Как цифровые инновации помогают бороться с пандемиями и укреплять демократию

Могут ли технологии создать демократию, которая будет быстрой, справедливой и даже увлекательной? Цифровой министр Тайваня Одри Тан рассказывает о том, как Тайвань избежал локдауна в период пандемии COVID в начале 2020 года благодаря инновациям. Среди них — создание мобильных приложений, показывающих наличие в аптеках медицинских масок, краудсорсинг идей будущих законов и создание кампании «юмор против слухов», направленной на борьбу с дезинформацией. (Эта виртуальная беседа, организованная научным куратором TED Дэвидом Биелло и куратором общественных связей Уитни Пеннингтон Роджерс, состоялась 1 июня 2020 года).

Одри Тан: Я очень рада
присоединиться к вам,

добрый день!

Дэвид Биелло: Итак, расскажите нам...

Извините...

Расскажите нам о цифровых
технологиях и COVID.

OT: С удовольствием.

Я очень рада поделиться с вами тем,

как Тайвань успешно
противостоял COVID,

используя инструменты
цифровой демократии.

Как известно, чем больше людей
вовлечены, тем сильнее демократия.

А цифровые технологии — один
из лучших способов привлечь к участию,

при условии что все стремятся
найти общий язык,

иначе говоря, если это просоциальные
сети, а не антисоциальные.

И есть три ключевые идеи,
которыми я хотела бы поделиться сегодня

в связи с цифровой демократией:
это быстро, справедливо и увлекательно.

Сначала о скорости.

В то время как многие страны начали
бороться с COVID только в этом году,

Тайвань начал в прошлом году.

В декабре прошлого года,
когда доктор Ли Вэньлян из КНР,

обнаруживший COVID,

сообщил о новых случаях SARS,

началось расследование, и, в итоге,
он был наказан органами полиции КНР.

Но в то же время на сайте Ptt,
тайваньском аналоге Reddit,

некий nomorepipe

публиковал информацию доктора Ли Вэньляна.

Наши медицинские работники сразу
заметили этот пост и издали приказ,

обязывающий всех пассажиров,
прилетающих из Уханя в Тайвань,

пройти медицинский осмотр
на следующий день,

а это было 1 января.

Это говорит о двух вещах.

Во-первых, общество достаточно
доверяет правительству

и говорит о возможных вспышках
атипичной пневмонии на форуме.

А государство достаточно доверяет людям,

чтобы принимать такие сообщения всерьёз,
будто эпидемия вернулась —

то, к чему мы готовились с 2003 года.

Благодаря открытому гражданскому обществу,

согласно монитору CIVICUS,
после «Движения подсолнухов»

Тайвань стал самым открытым
обществом в Азии.

Свобода слова, собраний — та же,

что и в других либеральных
демократических странах,

но с фокусом на открытость
новым идеям со стороны граждан.

Поэтому наши школы и предприятия
до сих пор открыты,

у нас не было карантина.

Прошёл уже месяц без единого
подтверждённого случая.

Это к вопросу о скорости.

Каждый день Тайваньский центр
эпидемиологического контроля (CECC)

проводит пресс-конференцию
с прямой трансляцией,

работает с журналистами.

Они отвечают на все вопросы журналистов,

общество предлагает новые идеи,

любой может позвонить на горячую линию
по номеру 1922 и поделиться идеей.

Например, в апреле

позвонил мальчик, который сказал,
что не хочет идти в школу,

потому что одноклассники
будут смеяться над ним

из-за розовой медицинской маски.

На следующий же день

каждый участник пресс-конференции
CECC надел розовую маску,

чтобы продемонстрировать
гендерное равенство.

Такая система быстрого реагирования

создаёт доверие между правительством
и гражданским обществом.

Второй аспект — справедливость.

Все могут воспользоваться полисом
национального страхования,

чтобы получить маски в ближайших аптеках.

Мы не только публикуем данные
о запасах масок в аптеках,

которых более 6 000,

мы обновляем их каждые 30 секунд.

Поэтому наши «гражданские хакеры»,
создатели цифрового пространства,

разработали более 100 инструментов,
предоставляющих доступ к карте,

возможность для незрячих общаться
с чат-ботами, голосовыми помощниками,

чтобы получить равный доступ к информации
о наличии масок в ближайших аптеках.

Поскольку национальная система страхования
покрывает более 99,9% расходов,

люди, испытывающие симптомы,
могут взять медицинскую маску,

пойти в местную клинику,

зная, что получат равный доступ к помощи
без финансовых сложностей.

Люди создали информационную панель,

которая демонстрирует растущий
уровень запасов,

избыток или недостаточное количество,

поэтому мы создали систему дистрибуции
совместно с аптеками и обществом в целом.

На основании этого анализа
мы заметили высшее значение — 70%,

а для оставшихся 20%, как правило,
молодых людей, работающих допоздна,

когда они уходили с работы,
аптеки были уже закрыты.

Поэтому мы стали работать
и с мини-маркетами,

чтобы каждый мог получить
маску в любое время,

24 часа в сутки.

Мы обеспечиваем справедливость

на основе обратной связи
цифровой демократии.

Наконец, я хотела бы признать,
что время сейчас очень напряжённое.

Люди испытывают волнение, гнев,

мы видим панические закупки,

множество теорий заговора
в разных странах.

На Тайване

стратегия противодействия
дезинформации очень проста.

Она называется «юмор против слухов».

Например, когда люди в панике
скупали туалетную бумагу,

ходили слухи:

«Если растёт производство масок
из сырья, из которого делают бумагу,

туалетная бумага скоро закончится».

Наш премьер тогда показал мем,
которым я просто не могу не поделиться.

На первом плане — его пятая точка,

немного виляющая,

и крупная надпись:

«У каждого из нас только одна попа».

Тут же приведена серьёзная таблица о том,

что сырьё для туалетной бумаги
привозят из Южной Америки,

а медицинские маски изготовляются
из отечественного сырья,

поэтому увеличение производства одного
не затронет производство другого.

Этот мем мгновенно
распространился в Интернете.

Из-за этого панические закупки
через пару дней прекратились.

Наконец, мы узнали, что этот слух пустил
продавец туалетной бумаги.

Это не единственный
подобный случай в соцсетях.

Ежедневную пресс-конференцию

сопровождает «собака-спикер»
Министерства здравоохранения,

которая переводит различные материалы.

Например, социальное дистанцирование
выражено следующим образом:

«Если вы на улице, соблюдайте
дистанцию в две собаки,

а если вы в помещении — в три собаки»
и тому подобное.

Правила санитарной обработки рук и другие.

Поскольку это распространяется
в Интернете,

мы делаем этот юмор информативным.

Это служит своего рода вакциной,

то есть когда люди столкнутся
с теориями заговора,

их индекс репродукции
будет меньше единицы,

то есть эти идеи не распространятся.

У меня всего пять минут на брифинг,
затем я буду отвечать на ваши вопросы,

но вы можете сами почитать
о стратегии борьбы с COVID в Тайване

на сайте taiwancanhelp.us.

Спасибо.

ДБ: Это невероятно.

Мне очень нравится идея
«юмора против слухов».

В США проблема заключается,
возможно, в том,

что слухи распространяются
быстрее любой реакции,

неважно, смешной или нет.

Как вы справляетесь с этим на Тайване?

ОT: Мы обнаружили, что, естественно,

юмор подразумевает сублимацию
недовольства и гнева.

Поэтому, как видите, наш премьер
высмеивает себя.

Он не смеётся над другими,
и это — самое главное.

Люди считают это забавным,

поэтому делятся этим
без какого-либо злого умысла.

Люди запоминают ценную информацию —

таблицу о материалах
для производства масок —

гораздо проще.

Если в шутке — дискриминация
какой-либо социальной группы,

конечно, эта часть населения
будет возмущена,

что в итоге усилит раздоры,
а не альтруистичное поведение.

Юмор, который не оскорбляет других,
исключает дискриминацию части общества,

стал нашим ключом к успеху.

ДБ: Это невероятно,

потому что у Тайваня очень тесные
связи с эпицентром эпидемии.

ОT: Да, с КНР.

ДБ: С материковой частью.

Учитывая тесные экономические отношения,

как вы справляетесь
с такой дестабилизацией?

ОT: Да, но на сегодняшний день

прошёл уже месяц без единого
подтверждённого случая заболевания,

поэтому всё хорошо.

По сути, наша тактика —

это просто реагировать
быстрее всех остальных.

Мы отреагировали на эпидемию
в прошлом году,

тогда как практически все остальные
страны начали в этом году.

Мы пытались предупредить
мир в прошлом году, но...

Так или иначе,

смысл в том, что если начать
достаточно рано,

можно сделать пограничный контроль

основным пунктом для организации
карантина прибывающих граждан,

а не дожидаться локального
распространения вируса,

когда так или иначе придётся прибегать
к ещё более жёстким ограничительным мерам.

Поэтому мы не вводили режим
чрезвычайного положения на Тайване.

Мы находимся в рамках
конституционного права.

Поэтому все меры, принимаемые
административными органами,

применимы и к обычным временам.

Это толкает нас к инновациям.

Так же, как и идея открытой
либеральной демократии

предотвращала введение запретов.

Поэтому мы используем новые подходы
типа юмора против слухов,

поскольку простой путь —
запрет свободы слова в Интернете —

для нас не вариант.

Наши принципы, а именно
недопустимость локдаунов,

так же не позволяют нам вводить

какие-либо меры, нарушающие
конфиденциальность.

Поэтому нам пришлось внедрять
новые меры на границе,

и обеспечить достаточное количество

отелей для карантина прибывших
и «цифровых заборов»,

предусматривающих подключение
телефона к ближайшей сети телесвязи,

которая, в случае выхода
за пределы радиуса в 15 метров,

отправляет SMS менеджеру учреждения
или полиции и так далее.

Поскольку мы сосредоточили
все эти меры на границе,

большинство людей они не затрагивают.

ДБ: Давайте немного поговорим об этом.

Расскажите мне о цифровых инструментах
и как они применяются в борьбе с COVID.

ОT: Хорошо.

Есть три направления, которые я выделила.

Первое — система коллективного разума.

Благодаря онлайн-пространству,

которое мы создаём без кнопок «Ответить»,

потому что видим,
что когда эти кнопки есть,

люди обращают больше внимания
на внешности, а не на суть вопроса,

а без кнопки «Ответить» можно добиться,
чтобы коллективный разум

достиг приблизительного консенсуса
в отношении стратегий реагирования.

Мы используем много новых
технологий, таких как Polis.

Это форум, позволяющий поддержать
голосом реакций других людей,

но с сегментацией в реальном времени.

Если вы зайдёте на сайт cohack.tw,
вы увидите шесть обсуждений о том,

как защитить самых уязвимых людей,
как обеспечить плавный переход,

как добиться справедливого
распределения поставок и тому подобном.

Люди свободно выражают своё мнение,
голосуют «за» или «против» идей других.

Фишка в том, что мы показываем
людям самые спорные

и консенсусные точки зрения.

Мы реагируем только на идеи,

которые могут убедить
различные группы мнений.

Так мы мотивируем людей делиться
более неординарными, интересными идеями

и к концу обсуждения они обнаруживают,

что у большинства схожие
взгляды по основным пунктам

с другими согражданами.

Мы называем это социальным
или демократическим мандатом,

который ложится в основу разработки
стратегии противодействия коронавирусу

и помощи миру с использованием
таких инструментов.

Это первая часть —

слушать широкую аудиторию,
чтобы достичь некого консенсуса.

Вторая часть, о которой я уже говорила, —
учёт дистрибуции.

Каждый может зайти в ближайшую аптеку,

предъявить полис, купить девять
масок, или 10, если это ребенок,

и увидеть, как уровень запасов аптеки
в приложении на телефоне

снизится на 9 или 10 единиц
за считаные минуты.

А если значение увеличится
на девять или 10,

можно позвонить на номер 1922

и сообщить о подозрительной ситуации.

Это коллективная ответственность.

Данные обновляются каждые 30 секунд.

Мы призываем друг друга к ответственности,

и это значительно повышает
уровень доверия.

Наконец, третий элемент —
«юмор против слухов».

Самое важное здесь —

когда появляется дезинформация
или теория заговора,

реагировать с юмором в течение двух часов.

Мы обнаружили, что если ответить
в течение двух часов,

большее число людей увидят нашу реакцию,
а не теорию заговора.

Но если ответить по прошествии
четырёх часов или на следующий день —

дело проигрышное.

Тогда с этим больше нельзя бороться
с помощью юмора,

а придётся приглашать человека,
который распространяет эти слухи,

на совместные семинары.

Но мы делаем и это.

ДБ: Ваша скорость невероятна.

Я вижу, что к нам присоединилась
Уитни, у неё есть вопросы.

Уитни Пеннингтон Роджерс: Да, это так,

у нас уже есть вопросы от аудитории.

Здравствуйте, Одри.

Начнём с вопроса от участника
нашего сообщества, Майкла Бэкса.

Он спрашивает, как давно вы
используете стратегию

юмора против слухов?

Прошу прощения.

«Как давно вы внедрили стратегию
юмора против слухов?

Консультируетесь ли вы с юмористами,
создавая шутки?»

ОТ: Да, конечно.

Юмористы — наши ценнейшие коллеги.

В каждом министерстве есть команда
привлечённых сотрудников,

которые отвечают за рассмотрение
актуальных тем.

Сейчас в этой команде
более 100 профессионалов.

Мы проводим общие встречи каждый месяц,
а каждые пару недель —

по определённым вопросам.

Мы практикуем это с конца 2016 года,

но только после того, как наш предыдущий
официальный представитель, Колас Йотака,

присоединилась к нам полтора года назад,

профессиональные юмористы
стали частью команды.

До этого мы приглашали блогеров,
которые публиковали нечто вроде:

«Наша система налоговой документации
катастрофически враждебна»,

что становилось трендом.

Раньше пресс-секретари приглашали их.

Всех, кто сетовал на опыт работы

с налоговой документацией
министра финансов,

приглашали принять участие в его создании.

Раньше схема была такая.

Но Колас Йотака и премьер
Су Цзэн-чан подумали,

а не сможем ли мы охватить
большее количество людей,

добавив фото собак и кошек?

Это работает уже полтора года.

УПР: Конечно, их всегда приятно видеть,

даже если не думать о контексте.

У нас есть ещё один вопрос
от Дж. Райана Энсина:

«Как бы вы оценили уровень доверия

в вашем обществе до пандемии,

который позволил государству
как следует контролировать кризис?»

ОT: Я считаю, члены сообщества
доверяют друг другу.

Это основной столп цифровой демократии.

Тут главное не большее доверие
людей государству,

а большее доверие государства людям,

прозрачность государства перед гражданами,

а не граждан — перед государством,

ведь это — уже совсем другой режим.

Прозрачность государства перед гражданами
не всегда вызывает больше доверия,

потому что люди могут увидеть
ошибки, недостатки,

что-то враждебное с их точки зрения
и тому подобное на стороне государства.

Поэтому это не обязательно вызывает
доверие государства.

Прошу прощения, граждан государству.

Но это всегда усиливает доверие
между участниками социальной сферы.

Я бы сказала, уровень доверия
между людьми,

например, медицинскими работниками,

людьми, которые задействованы
в борьбе с пандемией,

людьми, производящими медицинские
маски, и так далее,

между всеми этими людьми
уровень доверия очень высок.

Необязательно, чтобы они
доверяли правительству.

В этом нет необходимости для
успешной борьбы.

Если вы спросите любого
прохожего на улице,

вам ответят, что Тайвань так хорошо
справляется благодаря людям.

Когда CECC говорит носить маски,

мы носим маски.

Когда CECC говорит,
что маску можно не надевать,

например, на достаточном расстоянии,

мы всё равно надеваем маски.

В связи с этим,

я думаю, что доверие участников
социального сектора —

ключевой фактор успешного реагирования.

УПР: Я скоро вернусь к вам
с новыми вопросами,

продолжайте беседу.

ОT: Отлично.

ДБ: Очевидно, государству не так доверяли

в 2014 году, когда было активно
«Движение подсолнухов».

Расскажите об этом,

как это привело к подобной
цифровой трансформации?

ОT: Вы правы.

До марта 2014 года, если бы вы спросили
прохожего на Тайване,

может ли офис министра —
то есть мой офис — находиться в парке,

в буквальном смысле в парке,

где любой может зайти и поговорить
со мной в течение 40 минут,

мой офис сейчас там, в Лаборатории
социальных инноваций,

они бы сказали, что это безумие, верно?

Чиновники так не работают.

Но благодаря событиям 18 марта 2014 года,

когда сотни молодых активистов,
большинство — студенты,

заняли парламент,

чтобы выразить свой глубокий протест
против торгового договора с Пекином,

находящегося на рассмотрении,

и против скрытного продвижения
этого договора в парламенте Гоминьданом,

правящей партией на тот момент.

Требования протестующих были очень просты:

уничтожение договора

и обеспечение более прозрачного процесса
ратификации со стороны государства.

Это вызвало широкую
общественную поддержку.

Завершилось всё чуть больше, чем
через три недели,

после того, как государство приняло
четыре требования к законодательству.

Опрос общественного мнения
после протеста показал,

что более 75% оставались
неудовлетворёнными действующей властью,

что демонстрирует кризис доверия,
вызванный спором о торговом соглашении.

Чтобы преодолеть раскол
и лучше взаимодействовать

с обычными гражданами,

правительство обратилось к людям,
которые поддерживали оккупантов,

например, сообществу g0v,

которое стремилось повысить
прозрачность действий государства

за счёт создания инструментов
с открытым исходным кодом.

Жаклин Тсай, на тот момент
государственный министр,

посетила наш хакатон

и предложила создать новые
платформы с онлайн-сообществом,

чтобы обмениваться
идеями в области политики.

Тогда родилась идея эксперимента vTaiwan:

в нём впервые были задействованы
такие инструменты, как Polis,

который позволял голосовать «за» или
«против», но не комментировать,

и анализировать общий взгляд людей
на такие темы, как краудфандинг,

а точнее — долевой краудфандинг,

удалённая работа и законодательства
киберпространства,

для которых не существует
профсоюзов или других ассоциаций.

Это стало очень успешным опытом.

Например, они решили проблему Uber,

сейчас вы уже можете вызвать Uber,

я вызывала на этой неделе,
они теперь работают как такси.

Они основали местный таксопарк Q Taxi,

поскольку на платформе люди
беспокоились о страховании,

о регистрации, о способах
защиты пассажиров и так далее.

Мы изменили регулирование услуг такси,

теперь Uber — это ещё одна служба такси
наряду с другими кооперативами.

ДБ: То есть вы таким образом

используете краудсорсинг для поиска
идей будущих законов.

ОT: Да, подробности есть на crowd.law.

Это действительный сайт.

ДБ: Кто-то может сказать, что тот факт,
что Тайвань — остров,

помогает вам сдерживать COVID,

помогает продвигать идею
социального единства

в рамках сравнительно небольшой страны.

Считаете ли вы, что этот подход можно
использовать и за пределами Тайваня?

ОT: Прежде всего,

23 миллиона человек — это немало.

Это не город,

хотя многие говорят:
«Тайвань — город-государство».

Всё же 23 миллиона человек —
это не город-государство.

К чему я веду:

высокая плотность населения
и многообразие культур —

у нас более 20 национальных языков —

вовсе не обязательно приведут
к социальному единству, как вы сказали.

Скорее, на мой взгляд,
это открытость всех министров

в борьбе с коронавирусом.

Все они действуют под девизом
«Нас научила эпидемия SARS»,

многие из них руководили
борьбой с SARS в то время,

но тот случай был классикой эпидемиологии.

Это SARS 2.0,
у него другие характеристики.

И инструменты в этот раз совершенно иные

благодаря цифровой трансформации.

Мы находимся в одной лодке
с гражданами и учимся вместе.

Наш вице-президент на тот момент,

доктор Чэнь Цзяньжэнь, академик,

является специалистом по эпидемиологии.

И несмотря на это он сказал:

«Я сниму онлайн модуль,
вводный курс по эпидемиологии».

Его просмотрели
более 20 000 людей уже в первый день,

и я была в их числе.

Это модуль о важных моментах,

например, показателе R0
и способах передачи вируса,

о том, как работают различные меры,

а затем людей попросисили
высказать инновационные идеи.

Если вы придумаете новый способ,
который не нашёл вице-президент,

позвоните на линию 1922,

и ваша идея будет рассмотрена
на завтрашней пресс-конференции.

Эта стратегия совместного обучения,

на мой взгляд, больше всего
способствовала социальному единству,

о котором вы говорите.

Но речь идёт об устойчивом гражданском
обществе, а не о единообразии.

На Тайване совершенно нет однородности,

каждый имеет право выражать идеи,

и все социальные инновации —

от использования традиционной рисоварки
для восстановления и дезинфекции масок

до розовых медицинских масок и так далее —

целое множество интересных идей

освещаются на ежедневных
пресс-конференциях.

ДБ: Это прекрасно.

К нам вернулась Уитни,

и я позволю ей задать следующий вопрос.

УПР: Да, у меня есть новые вопросы.

Один — от члена нашего сообщества,
Арии Бендикс.

«Как вы добиваетесь
скорости цифровых кампаний

без ущерба точности?

В США боялись сеять панику
в связи с COVID-19

в начале января».

ОT: Это замечательный вопрос.

Бóльшая часть научных идей о COVID
эволюционирует, верно?

Так, эффективность масок —
очень хороший пример,

поскольку характеристики
предыдущих респираторных заболеваний

по-разному отвечают на ношение масок.

Поэтому наши цифровые кампании

сосредоточены на том,
чтобы сообщить о текущем консенсусе.

Это своего рода отражение нашего общества

посредством Polis, Slido,
через совместную платформу

и инструменты, прототипы
которых разработал vTaiwan,

мы знаем, что люди пришли
к условному консенсусу,

и мы отвечаем обществу, говоря:

«Вот ваше мнение,

и мы реагируем на него следующим образом».

А научный консенсус
до сих пор формируется,

но мы знаем, например,

что люди ощущают, что ношение
маски защищает их,

напоминая о том,
что не следует трогать лицо

и необходимо тщательно мыть руки.

Это, несмотря на всё остальное,
два пункта, с которыми согласны все.

Поэтому мы пользуемся этим и говорим

«Итак, тщательно мойте руки,
не трогайте лицо,

а ношение маски напомнит вам об этом».

Это позволяет нам избежать
идеологических дебатов

и сфокусироваться на том,
что находит отклик у людей.

Таким образом мы действуем быстро
без ущерба научной точности.

УПР: Следующий вопрос несколько
связан с предыдущим.

Вопрос от анонимного участника сообщества.

«C прагматической точки зрения,
считаете ли вы, что такие подходы

могут быть применены в США
при администрации Трампа?»

ОT: Да, достаточно многие.

Мы работаем со многими штатами
в США, а также с другими странами

в рамках так называемой дипломатии
эпицентров. (Смеётся)

То, чем мы занимаемся, это,

например, чат-бот на Тайване,

который позволяет людям, особенно
находящимся на домашней изоляции,

задавать вопросы о чём угодно.

Если на этот вопрос уже есть
ответ научного консультанта,

чат-бот предоставляет этот ответ.

В противном случае он связывается
с советом научных консультантов

и записывает доступный ответ на вопрос,

а собака-спикер преобразует его
в милый мем про собачек.

Таким образом, постоянная
обратная связь людей,

которые получают лёгкий доступ
к консультации с учёным,

открытые API, которые позволяют
голосовым помощникам

и сторонним разработчикам
работать с ними —

все эти идеи находят отклик
во многих штатах США.

Я думаю, многие из них внедряют их.

Перед Всемирной ассамблеей
здравоохранения, за три дня до неё,

мы провели многостороннюю
встречу с 14 странами,

своего рода предассамблею,

где мы поделились небольшими
победами вроде этой.

Я думаю, что многие государства
использовали что-то,

в том числе идею юмора против слухов.

Многие из них сказали,
что планируют нанять в штат юмористов.

УПР: (Смеётся) Здóрово.

ДБ: Надеюсь на это.

УПР: Я тоже!

У нас есть еще один вопрос в продолжение

от Майкла Бэкса,
который уже задавал вопрос.

«Планирует ли министерство
опубликовать свои планы

в информационном документе?»

Вы уже делитесь своими планами,

но планируете ли вы
выпустить официальный документ?

ОT: Конечно. И не один.

Если вы зайдёте на taiwancanhelp.us,

там описана бóльшая часть нашей стратегии,

и этот сайт тоже создан
с помощью краудсорсинга.

Он показывает, что на настоящий
момент более пяти миллионов

медицинских масок отправлено в качестве
гуманитарной помощи.

Это результат краудсорсинга.

Люди, у которых достаточно масок

и которым не нужны
выдаваемые в аптеках маски,

через мобильное приложение

могут попросить передать их
на международную гуманитарную помощь.

Кто-то из них решает указать свои имена,

поэтому вы видите имена людей,
которые приняли участие в этой акции.

Также у нас есть сайт
«Спроси Тайвань о чём угодно»,

(Смеётся)

fightcovid.edu.tw,

который содержит все стратегии
реагирования

в формате информационного документа.

Вы можете ознакомиться с ним.

УПР: Замечательно.

Я ненадолго пропаду и вернусь
позже с новыми вопросами.

ДБ: Целый ворох документов, да?

Я хотел бы немого поговорить о вас.

Как консервативная анархистка стала
министром цифровых технологий?

ОT: Оккупировав парламент, только так.

(Смеётся)

Интереснее то,
что я работаю с правительством,

но не на правительство.

И я работаю с людьми, а не на людей.

Я своего рода точка Лагранжа
между действиями людей с одной стороны

и правительством с другой стороны.

Иногда я нахожусь ровно посередине
и занимаюсь коучингом или объяснениями.

А иногда — я вершина треугольника

и пытаюсь снабдить обе стороны
инструментами просоциальной коммуникации.

Но всегда с намерением

прийти к общим ценностям
из разных точек зрения,

из разных позиций.

Потому что слишком часто

демократия строится на борьбе
противостоящих ценностей.

Но в контексте пандемии, инфодемии,

климатических изменений
и других структурных проблем,

вирус или диоксид углерода не станет
что-либо с вами обсуждать.

Именно структурная проблема
требует общих ценностей,

построенных на разных позициях.

Поэтому принцип моей работы —
радикальная прозрачность.

Каждый разговор, в том числе этот,

находится в общем доступе,

включая мои внутренние совещания.

Вы можете увидеть записи совещаний

на моем канале YouTube,
на платформе SayIt,

где есть сведения о том, что после
вступления на должность министра

я провела 1 300 совещаний
с более чем 5 000 спикеров,

это более 260 000 высказываний.

Для каждого из них приводится ссылка,

и они могут стать объектом
обсуждения людей.

Именно поэтому,

когда Дэвид Плуфф пришёл
лоббировать интересы Uber,

в силу радикальной прозрачности,

о которой он прекрасно знал,

все его аргументы были посвящены
пользе для общества,

устойчивому развитию и другим темам,

поскольку он знал, что другие
стороны увидят его позицию

ясно и открыто.

Это мотивирует людей дополнять
аргументы друг друга,

а не нападать на другого человека,
присваивать заслугу и так далее.

Я думаю, что это в первую очередь

является основным инструментом
сохранения анархии в Интернете,

заключающейся в том,

что никто не может заставить другого
подключиться к Интернету

или придерживаться нового
интернет-протокола.

В основе всего — условный консенсус
и работающий код.

ДБ: Нам нужно больше таких людей,
как вы, по всему миру.

Возможно, вы тоже так считаете?

ОT: Поэтому эти идеи
достойны распространения.

ДБ: Точно.

Одна из сложностей при работе
с цифровыми инструментами — доступ.

Как вы решаете эту проблему

для людей, у которых нет быстрого доступа
к широкополосной сети,

последних моделей мобильных телефонов
или других необходимых инструментов?

ОT: На Тайване везде,

даже на вершине Тайваня,
на высоте почти 4 000 метров,

на Юйшань, или Нефритовой горе,

у вас будет 10 Мбит в секунду

через 4G, оптоволокно или кабель,

всего за 16 долларов в месяц
за безлимитный тариф.

Скорость даже выше на вершине горы,
ведь мало кто использует этот диапазон.

Если у вас нет доступа, то виновата я.

Это моя личная вина.

На Тайване доступ к Интернету —
право человека.

Когда мы развёртываем сеть 5G,

мы выбираем места, где 4G имеет
самый слабый сигнал,

и начинаем с них.

Только обеспечивая доступ
к широкополосной сети как право человека,

мы можем заявить: это доступно всем.

Цифровая демократия укрепляет демократию.

Иначе мы бы исключали отдельные
группы граждан.

Это также относится, например,
к местным центрам цифровых возможностей:

вы можете взять напрокат планшет,
которому будет не больше трёх лет,

и тому подобное.

Доступ к Интернету обеспечивают

цифровые центры, университеты, школы

и общественные библиотеки, это важно.

Если люди предпочитают говорить
в здании городской администрации,

я лично еду туда с панорамной камерой,

веду прямую трансляцию
для Тайбэя и других городов,

где государственные должностные
лица подключаются

в формате конференц-комнаты,

слушая местных выступающих,
которые задают повестку дня.

Люди по-прежнему проводят очные совещания.

Мы не пытаемся заменить очные встречи.

Мы подключаем больше вовлечённых сторон
из центрального правительства

к таким местным совещаниям,

мы делаем их голоса громче,

распространяя записи, смысловые
схемы и другие материалы

в Интернете в режиме реального времени.

Но мы никогда не говорим,
например, пожилым:

«Вам нужно научиться печатать,
иначе вы не участвуете в демократии».

Это не наш стиль.

Но доступ к сети необходим.

Если у вас нет широкополосного доступа,
а только ограниченный трафик,

ваши коммуникации сводятся к текстовым.

ДБ: Действительно.

Но доступ, конечно, имеют и те,

кто может неправомерно
использовать платформу.

Вы говорили о дезинформации

и использовании юмора против слухов.

Однако иногда дезинформация
используется в качестве оружия.

Как вы реагируете на такие атаки?

ОT: Вы имеете в виду информацию,
используемую для причинения вреда?

То есть информацию, намеренно
наносящую вред обществу.

Это очень серьёзный вопрос.

Мы применяем принцип
«опознания и публичного оповещения».

Это фотография Reuters,

я прочту оригинальную подпись.

Она следующая:

«Подросток, протестующий против закона
об экстрадиции в Гонконге,

замечен на марше за демократию
и политические реформы в Гонконге».

Это очень нейтральный заголовок Reuters.

Однако в ноябре прошлого года
была распространена дезинформация

в преддверии наших президентских выборов,

которая показывает нечто совершенно иное.

Это та же фотография, но с подписью

«Тринадцатилетний хулиган
скупил новые iPhone,

игровые консоли и спортивную обувь,

и собирает братьев,
чтобы убить полицейских

и получить 200 000 долларов».

Несомненно, это оружие,
призванное посеять раздор

и вызвать у тайваньских избирателей
отвращение к Гонконгу.

Они знают, что это —
самая большая проблема.

Если бы мы прибегли к удалению сообщения,
это бы не сработало,

а вызвало бы только больше возмущения.

Поэтому мы не удалили этот пост.

Мы работали со специалистами факт-чекинга
и профессиональными журналистами,

чтобы определить изначальную
дату публикации этого сообщения.

Источником оказалась политико-юридическая
комиссия ЦК КПК.

Это основная политическая и юридическая
группа центральной партии,

Коммунистической партии Китая (КПК).

Мы знаем, что новая подпись к фото
впервые появилась в их аккаунте Weibo.

Мы опубликовали официальное сообщение

и с партнёрами в социальных сетях,
практически во всех,

создали небольшое уведомление,

отображаемое всякий раз, когда этим фото
делились с неверной подписью:

«Источник — центральный
отдел пропаганды КПК.

Нажмите здесь, чтобы узнать
об этом подробнее».

Мы заметили, что это сработало,

потому что люди понимали,
что это не новостной материал.

Это присвоение новости Reuters
и нарушение авторских прав,

я думаю, что это часть
торгового соглашения.

Так или иначе, смысл в том,
что когда люди понимают,

что это намеренно созданная публикация,

они не будут произвольно делиться ей.

Возможно, они поделятся,
но с комментарием:

«Вот что Центральная комиссия КПК
пытается сделать с нашей демократией».

ДБ: Мне кажется, глобальные соцсети

могли бы многому поучиться у системы
опознания и публичного оповещения.

ОT: Да, действительно.

ДБ: Какой совет вы бы дали
Twitter, Facebook, LINE, WhatsApp

и другим социальным сетям во всём мире?

ОT: Хорошо.

Перед нашими выборами
мы сообщили каждой из них,

что мы не создаём закон,
чтобы наказать их.

Мы лишь делимся простым фактом,
что на Тайване есть норма,

есть даже специальное
подразделение правительства,

отдел контроля,

который опубликовал данные
о пожертвованиях и бюджете кампании.

Мы поняли, что на предыдущих
выборах — выборах мэра —

было много кандидатов,
которые не включили рекламу в соцсетях

в свои расходы для Контрольного Юаня.

То есть, по сути, это означает,
что определённый объём

политических пожертвований и расходов
был скрыт от общественного внимания.

Контрольный Юань опубликовал свои цифры
в формате сырых данных,

то есть не статистику,

а данные об индивидуальных
пожертвованиях, назначении,

времени и месте.

И это очень радует журналистов,

потому что так они могут
публиковать расследования

о связях между кандидатами
и людьми, финансировавшими их.

Но они не могут работать
с теми же материалами

из мировых социальных сетей.

Поэтому я сказала: «Это очень просто.

У нас это социальная норма,

а другие юрисдикции меня не волнуют.

Вы либо следуете социальной норме
Контрольного Юаня,

и журналистов-расследователей,

либо вы столкнётесь
с социальными санкциями».

Это не распоряжение государства,

просто люди устали от «чёрных ящиков»,

и это также часть требований
«Движения подсолнухов».

Facebook даже опубликовал
в Библиотеке рекламы

в то время одну из самых
оперативных ответных стратегий,

в рамках которой каждый,
кто использует тёмную схему рекламы,

будет быстро обнаружен,

журналисты-расследователи будут работать

со специалистами
по гражданским технологиям,

и если кто-то посмеет использовать
соцсети таким противоречивым способом,

выпустят обличающий репортаж
в течение часа.

Никто не прибегал к этому
на прошлых президентских выборах.

ДБ: То есть изменения возможны.

ОT: Да.

УПР: У нас есть ещё несколько
вопросов от сообщества.

Анонимный вопрос:

«Тайвань не участвует в ВОЗ

и имеет подготовительную
программу из 130 частей,

созданную полностью самостоятельно.

В какой степени вы считаете
подготовленность

результатом формирования
собственной системы?»

ОT: В определённой степени.

Мы пытались предупредить ВОЗ,

но на тот момент...

Мы не совсем отстранены от работы
ВОЗ, у нас ограниченный научный доступ.

У нас нет доступа на уровне министерств.

Это совершенно другое, верно?

В случае лишь ограниченного
научного доступа,

если ведущий эпидемиолог другой
стороны не является вице-президентом,

как в случае с Тайванем,

он обычно не доносит информацию
достаточно хорошо,

чтобы это вело к политическим действиям,
в отличие от нашего вице-президента, так?

Я считаю, что отсутствие доступа
на уровне министерств

плохо сказывается на мировом сообществе,

потому что в противном случае люди
могли бы отреагировать, как мы,

первого января,

а не ждать неделями
объявления ВОЗ о вирусе,

который точно передаётся от
человека человеку,

что нужно проверять людей,
возвращающихся из Уханя,

что в итоге произошло,

но уже спустя две или три недели
после того, как мы это делали.

УПР: Действительно.

ДБ: Нам нужно больше учёных
и специалистов по технологиям в политике.

Кажется, в этом решение.

ОT: Да.

УПР: У нас есть ещё один вопрос
от Камаля Шринивасана

о стратегии восстановления.

«Как ресторанам и магазинам безопасно
вернуться к работе?»

ОT: А они и не закрывались... (Смеётся)

УПР: О!

ОT: Да, они не закрывались,

у нас не было локдауна, закрытия.

На пресс-конференции CECC
мы просто сказали,

что будет действовать
физическое дистанцирование.

Необходимо соблюдать дистанцию в 1,5 метра
в помещениях или носить маску.

Вот и всё.

Некоторые рестораны повесили
красные занавески,

некоторые — разложили милых
плюшевых мишек на стульях,

чтобы люди рассаживались равномерно.

Некоторые установили прозрачные
стеклянные или пластиковые перегородки

между стульями.

Появилось очень много различных
социальных инноваций.

Единственными заведениями,
которые временно закрылись,

потому что не могли быстро
адаптироваться к этим правилам,

были бары интимного эскорта.

Но в конце концов даже они
нашли новые способы,

раздавая кепки с пластиковым экраном,

в которых можно пить.

И они открылись с этим
социальным нововведением.

ДБ: Потрясающе.

УПР: У вашей стратегии можно
многому поучиться.

Спасибо, я вернусь ближе к концу
с последними вопросами.

ДБ: Я рад слышать,
что рестораны не закрывались,

потому что в Тайпее лучшая в мире еда
изо всех городов, в которых я бывал,

респект вам за это.

Большой вопрос использования
цифровых инструментов в борьбе с COVID

или в развитии демократии —

всегда конфиденциальность.

Вы говорили об этом,
но я уверен, что граждан Тайваня,

возможно, так же волнуют
вопросы конфиденциальности,

особенно в условиях текущего
геополитического контекста.

ОT: Безусловно.

ДБ: Как вы справляетесь
с этими требованиями?

ОT: Мы работаем не только
в рамках защитной стратегии,

как, например, минимизация сбора данных,

но и принимаем превентивные меры,

такие как технологии,
повышающие конфиденциальность.

Одно из ведущих решений, которое было
создано в результате хакинга,

ответ TW от Polis для упрощения
отслеживания контактов,

ориентировано не на отслеживание,

не на медицинских работников,
а на человека.

Их идея такова: у вас есть телефон,

вы можете фиксировать свою температуру,

записывать данные о своём
местоположении и тому подобном,

но это — только на вашем телефоне.

Приложение даже не использует Bluetooth.

Передачи данных нет.

Технология имеет открытый код,

его можно проверить,
можно использовать в авиарежиме.

И когда приложение
для отслеживания контактов сообщает,

что вы находитесь в группе риска,

и запрашивает доступ
к списку ваших контактов,

оно генерирует одноразовый URL,

который содержит точную
и анонимную информацию,

требуемую приложением.

Но это не похоже на традиционный опрос,

когда... вам задают вопрос,
хотят узнать о вашем местоположении,

а вы отвечаете так подробно,

что ставите под угрозу
конфиденциальность других.

В сущности, речь идёт
о создании инструментов

с целью повысить
конфиденциальность данных людей,

ведь личные данные никогда
по правде такими не являются.

Они всегда социальные, многоплановые.

Если я сделала селфи на вечеринке,
и в кадр случайно попали другие люди,

в том числе окружение,
обстановка и так далее...

Если я загружу её в облачный сервис,

я, по сути, отнимаю правоспособность
всех, окружавших меня,

потому что их данные — часть облака,

а облако не должно что-то компенсировать
или получать их соглашение.

Поэтому только создавая инструменты,

которые усиливают
конфиденциальность как ценность,

а не только приватность одного человека,

как медицинская маска: она защищает тебя,
но в большей степени защищает других, так?

Если мы создадим инструменты,
основанные на этой идее,

с открытым кодом и открытым API,

мы будем в лучшем положении,

чем при использовании так называемых
облачных сервисов.

ДБ: Вы действительно живёте в будущем.

В прямом смысле этого слова,

потому что у вас уже утро следующего дня.

ОT: Двенадцать часов.

ДБ: Да.

Скажите, как вы себе
представляете будущее?

Что будет дальше?

ОT: Я вижу, что коронавирус
стал катализатором.

Если вы живёте в авторитарном обществе,

коронавирус, с учётом локдауна
и других ограничений,

имеет потенциал сделать общество
ещё более тоталитарным.

А если люди верят
в свой социальный сектор,

ценность социальных инноваций,

тогда пандемия, как в Тайване,
укрепляет демократию.

Люди действительно чувствуют,
что каждый может придумать что-то,

что улучшит жизнь не только на Тайване,
но и жизнь других людей по всему миру.

Я хочу сказать,

что катализатор появляется,
хотите вы этого или нет.

Общество должно сделать то,
что Тайвань сделал после SARS.

В 2003 году, во время эпидемии SARS

нам пришлось полностью закрыть
целую больницу,

забаррикадировать её
на неопределённое время.

Это был травмирующий опыт,

все люди старше 30 лет помнят об этом.

Муниципалитеты и центральное
правительство говорили разное,

поэтому после SARS конституционный
суд поручил законодательным органам

учредить систему,
которую вы видите сегодня,

и поэтому, когда люди, работавшие
в кризисной ситуации в 2003 году,

построили надёжную систему реагирования,

в неё была включена
ежегодная «учебная тревога».

Так же, как и «Движение подсолнухов»,

когда кризис доверия позволил
создать новые инструменты,

основанные на доверии.

Коронавирус — шанс для всех,
переживших первую волну,

учредить новый свод правил,
который укрепит основополагающие ценности,

вместо того, чтобы принимать
чуждые ценности во имя спасения.

ДБ: Будем надеяться на это.

И на то, что другие стра́ны будут
так же подготовлены, как Тайвань,

в следующий раз.

Когда речь идёт о цифровой демократии
и цифровом гражданстве,

каким вы видите развитие этих
направлений на Тайване и в мире?

ОT: Хорошо, вот мои
должностные обязанности —

я вам зачитаю.

Это в буквальном смысле мои обязанности
и ответ на этот вопрос.

Итак, вот они.

Там, где мы видим Интернет вещей,

давайте создадим Интернет людей;

там, где мы видим виртуальную реальность,

давайте создадим общую реальность.

Где мы видим машинное обучение,

давайте создадим совместное обучение.

Где мы видим пользовательский опыт,

пусть он станет человеческим опытом.

Когда мы слышим,
что скоро придём к единомыслию,

давайте не забывать,
что плюрализм не менее важен.

Спасибо за внимание.

ДБ: Вау!

Мои аплодисменты.

Это прекрасно.

(Смеётся)

Вот это должность!

Итак, консервативная анархистка

и цифровой министр
с такими обязанностями —

это впечатляет.

ОT: Да, я политесса.

ДБ: (Смеётся)

Мне сложно представить
внедрение такого подхода в США,

возможно, это мой пессимизм.

Какие слова надежды есть у вас для США,
пока мы боремся с COVID?

ОT: Как я говорила,
во время SARS на Тайване

никто не представлял, что у нас
будет CECC и собака-спикер.

До «Движения подсолнухов»
во время большого протеста

на улицах было полмиллиона человек,
возможно, больше.

Никто и подумать не мог, что у нас будет
система коллективного разума,

которая будет обнародовать
государственные данные

и привлекать граждан к участию.

Поэтому никогда не теряйте надежды.

Как говорит мой любимый певец
и поэт, Леонард Коэн:

«Звони в колокола, что ещё звонят,

забудь о совершенстве.

Во всём есть трещины,
и именно в них проникает свет».

УПР: Вау!

Просто удивительно.

Это замечательное обращение
к нашей аудитории,

и эти чувства —

все очень благодарны вам за это, Одри.

За информацию и объяснения
стратегий Тайваня.

ОT: Спасибо.

УПР: Дэвид,

ДБ: Я как раз собирался
поблагодарить вас за это,

спасибо за потрясающее
описание вашей должности,

за мудрость, которой вы поделились
в таком сжатом формате.

И вы поделились не одной идеей,

их было, быть может, 20, 30, 40?

Я в какой-то момент сбился со счёта.

ОT: Ведь это же «идеи,
достойные распространения».

Во множественном числе.

(Смех)

ДБ: Точно.

Спасибо большое, что присоединились к нам.

УПР: Спасибо, Одри.

ДБ: Удачи во всём.

ОT: Спасибо, и вам всего доброго.

Берегите себя.