Кэри Муллис о том, чем занимаются учёные

Биохимик Кэри Муллис говорит о том, что лежит в основе современной науки, об эксперименте. Рассказывая притчи из 17-го века и делясь собственным опытом о днях, когда он строил ракеты на заднем дворе, Муллис восхваляет любознательность, вдохновение и точность науки во всех её проявлениях.

Я начну разговор с упоминания о 17-м веке.

Я надеюсь, никто не против.

После того как я разработал метод ПЦР,

мне было необходимо сменить обстановку.

Я переехал в г. Ла-Хойя и стал учиться сёрфингу.

Я долго жил на пляже.

Когда сёрферы ждут волны,

посторонним, наверное, сначала непонятно,

что же это они делают?

Иногда они ждут 10, 15 минут,

пока накатит волна.

Тогда они обычно беседуют о 17-м веке.

У них же дурная слава.

Люди думают, они невежды.

Однажды кто-то посоветовал мне одну книгу.

Она называлась

«Воздушный насос»,

или что-то вроде «Левиафан и воздушный насос».

Это была необычная книга о 17-м веке.

И я понял, что основы

способа мышления, который,

как я думал, был единственным естественным способом,

как будто я родился со способностью так размышлять.

Я всегда был маленьким учёным.

И когда я хотел что-либо узнать,

я использовал научные методы. Я не был удивлён,

когда меня стали учить,

как следует заниматься наукой,

потому что я то же самое делал для собственного удовольствия.

Но мне никогда не приходило в голову,

что этот способ мышления должен был быть изобретён,

что он был изобретён

всего лишь 350 лет назад.

Это произошло

в Англии, Германии, Италии

одновременно.

И я подумал,

что эта история очень увлекательна.

Так что я немного расскажу об этом,

и о том, чем конкретно

занимаются учёные.

Карл I был обезглавлен

где-то в начале 17-го века.

Англичане назначили главным Кромвеля

и группу республиканцев или кого-то типа этого,

не таких республиканцев, которые были у нас.

Они сменили правительство, но оно недолго продержалось.

Тогда

Карл II, сын,

снова взошёл на трон Англии.

У него было сложное положение, ведь его отец

был обезглавлен за то, что он был королём Англии.

Он боялся, что

разговоры в барах

и подобных заведениях

превратятся…

Сложно представить,

но люди в 17-м веке в Англии

начинали разговаривать

о философии и подобных темах в барах.

У них не было телевизора,

и они не смотрели футбольные матчи.

Раздражение накапливалось,

и вдруг люди высыпали на улицу, и начинались споры

о таких вопросах как, например,

можно или нет Роберту Бойлю

работать над прибором под названием вакуумный насос.

Бойль был другом Карла II.

Он был христианином по выходным,

а по будням он был учёным.

(Смех)

А в те времена…

если ты изобрёл…

а он изобрёл приборчик,

что-то похожее на велосипедный насос только наоборот,

который высасывал воздух из…

вы знаете, что такое вакуумный колпак?

Его сначала поднимают, затем опускают и закрывают пробкой,

можно смотреть внутрь него

и наблюдать, что там происходит.

Он пытался выкачать из ёмкости весь воздух

и посмотреть, что будет происходить.

Мне кажется, один из первых экспериментов был,

когда он поместил птичку внутрь колпака.

Люди в 17-м веке

не понимали так,

как понимаем мы,

что это комбинация различных молекул,

что мы вдыхаем их с определённой целью.

Рыбы не знают много о воде,

так и люди не знали многого о воздухе.

Но они стали исследовать его.

Он поместил птичку под колпак и выкачал из него воздух,

и птица умерла.

И он назвал это…

тогда это не называлось вакуумным насосом.

Это сейчас мы говорим «вакуумный насос», а он назвал это вакуумом.

И сразу же у него начались проблемы

с местным духовенством,

которое утверждало,

что невозможно создать вакуум.

(Смех)

Аристотель говорил, что природа презирает вакуум.

Я думаю, что это, скорее всего, результат плохого перевода,

но люди полагались на такие авторитеты.

А Бойль сказал:

«Я могу это повторить в любой момент.

Что бы это ни было, что убивает птицу,

я называю это вакуумом».

Люди религии утверждали,

если бы Бог хотел, чтобы ты создал…

а Бог же везде,

это один из их законов, что Бог везде.

А в вакууме же ничего нет,

так что Бога в этом не могло быть.

Поэтому церковь утверждала, что нельзя создать вакуум.

А Бойль говорит: «Ерунда!

Вы хотите называть это богохульством,

называйте это, как хотите.

Это не моя задача. Меня это не интересует.

Я занимаюсь этим на выходных.

Я пытаюсь выяснить, что происходит,

если выкачать всё из ёмкости».

И он проводил все эти милые эксперименты.

Был один эксперимент с колёсиком,

похожим на вентилятор, которое было свободно прикреплено,

так чтобы оно могло крутиться само по себе.

И был ещё один вентилятор,

напротив первого.

Я бы это сделал с помощью резиновой ленты

вокруг игрушечного вентилятора.

Я знаю точно, как он сделал это: я видел его чертежи.

Там было два вентилятора, один из которых он поворачивал извне,

после того как он создал вакуум,

и он обнаружил, что если выкачать весь воздух,

один вентилятор больше не будет вращать другой.

Чего-то не хватало.

Странно представить, что кто-то должен был провести эксперимент, чтобы продемонстрировать это,

но так обстояли дела в то время.

Такие вещи широко обсуждались

в пивных, кофейнях и так далее.

И Карлу

это не нравилось.

Карл II сказал, что надо организовать место,

где можно заниматься подобными делами,

где люди не будут — мы же не хотим,

чтобы люди опять были недовольны мной,

потому что когда люди начали говорить о религии

и науке и подобных темах,

это момент, когда для его отца начались тяжёлые времена.

Итак,

Карл приказал собрать средства

и выделить специальное помещение,

где интересующиеся могли собираться,

но ни в коем случае не разговаривать о религии.

И это устраивало Бойля.

Он говорит: «Мы будем устраивать эти собрания.

И кто хочет заниматься наукой…»

это как раз было время, когда Исаак Ньютон

появился с по-настоящему интересными идеями.

Разные люди приходили в Королевское Общество,

как они его называли. Гости должны были быть хорошо одеты.

Не так как на конференциях TED.

Это был единственный критерий —

выглядеть как джентльмен. Любой мог прийти,

тогда не надо было

быть членом.

Тот, кто собирался показывать эксперимент,

что было новым словом в то время,

демонстрировать какой-то принцип,

должен был делать это на сцене,

чтобы все могли видеть.

Очень важно было,

что они не должны были рассказывать

о конечных причинах, например.

Присутствие Бога даже не рассматривалось.

Настоящая природа реальности не обсуждалась.

Об абсолютной природе чего-либо не говорилось.

Нельзя было говорить о чем-либо,

что нельзя продемонстрировать.

Наблюдателям можно было сказать: «Вот как работает машина,

вот, что мы делаем, вот, что происходит».

На основе наблюдений

можно было обобщать,

можно было сказать: «Я уверен, то же самое произойдёт,

если мы повторим эксперимент».

И так начинали формироваться законы.

Можно было сказать: «В состоянии вакуума вращение одного колеса

никогда не будет инициировать вращение другого колеса,

если единственная связь между ними

это то, что было до вакуума, что бы это ни было».

Свечи не горят в вакууме, поэтому, вероятно,

не будут гореть и бенгальские огни.

Это было не до конца ясно; хотя вообще-то бенгальские огни будут гореть,

но они этого не знали.

У них не было бенгальских огней.

(Смех)

Можно выводить правила, но они должны основываться

только на том, что ты можешь продемонстрировать.

И большинство демонстраций должны были быть наглядными.

Например, если ты проводишь эксперимент на сцене,

и его не видно, а только слышно, люди, наверное, подумают, что ты странный.

Реальность это то, что можно увидеть.

На встречах не существовало такого точного правила,

но я уверен, ему следовали. Если люди слышат голоса

и не могут увидеть и идентифицировать их с кем-либо,

скорее всего, этого человека вообще нет.

Общая идея была в том, что люди могли обсуждать

подобные темы только в таком месте,

имеющем экспериментальную основу.

Неважно, что Томас Гоббс,

местный философ,

считал по этому поводу,

потому что философские темы не обсуждались.

Вот что происходило

в середине 17-го века:

то, чем я занимаюсь —

наука, экспериментальная наука —

постепенно превращалось в самостоятельную область.

И это происходило в физическом смысле, потому что для науки выделили отдельное помещение.

Происходили изумительные изменения.

До этого наука была накрепко связана

с теологией и философией

и математикой,

которая не является наукой.

Экспериментальная наука была связана с этими областями.

Потом математическая

и экспериментальная составляющие

стали отдаляться

от философии.

И учёные никогда не оглядывались назад.

И с тех пор было так замечательно.

Было разрушено препятствие на пути

развития технологий.

Любой в этом зале

всего 350 лет спустя,

а это очень короткий срок.

Около 300 000 лет назад

предки большинства из нас в этом зале

мигрировали из Африки и повернули налево.

Те, кто повернули направо,

тем сейчас переводят на японский.

Но это произошло очень давно

по сравнению

с короткими 350 годами.

Но за эти 350 лет

очень многое изменилось.

Любой в том зале,

например, если вы загляните в свою сумочку,

конечно, не у всех она есть,

но у любого в этом зале есть

в сумочке, кармане или в гостиничном номере

что-то такое,

за что 350 лет назад

короли готовы бы были развязать войну.

Если вы постараетесь представить, как важно…

если у вас есть GPS система; но если нет спутников,

от неё, конечно, будет мало пользы.

Но если у кого-то была бы GPS система

в 17-м веке,

какой-нибудь король собрал бы войско

и отправился бы её завоёвывать. Если этот человек…

Аудитория: а ради плюшевого мишки?

Кэри Муллис: Они бы могли на это пойти и ради плюшевого мишки.

Ради любой вещи, которой мы сегодня обладаем.

Люди, обладают тем,

ради чего короли точно бы пошли на войну.

И это только 350 лет назад.

Не многие люди занимаются этим.

Выдающиеся люди,

вы можете прочитать об их жизни,

обо всех выдающихся людях,

добившихся значительных достижений.

Это стало возможным

благодаря отделению в самостоятельную область того,

чем занимаются учёные.

Когда я был маленьким,

я был рождён с чувством,

что если ты хочешь познать что-то…

возможно, это потому, что моего отца часто не было дома,

и моя мать мало что знала о науке,

но я считал, что если ты хочешь что-то познать,

нужно провести эксперимент.

У меня была естественная предрасположенность

к науке и к экспериментам.

И я думал, что все размышляли таким же образом.

Любой, обладающий разумом, будет делать все так же.

Но это не так. Существует множество людей…

Я был одним из тех учёных,

которые вчера вечером за ужином

попали в затруднительное положение из-за постмодернизма.

Где эта дама?

Аудитория: Здесь.

(Смех)

КМ: Я не рассматривал это как спор,

а скорее как оживлённую дискуссию.

Я не принял это на свой счёт,

Я наивно полагал,

до того как увлечение сёрфингом привело меня к 17-му веку,

я думал, что это просто как люди мыслили,

что они познавали реальность по тому,

что они могли видеть, чувствовать или слышать.

В любом случае,

когда я был маленьким,

у меня была книжонка из Форта Силл, Оклахома.

Это было примерно то время, когда отец Джорджа Дайсона

стал заниматься ядерной энергией

и размышлять о запуске ядерных ракет.

Я решил сам создать маленькую ракету.

Я знал, что лягушки

мечтают о космических путешествиях

так же, как люди.

(Смех)

Мне нужна была

двигательная установка,

которая позволила бы сделать ракету высотой с метр,

способную подняться на несколько километров.

Такова была моя цель.

Я хотел, чтобы ракета исчезла из виду

и чтобы потом лягушка

вернулась на маленьком парашюте.

У меня была эта книга из Форта Силл, Оклахома,

где находится ракетная база.

Она издавалась для ракетчиков-любителей.

В ней говорилось:

«Никогда не нагревайте

смесь перхлората калия и сахара».

(Смех)

Это звучало

как приглашение.

(Смех)

Я подумал, интересно, что будет если раздобыть

перхлорат калия и сахар и разогреть эту смесь.

Было бы интересно увидеть, что же это такое, что запрещено делать,

что же произойдёт.

И у нас не было…

Моя мать

следила за задним двором

из окна наверху, где она гладила

и занималась другими домашними делами.

Она обычно просто посматривала,

нет ли признаков дыма.

Она высовывалась из окна и наказывала нам,

чтобы мы были осторожны с глазами…

как будто это было самое худшее, что могло с нами случиться.

Поэтому я думал, пока с моими глазами все в порядке...

Меня не беспокоило то,

что было запрещено нагревать эту смесь.

Я буду делать всё осторожно, но я сделаю это.

Это как с любым запретом:

ты просто делаешь это за гаражом.

(Смех)

Так вот, я пошёл в аптеку

и попытался купить перхлорат калия.

Тогда было в порядке вещей,

если ребёнок покупал химикаты в аптеке.

Это сейчас лекарства

кому попало не продают.

(Смех)

Перхлората калия у них не оказалось, но я спросил:

«А какие виды солей или калия у вас есть?»

У аптекаря был нитрат калия.

И я говорю: «Может он будет иметь тот же эффект, что бы это ни было.

Я уверен, он как-то связан с ракетами, иначе об этом бы не упоминали в инструкции».

Итак, я провёл кое-какие эксперименты.

Я начал с очень маленького количества

нитрата калия и сахара,

который был в открытом доступе,

я смешивал их в разных пропорциях,

и пытался поджечь.

Просто для того, чтобы увидеть, что будет, если их смешать.

И они горели.

Горели медленно, но распространяли приятный запах

по сравнению с другим ракетным топливом, которое мне встречалось.

Оно всегда содержало серу.

Но эта смесь пахла как жжёная карамель.

А потом я пробовал растопить смесь.

Она превратилась в какую-то сиропообразную коричневую жидкость.

А потом она застыла, превратясь в вещество, твёрдое, как кирпич.

Когда же я его поджёг,

она затрепетала как летучая мышь.

Когда миска с веществом остыла,

я его поджёг, и оно стало вертеться по двору.

И я сказал: «Вот как можно

отправить лягушонка туда, куда он хочет попасть».

(Смех)

Тогда я стал разрабатывать…

вы знаете, у отца Джорджа были помощники. У меня был только мой брат.

Мне потребовалось

шесть месяцев,

чтобы разобраться со всеми мелкими деталями.

Много ещё нужно сделать всяких мелочей,

чтобы ракета действительно заработала,

после того как ты достал топливо.

Но ты делаешь это:

ты проводишь эксперименты,

кое-что записываешь,

делаешь наблюдения.

И постепенно выстраивается теория того,

как протекают процессы.

Я следовал всем правилам.

Я не знал этих правил,

наверное, я прирождённый учёный,

или я что-то вроде атавизма из 17-го века, я не знаю.

В любом случае, нам удалось

создать прибор,

который мог выбросить лягушку

за пределы поля зрения

и вернуть её обратно.

И нас это не пугало.

Хотя должно было, потому что прибор производил

много дыма и шума,

и он был очень мощный.

И иногда он взрывался.

Меня не беспокоила

возможность взрыва,

способного разрушить планету.

Я не слышал о 10 способах,

которых мы должны опасаться.

Кстати,

я бы мог подумать,

что мне не стоит этого делать,

потому что это запрещено.

И я должен был получить разрешение правительства.

Если бы я его ждал, я бы никогда…

лягушка бы уже давно умерла.

Я рассказываю об этом, потому что это хорошая история.

Мне сказали говорить о личном, а это личное.

Я хотел рассказать о вечере, когда я познакомился с моей женой,

но это бы было слишком личным.

Но у меня ещё кое-то есть, не такое личное.

Я представляю науку в виде процесса:

ты начинаешь с идеи,

и вместо того чтобы согласовывать её

со всевозможными инстанциями...

Иногда это необходимо,

когда ты пишешь научную работу,

ты хочешь узнать, кто ещё работал над этой проблемой.

Но в самом процессе у тебя появляется идея…

например, когда у меня возникла идея,

что я могу амплифицировать ДНК с помощью двух олигонуклиотидов,

что позволит создать копии мелких частей ДНК.

Эта идея сформировалась у меня в голове

примерно за 20 минут, пока я был за рулём автомобиля,

и вместо того, чтобы пойти — я, конечно, обсуждал эту идею с разными людьми,

но если бы я прислушивался к тому, что мне говорили мои друзья молекулярные биологи,

я бы забросил её.

Если бы я стал искать одобрения

со стороны какого-нибудь авторитета,

он бы, наверное, сказал, что ничего не выйдет.

Потому что последствия этой идеи казались такими значительными,

что если бы всё получилось, это бы изменило всё в молекулярной биологии.

Никто не хочет, чтобы пришёл какой-то химик

и стал указывать, что и как надо изменить.

Когда ты обращаешься к авторитетам, чего никто никогда не делает,

ты не всегда получаешь правильный ответ.

Я знал, что я должен пойти в лабораторию

и попытаться всё сделать самому. И тогда я сам авторитет,

я могу сказать: «Я знаю, всё работает,

потому что я только что воспроизвёл процесс

в этой пробирке.

А вот здесь, в этом геле, ленточка,

и я знаю, что это ДНК, которую я хотел амплифицировать.

И вот, пожалуйста! Так что всё получилось».

Вот как надо делать науку.

А потом ты думаешь, как можно улучшить этот процесс?

И ты придумываешь новые и новые способы, как это сделать.

Но ты всегда отталкиваешься от фактов,

которые открылись тебе в процессе экспериментирования;

то, что можно было бы показать на сцене,

без всяких уловок.

Нужно быть предельно честным о том, что ты делаешь,

если ты действительно хочешь, чтобы всё получилось.

Нельзя подделать результаты, а потом,

опираясь на них, провести ещё эксперименты.

Так что необходимо быть честным.

И я в основном честен.

У меня довольно плохая память, и жульничество доставило бы мне очень много хлопот,

поэтому я как бы честный от природы

и от природы любознательный,

что является предпосылками для науки.

А теперь, посмотрим...

Я меня ещё есть пять минут, да?

Но не все учёные такие.

Но не все учёные такие.

(Смех)

Много всего произошло

со времён Исаака Ньютона.

Например, в период Второй мировой войны,

незадолго до неё

и уж конечно после, правительство осознало,

что учёные это не просто какие-то чудаки,

живущие в башне из слоновой кости

и балующиеся с пробирками.

Учёные сделали Вторую мировую войну

возможной.

Они изобрели более быстрые машины

и более мощное оружие, стреляющее по ним.

Они придумали специальное лекарство для пилотов,

если они теряли силы в полёте.

В конце концов, они создали гигантскую бомбу,

которая могла покончить со всем разом.

И все сделали шаг назад и решили,

что имеет смысл инвестировать в эту ерунду,

потому что тот, у кого наибольшая команда таких людей,

завоюет доминантную позицию, по крайней мере в военной,

и наверное, и во всех экономических областях.

Итак, они этим занялись, и родилось

сотрудничество науки и индустрии.

Появилось множество учёных,

которые занимались этим ради денег,

потому что это неожиданно стало возможным.

Это были не любознательные мальчики,

которым нравилось запускать лягушек в воздух.

Это были те же люди, что потом пошли в медицину,

потому что там были деньги. А позже все они пошли в бизнес —

это происходит волнообразно — при поступлении в вуз говорили,

если хочешь быть богатым, становись учёным. Но это в прошлом.

Если хочешь быть богатым, становись бизнесменом.

Но многие занялись наукой из-за денег, власти и путешествий.

Раньше путешествовать было легко.

И эти люди

не всегда

говорят правду.

Такого условия нет в их контракте,

говорить правду

им невыгодно.

Эти люди, о которых я говорю,

являются, например, членами

Межправительственной группы экспертов по изменению климата.

Они сидят на этих важных собраниях и пытаются придумать,

как они будут доказывать,

что планета нагревается,

что вообще-то противоречит ощущениям большинства людей.

Если действительно измерить

изменение температуры за период —

температуру замеряют

довольно точно уже в течение 50-60 лет —

конечно, её измеряли и раньше,

но точные измерения

накопились за последние 50 или 60 лет,

в действительности температура не повысилась.

Средняя температура

повысилась на незначительную величину,

потому что ночная температура

около метеорологических станций немного повысилась.

Но это можно легко объяснить.

Метеорологические станции строятся за чертой города,

где находится аэропорт, а теперь

город расширился до этих пределов, теперь там везде бетон,

это называется «эффект горизонта».

И добросовестные люди,

которые измеряют температуру, понимают, что надо ограждать

измерительные приборы от такого влияния.

Но даже тогда

здания нагреваются в течение дня

и сохраняют немного тепла ночью.

Поэтому температура немного поднялась.

Так и должно было быть. Но ненамного.

Не так как тот первый человек, которому пришло в голову,

что мы здесь скоро поджаримся,

на самом деле, он так не думал.

Его звали Свен Аррениус. Он был шведом, и он утверждал,

что если увеличить уровень СО2 в атмосфере,

что, он полагал, могло случиться — а это был 1900 год —

то температура поднимется примерно на 5,5 градусов, как он подсчитал.

Он рассматривал Землю

как полностью изолированный объект,

в котором ничего нет,

просто энергия приходит и уходит.

Он выступил со своей теорией и заявил,

что это было бы совсем неплохо,

потому что в Швеции увеличился бы вегетационный период,

сёрферам это тоже пришлось бы по душе,

для них это была замечательная идея,

потому что иногда в океане бывает довольно холодно,

но потом люди решили,

что это не так уж и хорошо.

Но до сих пор никаких доказательств нет, так ведь?

Температуру измеряют — результаты можно найти

в нашем замечательном интернете,

нужно просто задать поиск всех материалов NASA

и данных Гидрометцентра.

Вы сами убедитесь, что температура, ночная температура,

измеренная на поверхности планеты,

немного увеличилась.

И если усреднить эти данные с дневной температурой, получается,

что температура поднялась на 0,7 градуса за этот век.

Но на самом деле увеличивалась

только ночная температура, дневная же не изменялась.

Согласно теории Аррениуса

и всем сторонникам теории глобального потепления,

температура в дневное время тоже должна подниматься,

если парниковый эффект существует.

Люди же любят подобные громкие названия,

которые можно легко представить в своём воображении.

Но людям не нравится,

они не приходят в восторг

от настоящих доказательств.

Например, доказательства усиления атмосферной циркуляции

в тропиках в 1990-х годах.

Этому была посвящена статья, вышедшая в феврале,

наверное, большинство из вас о ней не слышали.

«Доказательство больших декадных изменений

среднего радиационного энергетического баланса тропиков».

Эти статьи были опубликованы NASA

и учёными из Колумбийского университета, например, Вилики,

а также из Принстона.

Эти две статьи вышли в журнале «Science»

первого февраля.

Вывод обоих статей,

а также редактора «Science»,

для вас вкратце

описание статей:

наши теории о глобальном потеплении

в корне неправильны.

Эти ребята говорят — это же утверждали

люди из NASA уже долгое время —

они говорят, если измерять температуру атмосферы, она не повышается совсем.

Мы делаем точные измерения уже в течение 20 лет

с помощью спутников, и она не поднимается.

В этой статье они демонстрируют что-то ещё более поразительное.

То, что они называют радиацией —

я не буду здесь вдаваться в детали, вообще-то это всё довольно сложно,

но не настолько сложно, как они хотят, чтобы вы думали,

из-за терминов, которые они используют в тех статьях. В общем, они утверждают,

что Солнце выделяет определённое количество энергии —

мы можем его измерить —

она попадает на Землю, и Земля отдаёт определённое количество обратно.

Когда Земля нагревается, она производит

более красную энергию, инфракрасную, например,

как любой нагретый предмет излучает инфракрасную энергию.

Вся эта кутерьма с глобальным потеплением

на самом деле ерунда.

Если в атмосфере излишек СО2,

тепло, которое пытается вырваться,

не сможет этого сделать. Но тепло, исходящее от Солнца,

с длиной волны примерно 350 нанометров,

это то, где оно расположено — оно проходит прямо через СО2.

То есть Земля нагревается, но тепло не рассеивается.

Эти ребята всё это измерили.

Можно, конечно, рассуждать о всяких вещах и можно писать

длинные отчёты и получать государственные деньги на разработки,

но они всё измерили,

и выяснилось, что в последние 10 лет —

вот почему они используют слово «декадный» —

уровень энергии,

это то, что они называют дисбалансом,

был намного выше, чем ожидалось.

Уровень дисбаланса,

что значит, тепло приходящее и уходящее,

который бы был при удвоении уровня СО2,

уровень, к которому мы, кстати, ещё даже близко не подошли.

Но если бы мы достигли, например, в году 2025,

двойного уровня СО2 по сравнению с 1900 годом,

по их словам, это привело бы к увеличению энергетического баланса.

Другими словами,

на один ватт на квадратный сантиметр

поступало бы больше энергии, чем рассеивалось.

Следовательно, планета должна нагреваться.

Исследование показало — было два исследования,

выполненные двумя разными командами —

что пять с половиной ватт

на квадратный метр

проникало в атмосферу в 1998, 1999 годах,

но Земля не нагрелась.

Так что теория несостоятельна.

Эти статьи должны были называться

«Фиаско глобального потепления».

И теперь они обеспокоены, и чувствуется,

что они делают выводы очень осторожно,

потому что здесь речь идёт о больших лабораториях,

которые имеют серьёзную финансовую поддержку

и поддержку напуганных людей.

Представьте, если бы они заявили,

что больше никакой проблемы с глобальным потеплением нет,

а на это выделяются большие средства.

Если ты начнёшь запрос на грант с таких слов, и скажешь,

глобального потепления на самом деле и не было...

Если они действительно так сказали,

я очень удивлюсь.

(Смех)

Я встану.

(Смех)

(Аплодисменты)

Они должны об этом рассказать.

Они должны быть осторожными.

Вы можете быть довольны,

потому что редактор «Science», который далеко не глупец,

и обе команды больших профессионалов

пришли к одинаковому заключению,

и суть их статей сводится к тому,

что то, что мы полагали,

согласно модели общей циркуляции, мы прогнозировали,

что Земля перегреется,

было ошибочным.

Причём ошибочным на порядок.

Они просто неправильно интерпретировали, то, что Земля…

очевидно, существует какие-то механизмы,

о которых никто не знал,

потому что тепло приходит, но теплее не становится.

Так что наша планета — это удивительное образование,

она большая и ужасная — и большая и прекрасная,

и она ведёт себя определённым образом, который мы пока не можем понять.

Почему я рассказываю обо всём об этом,

вот как нужно заниматься наукой —

иногда наукой занимаются по другим причинам, помимо любознательности.

Существует много тем, как глобальное потепление

или озоновые дыры,

целый ряд научно-популярных тем,

если вы ими интересуетесь,

тогда вам нужно разбираться в деталях и читать статьи под названием

«Большие декадные изменения в...».

Вам надо разобраться, что эти слова означают.

А если вы верите ребятам,

которые продвигают эти темы и делают на них деньги,

вы будете дезинформированы и будете переживать по ложному поводу.

Помните о 10 смертельно опасных событиях. Одно из них —

(Смех)

астероиды, с этим я согласен.

Берегитесь астероидов. Спасибо за внимание.

(Аплодисменты)