Красота — страшная сила | Гульнара Бажкенова | TEDxAstanaWomen

Красота призвана спасти мир. Но искажённая в «кривом зеркале» общественных стереотипов, она может быть разрушительной силой.

Гульнара Бажкенова — журналистка.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Однажды утром я проснулась
в кафкианском сне:

я посмотрела на себя в зеркало
и себя не узнала.

На меня смотрело странное существо
с распухшим лицом

и глазами, выпученными, как у мопса.

С тех пор я пережила еще
не одну трансформацию

и своего лица, и того, что там.

Я вынесла кое-какие уроки,

поэтому к сегодняшнему
выступлению перед вами

я очень тщательно, долго готовилась.

Я много времени провела перед зеркалом.

Вы, наверное, думали, в библиотеке.

Да, я очень хорошо знаю

наше общество, страну, в которой я живу:

у нас очень важно, насколько
хорошо ты выглядишь.

Порой это важнее всего остального.

Так научил меня мой опыт.

Моя история началась, пожалуй, в 14 лет

с невинного замечания учителя,
кстати, по зоологии.

Урок заканчивался,

и я, как многие девочки в классе,
вытащила зеркало,

а наш «добрый» пожилой учитель сказал:

«Башкенова, хватит тебе прихорашиваться —

на тебя и так вся школа заглядывается».

Понимаю, это звучит очень похвально,

нескромно, очень по-женски,

но он не придавал своим словам значения —

это для меня, для девочки-подростка,
они много значили,

настолько, что сейчас
я помню наизусть его слова.

Ведь это было в первый раз,
когда я вообще задумалась

и осознала себя привлекательной женщиной.

Я прожила с этим самоощущением до 30 лет,

когда неожиданно заболела
и пошла на операцию,

которую не надо было делать в тот момент.

Но я пришла сюда не жаловаться.

Я переживала тогда, в том-то и дело,
не за своё здоровье.

Я могла потерять свои глаза,
говорили врачи.

Но все мои страдания сводились
к своему эстетическому облику,

и это было типично, говорили врачи,
для женщин в моей ситуации,

что мешает лечению,
тормозит выздоровление.

Женщины плачут и бьются в истерике,

требуя вернуть всё на место немедленно.

Помню, ко мне в комнату вошла мама

и так воодушевляюще сказала:

«Посмотри, вот новая книга Акунина,

а вот новый перевод твоего
любимого Салмана Рушди».

Она вывалила мне на кровать
большую стопку новых книг,

которые купила специально для меня,

а я даже не притронулась
и равнодушно отвернулась.

А мой брат всё время пытался
хитростью затащить меня

на популярный в то время
интернет-форум «Центр тяжести».

Он зарегистрировался
под анонимным аккаунтом

и специально начинал что-нибудь писать,

а потом как бы невзначай
просил меня продолжить.

Но всё было напрасно:

меня ничто не интересовало.

Я всё бросила:

работу, Алмату, друзей.

Я рассталась с любимым человеком,

не дав ему шанс как-то пережить
эти трудности вместе со мной.

Я стала некрасивой!

В этом была моя трагедия.

И она не стоила бы рассказа с этой сцены,

если бы это не было проблемой
для тысяч других женщин.

Кто-то, как я, становится жертвой болезни,

кто-то — насилия,

кто-то просто стареет,

у кого-то — прыщи,

а девочки-подростки всегда
для себя недостаточно хороши.

И вот тут встаёт вопрос:

А как ведём себя мы?

Как ведёт себя общество?

Мы помогаем женщинам справиться
с этой обсессией? А это обсессия!

Или мы старательно её культивируем?

«Мы все сошли с ума по красоте», —

написала российская
журналистка Арина Холина.

Это совершенно верно.

Это безумие идёт
не от чувства прекрасного,

это отношение к женщине —

объект, который обязан быть красивым,

как цветок в саду или диван в гостиной.

Я сама была продуктом такой культуры:

потеряв, в буквальном смысле,
своё старое лицо,

я считала, что моя жизнь закончена.

А ведь, как будто всё, что представляла
из себя, — это было моё лицо.

А ведь мне было 30 лет.

Я была известным журналистом,

главным редактором новостей,

я накопила жизненный багаж,

сложенный из опыта,
из знаний, путешествий,

встреч с самыми невероятными людьми.

Всё это обесценилось для меня в один миг.

С тех пор я прошла большой путь,
как это ни банально звучит,

чтобы понять, что действительно важно.

Но на этой дороге я встретила неожиданно
жестокое сопротивление общества.

Когда я делала только первые
попытки вернуться в профессию,

да что там — в саму жизнь,

меня атаковали именно с этой стороны.

Меня «били» анфас,

так как понимали, что это самое
уязвимое моё место как женщины.

Комментаторы оставляли под моими статьями
оскорбительные отзывы о моей внешности,

о моих глазах,

о моей манере носить тёмные очки.

И это были не только анонимные тролли —

это были известные люди,
я встречала их комментарии.

А если бы у меня не было рук или ног,

они вели бы себя так же?

Поймите меня правильно:

во мне говорят не старые обиды — их нет.

И к тому времени я была
уже очень закалённой,

чтобы обращать на это внимание.

Я понимала, как это глупо и суетно,

но ведь важен сам принцип.

Люди считают себя вправе
упрекать женщину в том,

что её внешность не отвечает их ожиданиям.

Женщина должна прятаться,
если она выходит из стандартов.

В Пакистане есть очень популярная
расправа над неугодными женщинами.

Там им в лицо бросают серную кислоту.

Там тысячи пострадавших
от этой дикой, страшной экзекуции.

Палачи знают, куда метить, — в лицо.

Потеряв его, женщина на Востоке
становится невидимкой, изгоем.

Но разве,

оставляя комментарии под постами
девочек и женщин с оценкой их внешности,

мы не бросаем на них тоже
свою ядовитую кислоту?

И то, и другое разъедает.

Всё это появилось не на пустом месте:

старый «добрый» сексизм
на Востоке имеет свои особенности.

Он здесь отягощён самыми
мрачными традициями,

религиозными догмами, менталитетом.

Мы живём в интересное время:

на наших глазах рушились государства,

менялся политический строй,

отношение людей, уклад жизни.

Но одной из жертв этих
исторических катаклизмов

стала казахская женщина.

Два года назад я как редактор Esquire.kz

попросила нашего постоянного
автора Марата Шакена

составить рейтинг самых популярных
запросов на казахстанских политиков

в поисковых системах.

Результат того, что выдал
бесстрастный алгоритм, ошеломлял —

сотни тысяч запросов со словом «токал»

в самых разных вариациях:

кто является токал такого-то господина,

чем владеет токал другого господина.

У каждого функционера есть своя токал —
официальная любовница.

Причудливое искажение общественной морали,

элементарного понимания того,
что есть стыдно, началось в конце 90-х

вместе с массовым переездом
чиновников в новую столицу.

Оставляя в Алматы свои семьи,

скучающие мужчины
обзаводились в Астане новыми.

Новая столица, новая квартира,

новые вещи, новая жена.

В этот житейский бытовой тренд

впихнули все идиологемы,
смыслы, какие могли:

тут и многоженство в степи,

хотя, скажите мне, какой народ,
на том или ином этапе развития

обошёлся без полигамии?

Тут и закон шариата,

который именно в этой части
очень редко практикуется

даже в самых ортодоксальных теократиях.

Я минувшим летом была в Иране

и специально с большим пристрастием
интересовалась этим вопросом.

Так вот, иранцы,

у них нет многожёнства.

Ни богатые, ни бедные
не берут себе вторых жён.

Это стыдным считается.

Это дурной тон.

Сюда же у нас впихнули
демографические вопросы.

Это при полном отсутствии помощи
и пособий матерям-одиночкам.

Было несколько попыток узаконить
промискуитет через парламент.

Они не прошли,

но навязанная обществу
повестка дня своё дело сделала.

Многоженство зафиксировалось
в головах казахстанцев.

Токал получила свой
стыдливый законный статус,

и сегодня уже институт токал не просто
молчаливо одобряется большинством,

но широко пропагандируется.

Не проходит и месяца,

чтобы какой-нибудь депутат или артист
не совершил каминг-аут

и не признался в том,
что у него есть вторая жена.

Вот уж повод для гордости!

Красота должна была…

Нет, я хочу про одного
артиста всё-таки сказать.

Недавно, наверное, все знают,

известный певец сказал,

что он готов отдать родную дочь
в обмен на квартиры и машины.

Он так сказал публично!

Красота должна была спасти мир,

но в нашем случае она может его разрушить.

Я имею в виду, что эта мода,

этот странный вернувшийся обычай,

он угрожает прежде всего
молодым казахским парням.

Тут я вижу один парень
всё время улыбается,

ему смешно, что я говорю,
но это угрожает и ему.

Почему?

Потому что скоро им будет трудно
находить себе спутниц жизни.

Посмотрите на мусульманские
восточные страны, арабские.

Там мужчины не женятся до 40–45 лет.

Как вы думаете, почему?

Нет денег.

У них нет денег.

Это ловушка: когда вы относитесь
к женщине как к вещи,

в конце-концов она становится
для вас недоступной,

как дорогая вещь,

как племенная кобыла.

Сколько шагов отделяет такое общество
от религиозных фанатиков,

которые передают друг другу
временных жён по кругу,

как не очень ценную вещь?

Я говорю о реальных
уголовных делах в Казахстане.

Положить конец,
противопоставить этому мраку

мы можем только принципиально
другой, светлый взгляд на мир.

Мир, в котором важно,
какие мы здесь и здесь.

Что мы — и мужчины, и женщины — умеем,

что мы делаем, что мы создаём.

И тут время пришло.

New York Times назвал Дональда Трампа

королём старого мужского клуба,

«old boys' club»

и в то же время его могильщиком,

потому что времена изменились,

и Трамп со своими повадками бонвивана
вызывает уже смех, а не восхищение.

Сегодня герои — это его полные
антиподы, противоположности:

Марк Цукерберг, Илон Маск —

мужчины, которых трудно заподозрить в том,

что, увидев красивую женщину,
они начинают улюлюкать и лапать её.

Мир изменился, но с кем мы
и где мы — вопрос ещё открытый.

И тут большая ответственность лежит
на наших казахстанских мужчинах.

Им надо решить, понять, кого
они хотят видеть рядом с собой,

рядом со своими сыновьями завтра:

свободных,

умных,

честных подруг и соратниц

или забитое существо,
закутанное с головы до ног,

или другую крайность — ту, что в интернете
немилосердно называют мясом.

А кто для них ролевая модель:

Трамп или всё-таки Цукерберг?

А может быть, бывший главарь ИГИЛ
Абу Бакр аль-Багдади,

у которого был целый гарем
сексуальных рабынь?

Он их выбирал из каждой
партии пленных женщин:

ходил вдоль строя
и заглядывал им в лица и зубы,

выбирая самых молодых и привлекательных.

Я три года провела в самоизоляции,

потому что считала себя
несимпатичной для вас.

Сегодня мне странно,

оглядываясь назад, вспоминать себя.

Чего я боялась?

В чём я считала себя виноватой?

Ну, выглядела не очень.

Ну, с кем не бывает?!

Мне хочется сказать
своим соотечественницам,

казахстанским девушкам,
женщинам и девочкам:

не верьте тем, кто говорит вам,

что ваши ноги должны быть длиннее,

талия тоньше, груди больше.

Для кого-то вы всегда
будете слишком худые,

для кого-то вы всегда
будете слишком толстые.

Ерунда!

Эти требования не закончатся никогда.

Пытаясь соответствовать им,
можно сойти с ума.

Хотя бы потому, что в мире наберётся
несколько идеальных женщин.

Я знаю пару:

Ким Кардашьян, Анджелина Джоли
и Ангела Меркель.

Красота прекрасна сама по себе,

но отражённая в кривом зеркале
она становится уродливой.

В 2008 году я совершила
путешествие на индийский Тибет.

В Дарамсале я попала к врачу-монаху,

который лечит самого Далай-Ламу,
между прочим.

Мы с ним проговорили несколько часов,

а на прощание он сказал:

«Никогда не забывай о том, что я сказал:

наше тело, как бы мы его
ни лелеяли и ни холили, —

это всего лишь одежда,

которую каждый из нас скинет,
когда придёт час.

Наши поступки, наши дела, наша душа —

вот что бессмертно,
вот что останется после нас».

И сегодня я каждое утро встаю,

подхожу к зеркалу —

куда от него деваться, —

я смотрю на себя,
и что бы я там ни видела,

я стараюсь, я пытаюсь себе улыбнуться.

(Аплодисменты)