Как читать архитектуру | Айрат Багаутдинов | TEDxVolhonkaSt

Айрат Багаутдинов — историк архитектуры, лектор и экскурсовод, создатель проекта «Москва глазами инженера», автор книги для детей «Что придумал Шухов», соавтор проектов «Moscow free tour» и «Гуляй Город». Коллекционер московских анекдотов, баек и шуток.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Здравствуйте, дорогие друзья!

Мы собрались для того, чтобы
поговорить о прогрессе, с одной стороны,

с другой стороны, чтобы
поговорить о городе.

Действительно, понятие прогресса
часто применяют к городу,

но обычно — вспомните самих себя —
мы имеем в виду под этим

развитие инфраструктуры — дорожной,
например — инженерных сетей,

благоустройство, появление
велосипедных дорожек,

расширение пешеходных зон —
это всё, конечно, важно,

я с этим ни в коем случае не спорю,

но мне всегда казалось,
что это ещё не конец.

Что всё это благоустройство, развитие
инфраструктуры нужно как трамплин,

как стартовая площадка

для того, чтобы заниматься развитием
более важных вещей.

Например, интеллектуальным развитием
себя самого, нас, горожан,

духовным развитием, культурным развитием.

Мне казалось, что прогресс города —
это не прогресс его инфраструктуры,

это прогресс взаимоотношений
внутри него,

это личностный рост горожан,
это культурный рост горожан.

Конечно, это очень такая многофакторная,

многокомпонентная проблема,
но одна из вещей,

которая, как мне кажется, нужна
для того, чтобы достичь такого

подлинного прогресса в городе, —
это научиться читать, расшифровывать

ту материальную среду,
которая нас окружает,

собственно, тот город, в котором мы живём.

Я занимаюсь тем, что рассказываю
про искусство архитектуры

уже несколько лет.

За те оставшиеся 10 минут,
что у меня есть,

я, конечно, не ставлю задачу научить
вас языку архитектуры полностью,

но постараюсь заронить
в вас искру, может быть,

заинтересовать этим
удивительным искусством,

чтобы вы по-новому
стали смотреть на город.

Архитектура — это искусство
парадоксальное.

С одной стороны, оно самое доступное —

архитектура вокруг нас каждую секунду,

мы ходим мимо зданий,
мы работаем внутри них,

живём внутри них.

Вот сейчас мы находимся в этом
потрясающем пространстве,

оно как-то организовано,
оно как-то с нами разговаривает,

оно просторное, светлое, широкое.

Силовые линии на стенах направлены сюда,

в сторону сцены,
они заставляют вас смотреть сюда,

у вас нет другого варианта.

Так архитектор работает с вами,
с вашим вниманием.

Я стою на сцене, таким образом мне

делегирована некоторая бóльшая значимость,

хотя мне бы этого
меньше всего хотелось.

Но, слава Богу, она не очень высокая.

Я сегодня хотел бы рассмотреть
один из аспектов

этого сложного многогранного искусства,

который называется так же,
как эта глава, — замысел,

идея, образ, который закладывает
архитектор в своё произведение.

Рассмотрим это на нескольких примерах,

которые многим из вас хорошо знакомы.

Вот, например, библиотека имени Ленина —

одно из самых центральных зданий
в Москве.

Многие из вас, я думаю, ходят мимо него

каждый день, каждый второй
день, хотя бы раз в неделю.

Давайте рассмотрим его повнимательнее.

Что представляет собой этот комплекс?

У нас есть несколько корпусов.

Слева корпус более значимый,
более впечатляющий —

это корпус читальных залов.

Справа менее примечательный, поменьше —

это корпус администрации.

Самое утилитарно выглядящее
здание расположено позади,

оно едва проглядывает из-за библиотеки —
это книгохранилище.

На первый взгляд архитекторы
в библиотеке просто создали то,

что на языке архитекторов-искусствоведов
называется функциональная композиция,

то есть они разнесли разные
функции по разным корпусам

и соединили их переходами.

Но давайте теперь более...

Поднимите пожалуйста руку,
я тоже воспользуюсь этим простым приёмом,

кто был позади Достоевского
на площади перед библиотекой?

Попытайтесь —

почти все — попытайтесь
вспомнить свои ощущения.

Мы поднимаемся по широкой
парадной лестнице сначала, правда?

Не сразу попадаем на эту площадь,

то есть здание стоит
на некотором постаменте,

на некоторой сцене —

оно таким образом уже выделено
из состава города.

Затем мы оказываемся на площади,

которую архитекторы создали искусственно,

её там не было, это всё
территория библиотеки,

эту площадь можно было застроить,

но архитекторы
почему-то её не застроили.

На площади стоит памятник,
сейчас это Достоевский,

но сначала, конечно, задумывался
Владимир Ильич [Ленин],

потому что библиотека
названа в честь него.

Вас окружают на этой площади
торжественные монументальные здания,

украшенные колонными портиками.

Ничего не напоминает?

Где в истории мировой архитектуры
вы могли столкнуться

с похожими ощущениями?

Конечно, это Акрополь,

Афинский Акрополь, Дельфийский
Акрополь, какой угодно.

В Афинах мы поднимаемся

по парадной лестнице,
проходим через пропилеи,

нас встречает Афина Паллада, 

Парфенон — колонный портик побольше,
Эрехтейон — колонный портик поменьше.

Точно также организовано пространство

и в составе Библиотеки имени Ленина.

На первый взгляд, архитекторы применяют
достаточно простой замысел,

простой образ — библиотека как храм.

Ну подумаешь, 90% всех
библиотек мира похожи на храм.

Но Акрополь это же не просто храм,

Акрополь — это самое
важное место в городе.

Таким образом архитекторы создают
очень смелую заявку,

на мой взгляд, библиотеки.

Рядом Кремль, а они говорят:

«А наше-то место
будет поважнее даже Кремля».

Предлагая такой спорный тезис,

который был возможен в двадцатые годы,

что власть знаний, власть ума,
может быть, будет важнее,

чем власть политическая,
власть государственная,

которая уже к тому времени
сидит по соседству.

Но это мы увидели образ, который,

опять-таки, используя слово из сленга
искусствоведов и архитекторов —

архетипический, то есть понятен
всем людям во всём мире,

потому что отсылает нас
к какому-то историческому,

хорошо известному прототипу.

Мы видим здание с колоннами,

говорим: «Это храм. Просто храм знаний».

Но современная архитектура
может использовать образы

более сложно устроенные,

многогранные, с неясными очертаниями,

которые сложнее поймать.

Давайте посмотрим на дом «Патриарх».

Пресловутый, спорный до сих пор,
хотя он построен уже 14 лет назад.

Большое количество споров
вокруг него ведётся,

кому-то он нравится, кому-то нет.

Честно, мне очень нравится,

сейчас постараюсь доказать почему.

Самый главный камень преткновения —
это спираль на его крыше.

Все говорят: «Ну эта спираль,
как башня Татлина».

Вот она башня Татлина.

Ну, во-первых, не очень похожа.

Башня Татлина наклонённая,
и это в ней важно.

А во-вторых, конечно, башня Татлина

была отнюдь не первой спиралью в истории
человечества, как можно догадаться.

Если уходить глубже, то мы видим,

что спирали в архитектуре
появляются ещё в Средние века.

Минарет большой мечети
в городе Самарра в Ираке

имел форму спирали.

Конечно, таким образом арабы,

которые тогда уже завладели
этими территориями,

попытались отрефлексировать
тему Вавилонских Зиккуратов.

Вавилонские Зиккураты,
самым известным из которых

была Вавилонская башня библейская,

не дошли до наших дней.

Однако именно этот минарет создаст

общемировой образ Вавилонской башни.

Вот, например, так её представляли себе
в Европе в XVII веке.

И мы видим, что это тоже спиральная
цилиндрическая башня.

И дальше этот образ кочует.

Вы видели этот образ
на знаменитой картине Питера Брейгеля.

Он встречается и на шпилях
европейских церквей,

вот эта вот спираль.

И, конечно, башня Татлина,
задуманная в 1919 году

как памятник Третьему Интернационалу,
это тоже очередной возврат

к этой идее спирали.

Я называю башню Татлина
антивавилонской башней,

потому что Вавилонская-то
рассыпала все языки,

а памятник Третьему
Интернационалу должен был

собрать все языки снова

под знаменем мирового Интернационала.

Но если башня Татлина
так и осталась утопической мечтой,

то в тридцатые годы в Москве

начали строить нашу копию
Вавилонской башни.

Задумка была точно такая же,

построить самое высокое
здание на земле,

ровно как в знаменитой
библейской притче.

Да и похоже оно было, преступно похоже.

На предыдущем слайде, помните,
башню из XVII века гравюры?

Однако и она тоже не получилась.

И с тех пор, мне кажется,

Москва мучительно ищет
свою Вавилонскую башню.

И вот когда Сергей Ткаченко,
автор этого здания,

ставит этот шпиль спиральный,
что именно он имеет в виду?

То ли он размышляет здесь
о спиралевидном ходе архитектуры,

в процессе которого мы постоянно,
снова и снова возвращаемся

к одним и тем же образам,
например, к образу спирали,

а, может быть, он наконец даёт Москве

ту самую недостающую Вавилонскую башню,

потому что, я думаю, можно смело сказать,

что Москва — это Вавилон.

Согласно только последней
переписи населения

у нас 150 разных языков
в городе, а скорее всего больше.

Так что Москве нужна была
Вавилонская башня,

и вот она у нас появилась.

Но дом «Патриарх» всё-таки
был примером образа,

который архитектор придумал,
и он неизменен.

Однако бывает такое, что образ
меняется со временем.

Каждое следующее поколение
предлагает новое прочтение

или переделку уже имеющегося образа.

И, конечно, находясь в стенах
этого павильона,

грех не поговорить о ВДНХ,
сквозь которую вы сюда шли,

сквозь которую вы пойдёте обратно.

Она поначалу была создана в конце
30-х годов и представляла собой

такой вот достаточно хаотичный,
асимметричный комплекс.

Главная аллея начиналась
позади «Рабочего и колхозницы».

У главной арки, которая теперь
называется «Арка Северного входа»,

была косая главная аллея.

Потом та площадь, которая сегодня
сохраняется, да и сами павильоны.

Даже на этой аэросъёмке можно увидеть,

что павильоны не такие помпезные
и пышные, как сегодня.

Они гораздо скромные, деловитые.

Всё-таки в 30-е годы,

несмотря на пышность такого
сталинского большого стиля,

наша страна транслировала
идеи торжества индустрии,

какие-то более механизированные,
более практичные смыслы.

В таком виде она проработала
буквально несколько лет,

а вот уже после войны
такой образ не подходил

новой советской стране.

Ну не новой, а послевоенной
советской стране.

Я воспользуюсь словом,

которое, кажется, изобрёл
Владимир Маяковский,

страна наша после войны «бронзовела»,

превращалась в такую
какую-то классическую.

Образ нужно было создать
какой-то классический

и более статичный.

Появляется, как в Петергофе, сплошная
центральная аллея с фонтанами.

На ней стоит новый
центральный павильон,

который уже имеет форму пирамиды,

опять, может быть, зиккурат,

может быть, Вавилонская башня.

Пирамида всегда символ
чего-то центричного,

иерархически выстроенного,
где кто-то есть наверху

и кто-то есть внизу.

Какие-то такие смыслы.

Однако парадоксальным образом,
такой образ ВДНХ устарел

сразу же после появления,

потому что завершена была выставка
в таком виде в 1954-м году,

когда Сталин уже умер.

Пришёл Хрущёв, который
попытался новые образы

привнести в нашу страну
и в том числе в нашу архитектуру.

И вот в 60-е годы эти пышные
павильоны, похожие на дворцы,

начинают одеваться в такие вот коробки.

Я думаю, многие ещё помнят,
как целый ряд павильонов

на центральной площади имел
такие вот металлические фасады.

Таким образом [пришёл] снова
образ практицизма, деловитости,

чего-то такого, индустриальности.

А что мы наблюдаем сегодня?

Вы от центрального входа шли?

Многие, наверное, из-за реконструкции
ВДНХ давно здесь не были.

Я когда после полугодового
перерыва попал сюда,

я просто опешил.

[Павильону] Азербайджан вернулся его
прежний облик,

[Павильону] Казахстан,
вот так выглядел Казахстан,

«Чёрная металлургия» он назывался
в советские годы,

вернулся прежний облик, вот такой.

Это оригинальная фотография 50-х годов.

Ну я всё-таки историк, поэтому
трактовать, почему сейчас

ВДНХ возвращает себе облик
54 года, я не буду

в рамках этого выступления,
у вас будет 45 секунд,

как раз можете об этом подумать. (Смех)

(Аплодисменты)

Я надеюсь, что после того,
как я познакомил вас с тем,

как читать образ, вы по-другому
будете смотреть и на библиотеку,

какой-то замыленный взгляд,
который есть у многих москвичей,

может быть, станет более свежим.

И на дом «Патриарх», если был
критический взгляд, может быть,

теперь вы увидите в нём какую-то
нотку остроумия, интересных идей.

Ну, а уж по ВДНХ пойдёте после TEDx
обратно на метро или к машине

дайте себе время, дайте себе роскошь
посмотреть внимательно

на эту архитектуру, поговорить с ней.

И она начнёт вам рассказывать
свои истории.

А зачем вообще это надо делать?

Зачем вообще надо читать архитектуру?

У меня есть два ответа, как минимум.

Во-первых, это даёт понять, что город —

это не только и не столько
материальная среда,

это прежде всего произведение искусства,

в котором мы с вами живём,

возможность каждый день
по дороге от метро на работу,

с работы в кафе пообщаться
с этим искусством.

Это как минимум огромный кайф,
огромное удовольствие.

Это интересно.

А как максимум, может быть,
вы сочтёте меня идеалистом,

но мне кажется, что такое
каждодневное соприкосновение

с искусством делает
нашу душу чище, богаче.

Тут мне вспоминаются слова
другого известного идеалиста

второй половины XX века Булата Окуджавы,

который в одной из своих песен пел: 
«А душа уж, это точно, ежели

обожжена, справедливее,
милосерднее и праведнее она».

А вторая моя причина...
мне всегда казалось, что любовь и знание

идут рука об руку.

И чем больше мы знаем,
тем больше мы любим.

И если мы знаем свой город,
если мы любим свой город,

мы понимаем, почему надо
сохранить его для последующих поколений,

для наших детей и внуков.

Хотя бы для того, чтобы они тоже
испытывали такое удовольствие,

от общения с ним.

Если мы знаем и любим свой город,
то мы меньше будем мусорить

или вообще не будем мусорить,
потому что невозможно представить,

что ты мусоришь у Моны Лизы, например.

Почему ты вообще должен
мусорить у шедевра архитектуры,

у Библиотеки имени Ленина, например.

Это же тоже так же недопустимо.

В общем, на этом я заканчиваю.

Надеюсь, что мне удалось хотя бы
приоткрыть сейчас обложку книги

под названием «Город».

Приятного чтения!

(Аплодисменты)