Как Балтимор объявил перемирие

В один день, в одном городе, в одном районе — что, если бы все сложили оружие? Эррика Бриджфорд — миротворец, и она хочет положить конец убийствам и насилию в своём родном городе Балтиморе. Поэтому она помогла организовать «Балтиморское перемирие», массовую акцию для поддержания мира в городе. В своём эмоциональном, очень личном выступлении Бриджфорд рассказывает об истории движения перемирия, а также о его более широком видении — полном отсутствии убийств в Балтиморе.

В Балтиморе есть один пастор.

Его зовут Майкл Филлипс,

он пастор в церкви Kingdom Life,

и он часто говорит о том, как проблемы
приходят в нашу жизнь так высокомерно,

так самоуверенно, будто с ними
совершенно ничего не нельзя сделать.

То же самое происходит
с уровнем убийств в Балтиморе.

Уже многие годы он является
для нас большой проблемой,

с которой никто ничего не может сделать.

Но Балтимор всегда отличало то,

что он просто так не сдаётся.

И история о Балтиморском перемирии —

это то, как Балтимор посмотрел
уровню убийств в глаза

и сказал: «Мы не дадим тебе
лишить нас величия».

Так два года назад я оказалась
на митинге «Марша 300».

Тогда я была лидером этого движения.

И один человек по имени Огун —

он вроде крёстного отца
хип-хопа в Балтиморе —

подходит ко мне и говорит:

«Привет, у меня есть идея
объявить в Балтиморе перемирие,

и, мне кажется, вы — это тот человек,
с которым можно это обсудить».

И я отвечаю: «Я определённо тот человек,
с которым можно это обсудить,

ведь именно это нам и надо сделать».

Мы пытались дозвониться
и договориться о встрече,

но прошло два года,
а мы так толком ничего не обсудили.

Теперь мы в мае 2017 года.

Мой сын Пол, ему 19 лет,
однажды везёт меня домой с работы

и говорит: «Мам, а ты знаешь,
что сейчас уровень убийств в Балтиморе

самый высокий в истории?»

А я говорю: «Как это —
самый высокий в истории?

Как это возможно?

А как же те, кто заявляет,
что у них есть связи с улицей?

Неужели с этими связями нельзя объявить
перемирие или что-то вроде этого?»

И я продолжала в том же духе,

чувствуя бессилие от того,
чего не делают другие люди.

На следующее утро я проснулась

и поняла, что на самом деле
я в ярости не из-за того,

чего не делают другие люди,

а из-за того, что я уже слышала
эти слова несколько лет назад

и ничего не сделала.

То есть дело было в том,
что должна была сделать я сама.

И вот я встаю и думаю:

«А если бы в течение всего трёх дней

все жители города договорились,

что никто не будет никого убивать,

а вместо этого мы все будем
чествовать жизнь,

то когда это сделать?

Тогда, в мае, я смотрю на календарь,

ага, у меня есть время
в первые выходные августа,

тогда устроим перемирие
с 4 по 6 августа, хорошо?

Воодушевившись, я еду на работу,

и чем дольше еду,
тем страшнее мне становится.

И начинаю думать: «Ну нет...

(Смех)

Я не буду говорить об этом вслух.

Никто не узнает, что я об этом
думала, если я не скажу».

Но идея не отпускала меня,

потому что Бог любит проявлять себя в нас

и потому что я выгляжу сломленной,

и меня всегда призывают
быть в гармонии с собой,

кое-что в моей жизни
побудило меня сказать об этом вслух.

И потому что мой город
выглядит сломленным,

но всегда так сильно желает
снова обрести гармонию,

в то утро я всем своим естеством
слышала зов сердец

людей во всём городе, ведь мы все
хотели вместе сделать что-то великое.

И те, кого уже убили в моём городе,

призывали меня

через нутро, через сердце,

через комок в горле: «Слушай, Э,
ты ведь не дашь нам умереть зря,

если знаешь, как сказать об этом вслух».

А я ответила им своим страхом:

«А вдруг в эти выходные
всё равно кого-нибудь убьют?»

И в тот момент я должна была
смириться с тем,

что, пока мы передаём наше послание, —

«Так, никто не будет никого убивать.
Мы будем чествовать жизнь!» —

быть может, в это же время кто-то будет
думать, как лишить человека жизни,

но что-то в его душе переменится.

И так я поняла, что для всего моего города

настало время для перемен в душе.

Так что я достала телефон, позвонила Огуну

и сказала: «Привет, ты говорил,
что хочешь устроить перемирие?

Что это такое? Я готова».

И он ответил: «Знаешь, когда я слышу
о войне между Израилем и Палестиной,

я думаю, это плохо, её нужно остановить,

но при слове «перемирие»

я задумываюсь и действительно
хочу узнать, что там происходит».

И он хотел, чтобы Балтимор
получил такое же внимание извне,

но также чтобы и мы сами задумались,
что с нами происходит.

Ещё мы говорили о том, что перемирие
не может принадлежать кому-то одному.

Его не должен объявлять
один человек или одна организация.

Это должен осознанно сделать весь город.

Наша первая встреча прошла в мае.

Там было примерно 12–15 человек,

и именно тогда было придумано название
«Балтиморское перемирие»,

потому что, услышав слово «перемирие»,
все поймут, что это значит.

Просто никого не убивать.

Так в Балтиморе родилась Акция мира.

Ведь дело не только в прекращении насилия.

Дело ещё и в осознанном стремлении к миру.

Что происходит у вас в голове?

Какие нехорошие мысли вы не озвучиваете?

Как вы поступаете в конфликтной ситуации?

Я собрала пять человек, которым доверяла,

и мы вшестером стали
организационным отрядом.

Так что давайте поддержим их прямо сейчас.

На счёт три крикнем «отряд».

Раз, два, три: отряд! Аудитория: отряд!

И сегодня день рождения Шеллерса.
С днём рождения!

Аудитория: с днём рождения!

И вот мы выпускаем пресс-релиз,

но СМИ говорят нам,
что это пока не история,

мы свяжемся с вами 7 августа,
когда увидим, как прошло перемирие.

И мы отвечаем: «О, обещаете? Ну хорошо».

Балтимор принялся за работу,

и люди не только присылали
на наш счёт в PayPal

деньги на листовки и плакаты,

но и сами приходили
за листовками и плакатами

и распространяли их по всему городу,

а также они разговаривали друг с другом.

Тебе что-нибудь нужно?
Что сейчас происходит в твоей жизни?

Что с тобой случилось?

Потому что мы понимаем,
откуда идёт насилие в нашей стране.

Даже те, кто не верил в перемирие,
заканчивали предложение так:

«Но, пожалуйста, хотя бы попробуйте.
Всё равно нужно что-то делать».

Подростки, рассказав нам,

чем они целыми днями
занимаются на улицах, спрашивали:

«Но можно взять ваш плакат,
чтобы повесить его на стену

и смотреть на него перед сном?»

Нам звонили гангстеры и говорили:

«Мы можем сказать вам,
что от нас насилия не будет,

потому что мы участвуем в Акции мира».

И они сдержали слово.

Когда люди говорили: «Ничего не получится,

всё равно кто-нибудь будет убивать
на Западе или на Востоке»,

мы отвечали им: «Дело не в этом.
Самое главное — наше самоопределение.

Хотите сказать, вы не сможете обеспечить
безопасность трёх-шести кварталов?»

А они нам: «Мы такого не говорили.

У нас будет безопасно».
И они сдержали обещание.

(Аплодисменты)

Четыре песни —

я знаю, может показаться,
что я держу пять пальцев,

но у меня их всего четыре,
так что для меня это четыре —

о Балтиморском перемирии
написали четыре песни,

и та, которая лучше всего
отражает суть акции,

которую написали несколько
музыкантов, собравшись вместе,

сейчас эта песня номинирована на Грэмми.

И теперь происходило вот что:

от самых живописных уголков
в наркопритонах

до самых грязных уголков
в кабинетах политиков,

все...

(Смех)

говорили об этом событии,
в котором участвует весь Балтимор.

И вот наступают выходные:

по всему городу шествия,
люди кричат «С днём перемирия!»

С более 200 человек сняли судимость,
и они смогли найти работу,

люди начали лечиться от наркомании, —

и всё благодаря тому, что происходило
в нашем городе в те выходные.

Люди говорили: «Даже воздух
в Балтиморе кажется другим.

Ни одна мать не получила
печальных новостей.

Я не слышал ни одного выстрела».

И в субботу Трей пошёл
устраиваться на работу

и был в восторге от этого.

После 24 часов без убийств

мы распевали песню Кендрика Ламара:
«Мы будем в порядке! Мы будем в порядке!»

Но вдруг в субботу, в 4:59,

мы получаем сообщение, что кого-то убили.

Нам не сказали, кого именно,
но оказалось, что это был Трей.

И мы бросились на Сарджент-Стрит,

встали в круг, взялись за руки,

посмотрели на дорогу

и сказали: «Мы объявляем
это место священной землёй,

потому что любые места в нашем городе,
где насилие унесло человеческие жизни,

должны стать священной землёй».

И дело было не только в том, чтобы
поддержать Трея и его переход в мир иной

и послать любовь его семье.

Нам нужно было остановиться
и по-настоящему задуматься:

как себя чувствует человек через 20 минут
после того, как кого-то убил?

Нельзя ли отнестись к этому с любовью?

Ведь пока мы этого не сделаем,
нам не вылечить эту эпидемию.

Позднее в тот же день
мы получили ещё один звонок.

Убили Данте.

И к концу дня мы все были в шоке.

В самом настоящем шоке,

ведь мы все вместе открыли свои сердца

и изменили дух нашего города,

а теперь наши сердца разбиты вместе.

И нам пришлось признать,
что в прошлые выходные,

когда насилие унесло шесть наших жизней,

мы восприняли это иначе,
чем потеряв две жизни в эти выходные,

потому что теперь мы все были начеку.

Теперь мы все вместе надеялись,

что никого не убьют.

И нам пришлось дать себе слово

больше не быть бесчувственными,
когда в нашем городе умирают люди.

Две эти жизни будут напоминать нам о том,
чтобы не сдаваться и двигаться вперёд.

И мы движемся вперёд
к «Балтиморскому перемирию 365»,

потому что такую работу
нужно делать круглый год.

А в следующие выходные
будет ещё одно перемирие,

с 3 по 5 ноября.
Отметьте у себя в календаре.

(Аплодисменты)

Классно, да? И мы ожидаем того же сáмого.

О нас сообщали в новостях по всему миру —

в Австралии, Норвегии, Китае.

Всем хотелось перенять опыт Балтимора,

и мы рады им поделиться.

Мы продолжаем бороться,
и теперь уже не нужно спрашивать:

«Что мы можем сделать?»

Мы увидели силу коллективного сознания.

Это вы все неправильно понимали Балтимор.

Вы думали, что Балтимор —
это только сериал «Прослушка».

Когда мы потеряли Фредди Грея,

вы увидели, как Балтимор поднял мятеж,

но люди во всём мире
восприняли и поняли его неправильно.

Вы не смогли понять,
что Балтимор — это сила подняться,

что мы продолжаем делать и сегодня.

(Аплодисменты)

Двигаясь вперёд, мы видим тебя, Америка,

видим, как твои системы жестокого
угнетения пытаются втоптать нас в землю,

но мы поднимаемся.

Мы поднимаемся и стоим вместе с такими же
городами в этой стране, как и наш,

которых сначала, не по их вине,

вынуждают жить в условиях преступности,

а потом называют дикарями
за то, как они живут.

Мы стоим с ними.

Мы напоминаем им, что мы — пример того,
чего можно достичь, когда говоришь:

«Нет, я не обязан жить в этих условиях,

которые вы пытаетесь мне навязать.

Только я могу решать,
где предел моего совершенства».

Так что в следующий раз,

когда вы столкнётесь
с дилеммой, с проблемой,

скажите себе: «Пусть я буду как Балтимор,

посмотрю ей в лицо,

расскажу о ней».

Но я не дам тебе лишить меня величия.

Прошу вас, поверьте в это.

Спасибо.

(Аплодисменты)