Архитекстура | Сергей Чобан | TEDxPokrovkaSt

Своё выступление, посвящённое сосуществованию сложившейся городской среды и современной архитектуры, Сергей иллюстрирует не только постройками, но и рисунками, а также подчёркивает эффектным словом «Архитекстура» значение для современного зодчества понятий фактуры и текстуры — качеств, придающих постройкам человеческий масштаб, гармоничность и тактильность.

Сергей Чобан — российский и немецкий архитектор, работающий в различных городах Европы и России.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Здравствуйте, добрый день.

Я чувствую большое волнение, будучи
на таком замечательном мероприятии,

как я понял, одного процента,

которым нужно что-то большее,
чем телевизор и еда, — это хорошо.

Я расскажу вам о том,

о чём, наверное,
в той или иной степени мы все думаем,

даже, может быть,
не отдавая себе отчёта в этом.

Что такое красивый город,
как сделать красивый город

и как сделать некрасивый город?

И на основе каких критериев признать
какое-то здание подходящим

для данного места, а какое-то нет?
Почему я говорю об этом с вами?

У вас, наверное, здесь в аудитории
далеко не все архитекторы,

наверное, минимальный процент,

но сегодня особенно архитектура —
это предмет общественной дискуссии.

Поскольку я веду эту общественную
дискуссию с муниципалитетами,

а это представители населения
в самых разных городах,

я вижу, насколько велик
и насколько острым является интерес

к тому, какую архитектуру,
собственно говоря, считать красивой.

И вот разговор об этом
я всегда начинаю этой фотографией.

Казалось бы, она ничего общего
с архитектурой не имеет.

Но если говорить о принципе такой
традиционной исторической гармонии,

то вот эти смолянки, то есть ученицы
Смольного института в Петербурге,

они как раз и претворяют в жизнь

своей вот этой гармонией,
абсолютно одинаковой:

дамы в вечерних платьях,
господин, играющий на рояле во фраке, —

эту картину города
во фраке и в вечернем платье.

И точно так же ещё сто лет назад
выглядели наши города.

Они были вот такими городами
во фраках и в вечерних платьях,

и так же выглядели, кстати, и горожане.

И когда мы видим историческую улицу,
многие из нас ещё сегодня считают,

что эта историческая улица является
примером абсолютной гармонии:

если стои́т дом XVIII века, то необходимо
поставить дом, который рядом

максимально повторяет или имитирует
то, что сделано два столетия назад.

Но мир сегодня развивается по другому.

И поскольку я,
как сказал уважаемый ведущий,

являюсь не только архитектором,
но и активным рисовальщиком архитектуры

и пропагандистом этого вида искусства,

я всегда проверяю своё ощущение —

а что же такое сегодня красивый город —
на основе собственных же рисунков.

И понятно, что все эти города
традиционно красивые.

Вы все их знаете или,
может быть, ещё узнаете.

Это были Петербург,
Венеция, Гент, Амстердам.

И вот здесь в конце XIX — начале XX века
начинается коллизия современного мира,

когда вдруг город перестаёт
быть просто горизонтально

и абсолютно гармонично красивым,
однозначно красивым.

Это Чикаго, конец XIX — начало XX века.

Когда мы смотрели совершенно уважаемого —
я был в диком восторге,

это, конечно, нереальная смелость.

Мне было страшно, когда я сидел
на первом ряду, а уж представляю себе,

как это должно быть страшно,
если всё это проделываешь.

И то, что ему не страшно, —
это нечеловеческое достижение.

Я с большим уважением к этому отнёсся,
но меня заинтересовало

в докладе предыдущего оратора ещё одно.

Когда мы смотрели на картинки природы,
мы были все абсолютно уверены,

что это очень красиво —
не бывает некрасивой природы.

Но бывает очень много
некрасивой архитектуры.

Эти высотные комплексы могут быть
более или менее красивыми,

и это становится всё более субъективным,
и начало этой субъективности

было заложено как раз в Чикаго,
где появились первые высотные здания.

Это конец XIX — начало XX века,
и всё дальше —

это современный Нью-Йорк
и те принципы современной красоты,

контрастной красоты, которые делают
возможным сочетание несочетаемого.

Вот это XIX век, это первая треть XX,

это абсолютно современное здание
модного офиса SHoP в Нью-Йорке,

это технические надстройки
над кирпичными сооружениями.

А вот и сама архитектура.

Она сегодня говорит
для того, чтобы выделиться.

Для того, чтобы выделиться, нужен фон.

Если ты приходишь
полуобнажённой или полуобнажённым,

то ты должен иметь вокруг себя
людей в строгих вечерних платьях.

Иначе, если все пришли в таком же виде,
то никто не смог выделиться.

Вот сегодняшняя современная архитектура,
она и ищет такую роль,

ищет для себя рамки города,

на основе которых она могла бы
стать чем-то экстравагантным.

Эту замечательную скульптуру
все, наверное, знают —

Джеф Кунц, замечательный
современный художник.

Он выбрал Геракла для того,
чтобы сказать:

современная культура — это вот это.

Нам нужен Геракл не для того,
чтобы любоваться им,

а для того, чтобы любоваться
этим замечательным стеклянным шариком

и воспринимать контраст.

Но в тот момент,
как замечательно сказал оратор,

когда каждый хочет быть первым,
тоже возникают проблемы,

потому что когда каждый
хочет быть первым, возникает хаос.

Не может каждый быть первым,
и не может современная архитектура

сегодня, к сожалению,
ужиться сама с собой.

Когда мы шли сюда, во всяком случае,
я, вот эти толпы людей,

которые блуждали между отдельно
стоящими зданиями в этом районе,

мы как раз были рабами
этой самой современной архитектуры,

где каждый жил для себя
и не было ансамбля.

Архитектура сегодня — некая линия сечения

между ансамблем и желанием выделиться.

И вот это — очень важное качество,
которое я иллюстрирую в своих рисунках.

Весь этот орнамент городской среды,
он создан только для того,

чтобы понять красоту этого моста.

Вот весь силуэт традиционного города —
мы знаем эти силуэты сегодня

и в Лондоне, и в Москве
и в Милане, и в Париже.

Они существуют для того, чтобы понять,
что эти два здания выделяются на их фоне.

Или это современное сооружение:
ему нужна эта улица,

для того чтобы стать чем-то безусловным.

И эти истоки контрастной гармонии —

мы можем быть горды — они из России.
И сегодня их использует весь мир.

Они пришли из конструктивизма,
потому что ни один из трендов,

ни одно из течений прошлого
не работало столь контрастно

с исторической средой,
как это делал конструктивизм.

Мы знаем постройку,
например, Ивана Леонидова,

мы знаем, как она должна была
встать в структуре Москвы.

Если бы сегодня какой-нибудь архитектор
вышел на архсовет —

членом которого я, кстати, тоже являюсь, —
то я не думаю, что его работу

сопроводили бы аплодисментами —
так она выглядела бы в исторической среде.

Но нужно чётко понять, что это одна
из не построенных, но абсолютных икон

архитектурной мысли XX века.

И мы видим, что такое мышление сегодня
во всём мире имеет огромное влияние.

Это перспектива Парижа, сегодня она
такой видна только с центра Помпиду,

но завтра она такой будет видна
с самых разных точек.

Это вот другое здание
конструктивизма, Кринского,

оно должно было возникнуть
на углу Лубянки.

Вот так это здание
должно было видеться с Мясницкой,

прямо напротив площади на Лубянке.

А эти здания должны были окольцевать
так называемый Белый город,

то есть находиться на пересечениях
Бульварного кольца

и радиальных улиц, например, Тверской:
вот так должно было стоять здание

напротив Страстного монастыря,
который сейчас снесён.

То есть мы говорим о том,
что вот эта контрастная гармония,

когда новая архитектура
строилась не на пустом месте,

а абсолютно смело,
даже почти безответственно остро,

вносилась в исторический контекст города,
вот этот тренд сегодня есть во всем мире.

И он — российский,
это реально российский тренд.

Ни Баухауз, ни другие течения
в архитектуре того времени, 20-х годов,

никогда столь смело
не входили в ткань города.

Так вот, этот тренд сегодня выглядит так.

Вот так выглядят предложения
для Рю де Риволи —

все были в Париже и знают, где это, —

это чрезвычайно тонкое место
напротив сада Тюильри и Лувра.

Вот так видится зелёный город будущего
архитектору Венсану Кальбо

для недалёкого будущего Парижа.

И в своих рисунках, и в своих проектах
я пытаюсь говорить,

анализировать эту тему,
говорить о пластах города.

И в своей архитектуре я пытаюсь
говорить о том, что контраст сегодня —

это и есть та абсолютно
формирующая почтовую карточку,

почтовую открытку города
формирующая составляющая.

Вот это моё здание в Берлине
отеля Нейч на берегу Шпрее,

до этого это был аквариум
в отеле Редиссон тоже в Берлине:

огромное сооружение, которое контрастирует
со своим же атриумом, окружающим его.

Вот это — вид огромной консоли,
21 метр, на Шпрее.

Это другой объект, когда исторические
кирпичные сооружения контрастируют

вот с такой консолью,
огибающей окружающий брандмауэр.

И мы видим, что это далеко
от традиционной гармонии,

но это, на мой взгляд, интересно,
это сегодня красиво,

и мы должны иметь смелость
допускать это в наших городах.

Вот так выглядит музей архитектурного
рисунка, который назвал ведущий.

В рамках исторического города
он не выше окружающих зданий,

но он заметно контрастнее,
он заметно скульптурнее.

А вот так выглядит
новое здание апартаментов,

которое я построил совсем недавно
на протяжении Берлинской стены.

Вы знаете, конечно,
где проходила Берлинская стена,

и там замечательные картины
Дмитрия Врубеля,

где Хонеккер целуется с Брежневым —
так это вот как раз там.

Тот же самый жёсткий контраст высокого
и низкого, разных цветов, консолей.

И в этот момент возникает вопрос:
а как же сегодня добиться того,

чтобы не вся ткань города
выглядела столь рвано, и как добиться

взаимного сочетания контрастных
и средовых гармоничных построек,

чтобы весь город недалеко ушёл
от этой близкой нам всем картинки?

Это просто обычная площадь
перед биржей в Ницце.

И здесь я могу сказать одно,
что только жёсткая регламентация

окружающих такие индивидуальные
памятники элементов застройки,

когда регламентируется не только высота,
но регламентируются все параметры:

количество стены, количество окон,
функция первого этажа,

наличие общественных пространств,
только такие вещи

в состоянии создать средовую архитектуру,
которая станет этими новыми рамками,

чтобы не получилось той разноголосицы,
которую мы видели на первой картинке,

и чтобы не получилось, что каждый хочет
быть первым и в результате возникает хаос.

И тут огромную роль играет деталь,
поэтому, если здесь есть архитекторы

или если большинство не архитекторы,
то всё равно нужно понимать,

что если это палаццо Палладио,
палаццо Тьене,

если палаццо Ручеллаи Альберти,
то это всегда детали.

Когда современная архитектура говорит,
что можно обойтись без детали,

это плохо, и это не работает.

Но деталь может быть самой разной,
и здесь мы видим разные картинки:

это София Константинопольская
в Стамбуле сегодня,

это постройка Фрэнка Ллойда Райта
в Сан Франциско,

это замечательный особняк
Пьеро Порталуппи в Милане —

самые разные способы создания орнамента,
создания богатой структуры детали.

Это мои другие объекты: средовые,
где нет специфической сложной структуры,

нет скульптурности,
но есть пластика детали,

которая и позволяет создать средовой,
тонкий в детали, но не кричащий объект,

который и мог бы быть тем ожерельем,
в которое можно вложить потом бриллиант:

те самые 15, 20, 30 процентов
уникальной застройки,

вокруг которой может сплотиться вот такая
средовая, но насыщенная деталями среда.

Это очень, очень важно, и очень важно
проектировать такие здания

до дверной ручки, до мельчайшей детали,

потому, что это именно то,
что воспринимает человек.

Он не смотрит на высоту 100–200 метров,
он смотрит на высоту полтора метра

там, где находится его горизонт,
и там, где он видит все эти детали,

которыми он любуется,
которые обогащают его глаз,

и таким образом
он и воспринимает архитектуру.

Архитектура в этот момент
не должна быть голой,

она должна быть насыщенной
мелкой текстурой,

которая и является тем,
за что мы её любим.

Она должна проникать в интерьер,
она должна в этом интерьере

создавать тонкость поверхности.

И идеальным в этом случае является,
когда скульптурная форма,

воспринимаемая издали,
и тонкая текстура деталей,

которую мы воспринимаем только вблизи,
сочетаются друг с другом.

И, собственно говоря,
это и даёт нам тогда возможность

воспринимать
интересную архитектуру издали,

а приближаясь к ней всё ближе,
воспринимать мельчайшие детали

и на основании этих мельчайших деталей

любить архитектуру с любого расстояния
и любить наши новые города.

Я желаю вам, во всяком случае
присутствующим архитекторам,

быть смелыми в ваших идеях,

но всегда понимать,
что здание существует дольше,

чем то время, за которое
вы придумали эту идею.

И нужно придумывать
ткань здания таким образом,

чтобы эта ткань существовала дольше,
и, с другой стороны,

очень точно относиться
к исполнению этих деталей,

требовать многого от своих заказчиков
и от всех участников процесса.

А тому большинству,
которое участвует в этом процессе,

то есть обсуждает нашу
деятельность архитекторов, —

проявлять больше понимания

к разным тенденциям в городе,
в том числе к контрастным тенденциям,

и не требовать, чтобы мы
всегда были псевдогармоничны,

потому что современные средства
позволяют сделать больше.

Спасибо за внимание.

(Аплодисменты)