет главой деревни или области согласно традиционному закону и кто может управлять распределением земли и использованием месторождений. Эта конкуренция часто приводит к локальным стычкам, например, в одной деревне или области и довольно часто развивается в боевые действия по всей провинции или даже на территории соседних стран. Взять конфликт между конголезцами руандского происхождения и так называемым коренным населением Кивю. Этот конфликт начался в 1930-е годы во время бельгийской колонизации, когда эти группы сражались за право на землю и местную власть. Затем, в 1960 году, после обретения Конго независимости конфликт усугубился, потому что каждая сторона пыталась равняться на национальных политиков, хотя и продолжала продвигать свои местные планы. Позже, во время геноцида в Руанде в 1994 году, местные деятели объединились с конголезскими и руандскими вооружёнными группами, опять же, чтобы осуществлять свои локальные планы в провинциях Кивю. С тех пор эти локальные разногласия по поводу земли и местной власти разжигали насилие и регулярно ставили под угрозу национальные и международные соглашения. Можно задаться вопросом: почему в таких обстоятельствах международные миротворцы не смогли помочь осуществить местные миротворческие программы. Ответ состоит в том, что участники международных вмешательств видят разрешение идущего снизу конфликта как нечто неважное, несанкционированное, находящееся вне их компетенции. Сама идея вмешательства на местном уровне фундаментально противоречит существующим культурными нормам и угрожает ключевым интересам организации. Например, сама суть Огранизации Объединённых Наций как дипломатического органа высшего уровня была бы поставлена с ног на голову, если бы ООН занялась местными конфликтами. Итог в том, что ни внутреннее сопротивление основным методам работы, ни внешние потрясения не преуспели в убеждении международных деятелей в необходимости переоценить их понимание насилия и вмешательства. Было лишь несколько исключений из этого правила. Они случались, но очень редко. Всё происходит именно так. Итак, история, которую я сейчас рассказала, — это история о том, как доминирующая культура построения мира формирует понимание вмешивающейся стороны о причинах насилия, о том, как создаётся мир, и что должно быть достигнуто вмешательством. Это понимание позволяет международным миротворцам игнорировать основы, лежащие на микроуровне, которые так необходимы для прочного мира. Следующая из этого невнимательность к местным конфликтам ведёт к безрезультатным усилиям по установлению мира в ближайшей перспективе и потенциальному возобновлению войны в долгосрочной перспективе. Очень интересно то, что этот анализ помогает нам лучше понять множество причин затяжного конфликта и неудач международного вмешательства в Африке и где-либо ещё. Местные конфликты часто разжигают насилие в военных и послевоенных условиях, от Афганистана до Судана и Восточного Тимора, и в редких случаях, когда происходила всеобъемлющая идущая снизу миротворческая деятельность, именно такие попытки завершились успешным установлением прочного мира. Один из лучших примеров — это отличие между сравнительно мирной обстановкой в Сомалиленде, где принесла пользу устойчивая идущая снизу активность по установлению мира, и насилием, преобладающим в остальном Сомали, где установление мира происходило сверху. Есть несколько других случаев, в которых местные, идущие снизу разрешения конфликтов оказали решающее влияние. Чтобы международные миротворческие усилия имели результат, в добавок к любым вмешательствам сверху конфликты должны решаться снизу. Дело не в том, что национальные и международные конфликты не важны. Они важны. И не в том, что национальное и международное миротворство не нужно. Оно необходимо. А в том, что деятельность и на макро- и на микроуровнях необходима для построения прочного мира, и местные неправительственные организации, местные власти и представители гражданского общества должны быть главными действующими лицами в идущем снизу процессе. Конечно, есть препятствия. Местным деятелям часто не хватает финансирования и иногда материальных возможностей и технического потенциала для выполнения эффективных местных миротворческих программ. Международные активисты должны расширить финансирование и поддержку разрешения местных конфликтов. Что можно сделать для Конго? После двух десятилетий противостояния и смертей миллионов ясно, что необходимо изменить подход. Исходя из исследований на местах, я пришла к убеждению, что международные и конголезские активисты должны уделять больше внимания решению местных конфликтов о разделе земли и продвижению межобщинного примирения. Например, в провинциях Киву Институт жизни и мира и его конголезские партнёры организовали межобщинные форумы для обсуждения специфики местных конфликтов о владении землёй, и на этих форумах были найдены решения, как помочь справиться с насилием. Такие виды программ чрезвычайно нужны во всём восточном Конго. С такими программами мы можем помочь таким людям, как Изабелль и её муж. Они не разрешат всё мановением волшебной палочки, но принимая во внимание глубоко укоренившиеся причины насилия, они определённо смогут изменить правила игры. Спасибо. (Аплодисменты)