Я хочу рассказать о забытом конфликте.
Он редко освещается в СМИ.
Он происходит вот здесь,
в Демократической Республике Конго.
Большинство людей за пределами Африки
не знают о войне в Конго,
поэтому, если позволите,
я изложу ключевые моменты.
Конголезский конфликт — самый смертоносный
со времён Второй мировой войны.
Он стал причиной смерти почти
четырёх миллионов человек.
Дестабилизировал бо́льшую часть
Центральной Африки последние 18 лет.
Это крупнейший из текущих
гуманитарных кризисов в мире.
Поэтому в 2001 году я поехала в Конго,
чтобы оказывать гуманитарную помощь,
и познакомилась с женщиной моего возраста.
Её звали Изабелль.
Местные боевики атаковали её деревню.
Убили многих мужчин, изнасиловали женщин.
Разграбили всё.
Когда они хотели схватить Изабелль,
её муж вступился за неё,
он умолял: «Нет, пожалуйста,
не трогайте Изабелль!
Возьмите меня вместо неё!»
Он ушёл в лес вместе с боевиками,
и Изабелль больше никогда его не видела.
Из-за таких людей, как Изабелль и её муж,
я посвятила свою карьеру
изучению этой войны,
о которой мы так мало знаем.
Хотя есть одна история о Конго,
которую вы, возможно, слышали.
Это история о полезных ископаемых
и насилии.
Политические заявления и сообщения СМИ,
как правило, говорят об основной причине
насилия в Конго —
незаконном использовании и торговле
природными ресурсами —
и основном последствии —
сексуальном насилии над женщинами
и девочками как орудии войны.
Эти два вопроса важны и трагичны.
Но сегодня я хочу рассказать о другом.
Я хочу рассказать историю,
которая подчёркивает основную причину
текущего конфликта.
Насилие в Конго — в значительной степени
следствие местных конфликтов,
которые международные миротворческие усилия
не смогли помочь разрешить.
Конго известен не только
из-за самого жуткого
происходящего гуманитарного кризиса,
но это также место с активнейшей
международной миротворческой
деятельностью в мире.
В Конго самая большая
и дорогостоящая в мире
миротворческая миссия
Организации Объединённых Наций.
Страна также является местом первой
европейской миротворческой миссии,
и впервые
Международный уголовный суд решил
преследовать конголезских военачальников.
В 2006 году, когда в Конго впервые прошли
свободные национальные выборы,
многие наблюдатели думали, что насилию
в регионе пришёл долгожданный конец.
Международное сообщество высоко оценило
успешную организацию этих выборов
как пример успешного
международного вмешательства
в несостоявшееся государство.
Но восточные провинции
продолжали сталкиваться
с массовыми перемещениями беженцев
и ужасными нарушениями прав человека.
Незадолго до того, как я вернулась туда
прошлым летом,
в провинции Южное Киву
произошла ужасная бойня.
Тридцать три человека были убиты.
В основном женщины и дети,
многие из них были забиты до смерти.
На протяжении последних восьми лет
сражения в восточных провинциях
подливали масла в огонь,
разжигая полномасштабную гражданскую
и международную войну.
Каждый раз, когда кажется,
что мы приближаемся к миру,
конфликт разгорается снова.
Почему?
Почему огромные международные усилия
не смогли помочь Конго
достигнуть прочного мира и благополучия?
Мой ответ на этот вопрос включает
два главных наблюдения.
Во-первых, одна из основных причин
продолжения насилия в Конго
принципиально местная —
и когда я говорю местная,
я имею в виду на уровне личности, семьи,
клана, муниципалитета,
сообщества, округа,
иногда этнической группы.
Вы помните историю Изабелль?
Причина, по которой боевики
атаковали её деревню,
состояла в том,
что они хотели забрать землю,
которая нужна деревенским жителям
для выращивания пищи и выживания.
Второе наблюдение состоит в том,
что международные миротворческие усилия
не смогли помочь разрешению
местных конфликтов
из-за присутствия культуры
доминирующего миростроительства.
Вот что я имею в виду:
западные и африканские дипломаты,
миротворцы ООН, доноры,
сотрудники
неправительственных организаций,
работающие над разрешением конфликта,
сморят на мир специфически.
Я была одной из них
и разделяла эту культуру,
я хорошо знаю, насколько она сильна.
Во всём мире и во всех зонах конфликта
эта общая культура формирует понимание
причин насилия
как чего-то, находящегося в основном
в национальной и международной сферах.
Она формирует наше понимание путей к миру
как чего-то, что требует
вмешательства сверху вниз
для решения проблем национальной
и международной напряжённости.
Она формирует наше понимание
роли иностранных деятелей
как участия в национальных
и международных миротворческих процессах.
Даже более важно, что эта общая культура
позволяет международным миротворцам
игнорировать напряжённость на микроуровне
и часто ставит под угрозу
урегулирование на макроуровне.
Например, в Конго
из-за того, в каких кругах общаются
и как обучены
должностные лица ООН, доноры, дипломаты,
сотрудники большинства
неправительственных организаций,
они считают, что продолжающиеся сражения
и бойни — проблема, решаемая сверху вниз.
Для них насилие является
следствием напряжённости
между президентом Кабилой
и его различными местными оппонентами,
а также напряжённых отношений между
Конго, Руандой и Угандой.
Кроме того, эти международные миротворцы
видят местные конфликты
как простое следствие национальной
и международной напряжённости,
неудовлетворительной
государственной власти
и, как они утверждают, присущей
конголезцам склонности к насилию.
Доминирующая культура
также вмешивается
и на государственном
и международном уровнях,
так как это единственная легитимная
задача сотрудников и дипломатов ООН.
Это делает организацию
всеобщих выборов,
которая сейчас лекарство от всех болезней,
самым важным механизмом реконструкции
государства — важнее,
чем более эффективные подходы
государственного строительства.
И это происходит не только в Конго,
но и в других зонах конфликта.
Но давайте копнём глубже,
посмотрим на другие причины насилия.
В Конго длительное насилие
мотивируется не только национальными
и международными причинами,
но и многолетними противостояниями,
идущими снизу,
зачинщиками которых выступают
местные жители, вожди,
общественные или этнические лидеры.
Многие конфликты завязаны на политической,
социальной и экономической сферах
явно на местном уровне.
Например, соперничество
на уровне деревни или округа
из-за того, кто будет главой деревни
или области
согласно традиционному закону
и кто может управлять распределением земли
и использованием месторождений.
Эта конкуренция часто приводит
к локальным стычкам,
например, в одной деревне или области
и довольно часто развивается
в боевые действия
по всей провинции
или даже на территории соседних стран.
Взять конфликт между конголезцами
руандского происхождения
и так называемым коренным
населением Кивю.
Этот конфликт начался в 1930-е годы
во время бельгийской колонизации,
когда эти группы сражались
за право на землю и местную власть.
Затем, в 1960 году, после обретения
Конго независимости
конфликт усугубился, потому что каждая
сторона пыталась равняться
на национальных политиков,
хотя и продолжала продвигать свои местные планы.
Позже, во время геноцида в Руанде
в 1994 году, местные деятели
объединились с конголезскими
и руандскими вооружёнными группами,
опять же, чтобы осуществлять
свои локальные планы в провинциях Кивю.
С тех пор эти локальные разногласия
по поводу земли и местной власти
разжигали насилие
и регулярно ставили под угрозу
национальные и международные
соглашения.
Можно задаться вопросом:
почему в таких обстоятельствах
международные миротворцы
не смогли помочь осуществить
местные миротворческие программы.
Ответ состоит в том,
что участники международных вмешательств
видят разрешение идущего снизу конфликта
как нечто неважное, несанкционированное,
находящееся вне их компетенции.
Сама идея вмешательства на местном уровне
фундаментально противоречит
существующим культурными нормам
и угрожает ключевым интересам организации.
Например, сама суть
Огранизации Объединённых Наций
как дипломатического
органа высшего уровня
была бы поставлена с ног на голову,
если бы ООН занялась местными конфликтами.
Итог в том,
что ни внутреннее сопротивление
основным методам работы,
ни внешние потрясения
не преуспели в убеждении международных
деятелей в необходимости переоценить
их понимание насилия и вмешательства.
Было лишь несколько исключений
из этого правила.
Они случались, но очень редко.
Всё происходит именно так.
Итак, история,
которую я сейчас рассказала, —
это история о том, как доминирующая
культура построения мира
формирует понимание вмешивающейся
стороны о причинах насилия,
о том, как создаётся мир,
и что должно быть достигнуто
вмешательством.
Это понимание позволяет
международным миротворцам
игнорировать основы,
лежащие на микроуровне,
которые так необходимы
для прочного мира.
Следующая из этого
невнимательность к местным конфликтам
ведёт к безрезультатным усилиям
по установлению мира в ближайшей перспективе
и потенциальному возобновлению войны
в долгосрочной перспективе.
Очень интересно то, что этот анализ
помогает нам лучше понять
множество причин затяжного конфликта
и неудач международного вмешательства
в Африке и где-либо ещё.
Местные конфликты часто разжигают насилие
в военных и послевоенных условиях,
от Афганистана до Судана
и Восточного Тимора,
и в редких случаях, когда происходила
всеобъемлющая
идущая снизу миротворческая деятельность,
именно такие попытки завершились успешным
установлением прочного мира.
Один из лучших примеров —
это отличие
между сравнительно мирной
обстановкой в Сомалиленде,
где принесла пользу устойчивая идущая
снизу активность по установлению мира,
и насилием, преобладающим
в остальном Сомали,
где установление мира происходило сверху.
Есть несколько других случаев,
в которых местные, идущие снизу
разрешения конфликтов
оказали решающее влияние.
Чтобы международные миротворческие
усилия имели результат,
в добавок к любым вмешательствам сверху
конфликты должны решаться снизу.
Дело не в том, что национальные
и международные конфликты не важны.
Они важны.
И не в том, что национальное
и международное миротворство
не нужно.
Оно необходимо.
А в том, что деятельность и на макро-
и на микроуровнях необходима
для построения прочного мира,
и местные неправительственные организации,
местные власти и представители
гражданского общества
должны быть главными действующими лицами
в идущем снизу процессе.
Конечно, есть препятствия.
Местным деятелям часто
не хватает финансирования
и иногда материальных возможностей
и технического потенциала
для выполнения эффективных
местных миротворческих программ.
Международные активисты должны расширить
финансирование и поддержку
разрешения местных конфликтов.
Что можно сделать для Конго?
После двух десятилетий противостояния
и смертей миллионов
ясно, что необходимо изменить подход.
Исходя из исследований на местах,
я пришла к убеждению, что международные
и конголезские активисты
должны уделять больше внимания
решению местных конфликтов о разделе земли
и продвижению межобщинного
примирения.
Например, в провинциях Киву
Институт жизни и мира
и его конголезские партнёры
организовали межобщинные форумы
для обсуждения специфики
местных конфликтов о владении землёй,
и на этих форумах были найдены решения,
как помочь справиться с насилием.
Такие виды программ чрезвычайно нужны
во всём восточном Конго.
С такими программами
мы можем помочь таким людям,
как Изабелль и её муж.
Они не разрешат всё
мановением волшебной палочки,
но принимая во внимание
глубоко укоренившиеся причины насилия,
они определённо смогут
изменить правила игры.
Спасибо.
(Аплодисменты)