Быть молодым и менять мир

Работа Натали с организацией «Невидимые дети», когда ей было 18 лет, сделала её героиней для молодых активистов. Своей вдохновляющей историей она напоминает нам, что нельзя быть слишком молодым, чтобы изменить этот мир.

Моя мама — сильная женщина,
она афроамериканка,

и мы, её дети, выросли с тем же
чувством своей силы, своей гордости.

Этот дух был выражен
на одной-единственной стене

в нашей маленькой
трёхкомнатной квартирке на юге Чикаго.

Это были две фотографии:

одна огромная фотография
меня и моих братьев и сестёр,

а на другой фотографии моя мама

в 12 лет

стоит и смотрит в глаза
Мартина Лютера Кинга младшего.

В детстве я вставала на цыпочки,

вглядывалась в это фото,

а потом закрывала глаза и представляла,

что это я смотрю на человека, ставшего
центром движения за гражданские права,

человека, прошедшего по Вашингтону

и изменившего целое поколение
своей речью «У меня есть мечта».

И я действительно встретилась.

Разумеется, не с самим Кингом,

но я встретилась с Винсентом Хардингом.

Он работал вместе с Кингом с самого начала

и даже написал некоторые
из его знаменитых речей.

Это стало для меня переломным моментом,

тогда я впервые осознала,

что Кинг был центром движения,
но дело не только в нём,

его окружали безымянные
экстраординарные люди.

Безымянные экстраординарные люди,

которые самоотверженно
и решительно работают за то, во что верят,

люди, которые работают за идею,
а не за признание.

Я поняла важность этого момента
далеко не сразу, а потом,

став гораздо старше.

Как я уже говорила, я росла в Чикаго.

Я росла в плохом, бедном районе,

но, будучи ребёнком, я этого не замечала,

потому что у меня поистине
самая замечательная семья в мире.

Только две вещи были для меня тяжелы,

пока я росла.

Во-первых, мой отец болел
всё время, что я себя помню.

Он страдал от болезни Паркинсона
и панкреатита,

и в детстве мне было очень тяжело
видеть своего героя

в таких страданиях.

Вторая сложность касалась меня самой.

Можно сказать, что у меня
был кризис личности.

Пока я была в средней школе,
мы переезжали четыре раза.

И в девятый класс я пошла
в очень расистскую среднюю школу.

Дети были очень жестоки.

Они отправляли письма с угрозами,

писали мерзкие вещи на наших шкафчиках

и, я ведь из смешанной семьи,
говорили мне:

«Так нельзя. Выбирай,
либо ты чёрная, либо белая».

И в итоге я не хотела быть
ни тем, ни другим.

И внезапно, в 2008,
в мой последний год в школе,

быть метисом, не принадлежать
к одной расе стало модным:

«ОК, Натали, теперь можешь полюбить себя.
Теперь ты симпатичная».

Наплевать. Меня больше
не волновало, что думают другие,

я хотела просто поскорее
покончить с занятиями,

неважно в какой школе,

просто закончить школу.

Но вот в 17 лет

я увидела фильм «Невидимые дети»,

и во мне что-то изменилось.

Дети-солдаты,

дети не старше моих племянников,

их похищают, дают в руки автомат
и заставляют убивать,

и не кого-то, нет, иногда заставляют
убивать собственных родителей,

их собственных братьев и сестёр —

повстанческая армия массово убивает людей
не из политических или религиозных причин,

а просто так.

25 лет.

Этот конфликт продолжался 25 лет.

Мне 20 лет,

так что вооружённый конфликт
старше меня на пять лет.

Один-единственный мужчина,

мужчина с харизматичным голосом,

всё началось из-за него.

Его зовут Джозеф Кони.

После этого фильма что-то изменилось.

Как будто что-то зрело внутри меня,

и я не могла до конца понять, что.

Может быть, это была ярость или жалость,

может быть, чувство вины,

потому что тогда я впервые
узнала о 25-летней войне.

Я не могла определить, что это.

Я будто получила пинок под зад
и начала задавать вопросы.

Что я могу сделать?
Что может сделать 17-летняя девушка?

Помогите мне найти дело.

И мне помогли.

Создатели фильма «Невидимые дети»
рассказали мне,

что есть законопроект,

и если только его примут,

вот что будет: арестуют Джозефа Кони

и верховное командование повстанцев,

а ещё выделят средства
на восстановление регионов,

опустошённых 25-ю годами войны.

Я поняла: да, я хочу этим заняться,

обещаю, я сделаю всё возможное,
чтобы достичь этого.

Так я и 99 других 18–20-летних идеалистов

сели на самолёт до Сан-Диего,
чтобы заняться волонтёрством.

Я отложила поступление в колледж.
Нам не оплачивали эту работу,

может быть, это безответственно,
безумно, как считали мои родители.

Но нам казалось невозможным не поехать.

Нам было необходимо сделать что-то,
и мы бы сделали что угодно,

чтобы этот законопроект прошёл.

И вот нам дали первое задание.

Нужно было организовать мероприятие
«Спасение детей-солдат Джозефа Кони»:

участники в ста городах по всему миру

собирались в центре города,

пока какая-нибудь знаменитость или политик

не вышли бы и не отдали свой голос
за этих детей-солдатов,

тогда город считался «спасённым».

Фишка была в том, что мы не могли
покинуть город, пока он не был «спасён».

Мне дали Чикаго и ещё девять городов,

и я сказала своему начальству:

«Если нам нужны знаменитости,
может, пойти ва-банк?

Как насчёт Опры Уинфри?»

Они решили, что это слишком оптимистично,
но мы ведь пытались выйти за рамки.

Мы уже решились на невозможное,

так почему бы не целить ещё выше?

Мы должны были готовиться
с января по апрель.

Вот столько часов я провела,
занимаясь логистикой,

начиная с разрешений для мероприятия

и заканчивая выбором места.

Вот столько раз я получила отказ

от агентов знаменитостей
или секретарей политиков.

Вот столько лично я потратила

на энергетик Red Bull и колу,
чтобы не уснуть.

(Смех)

Можете осуждать, если хотите.

Это счёт от больницы,
где пришлось лечить почки

после чрезмерного употребления
кофеина во время мероприятия.

(Смех)

Это далеко не все глупости,
на которые мы шли,

чтобы провести это мероприятие.

И вот наступает 21 апреля, всё начинается.

Сотня городов по всему миру.
Это было просто прекрасно.

Через шесть дней спасли все города
за исключением одного:

Чикаго.

И вот мы ждали в этом городе.

Начали приезжать люди со всего мира,

со всей страны, чтобы поддержать нас

и добавить свой голос к нашим.

И вот наконец 1 мая

мы полностью окружили студию Опры

и смогли привлечь её внимание.

Это отрывок из фильма
«Вместе мы свободны»,

он показывает само событие
и мои попытки встретиться с Опрой.

(Видео) Опра Уинфри:
Когда я подъехала к офису,

там была огромная — когда вы приехали,
снаружи была группа людей?

Толпа: Да.

ОУ: Люди с плакатами
просили меня выйти к ним

всего на пять минут,

что я с удовольствием и сделала.

Это была группа под названием
«Невидимые дети»,

и я попросила их,

чтобы они в паре слов
объяснили мне, в чём их цель.

Мужчина: Опра, большое спасибо,
что согласились поговорить.

Если коротко, эти люди
увидели фильм о 30 000 детей,

которых похитил лидер повстанцев
по имени Джозеф Кони.

И они вышли сюда из солидарности

и оставались здесь шесть дней.

Движение начиналось
с 100 000 человек по всему миру.

Сейчас осталось только 500,
твёрдо стоящих на своём:

чтобы вы поддержали нас, чтобы мы смогли

остановить самую долгую войну в Африке
и освободить тех детей,

детей-солдат в Восточной Африке.

Опра, должен сказать,
вот эта девушка, Натали,

ей 18 лет.

Она — наш волонтёр в этом году,

она сказала: «Моя цель —
получить помощь Опры»

В субботу собралось 2 000 человек,

но пошёл дождь.

Она и ещё 50 человек
оставались здесь под дождём.

Когда люди узнали, что она здесь,
то стали приходить сотнями.

Здесь есть люди из Мексики, Австралии.

Натали 18 лет.

Не думайте, что вы слишком молоды.

Вы всегда можете изменить мир.

Начинайте сегодня.

Прямо сейчас.

(Аплодисменты)

Мужчина: Оно того стоило?

Толпа: Да!

Натали! Натали! Натали!

(Музыка)

Вместе мы свободны!
Вместе мы свободны!

(Аплодисменты)

Можно подумать, что это было
самым важным моментом в моей жизни,

венец всего, сделавший меня
экстраординарной.

Момент и правда потрясающий.

Я была на вершине блаженства.

«Шоу Опры Уинфри» посмотрело 10 миллионов.

Но оглядываясь назад, скажу: не то.

Поймите меня правильно.

Повторюсь, это было потрясающе.

Моя страница на Facebook
за неделю приобрела бешеную популярность.

(Смех)

Но я всё это время была экстраординарной,

и не я одна.

И хотя про мою историю
даже сняли этот фильм,

я была лишь одной из ста волонтёров,

работавших в поте лица,
чтобы всё получилось.

Я высоко в воздухе,

но парень, на чьих плечах я сижу, —

мой лучший друг.

Его имя — Йоханнес Оберман,

и он работал со мной в Чикаго
с самого первого дня.

У него было столько же работы,
столько же бессонных ночей.

Девочка справа, её зовут Бетани Байлсма.

Бетани работала с Нью-Йорком и Бостоном,

и их мероприятия были поистине
самыми красивыми из всех.

Девочка слева, её имя Коллин.

Коллин отправилась в Мексику,

поехала на три месяца,

работая над пятью мероприятиями,

и за день до назначенного дня

она заболела свиным гриппом.

И вот эта семья.

Эта семья не смогла попасть
на мероприятие.

Они не смогли быть с нами,

но они заказали нам сотню коробок пиццы,

с доставкой на угол улиц
Мичиган и Рэндольф,

где мы стояли в молчаливом протесте.

Видите, дело в людях,
которые делали всё, что могли,

одновременно, упорно,

не заботясь о мнении других,

благодаря им всё удалось.

Главное не в том,
что мы добрались до Опры,

потому что война не закончилась,

едва я слезла с их плеч.

Дело в законопроекте.

Опра — одна из ступенек к принятию закона.

Главная цель — этот закон.

Именно о нём мы думали,
планируя наши мероприятия.

Он должен был помочь остановить
самую долгую войну в Африке.

И именно это и заставило
сто тысяч людей во всём мире

выйти и присоединиться к нам.

И оно того стоило:

Через 10 дней после встречи с Опрой

законопроект поступил в Конгресс.

И год спустя он был единогласно принят,

за него проголосовали
267 членов конгресса.

И ещё через неделю

закон был принят президентом Обамой.

(Аплодисменты)

Никто из волонтёров не присутствовал.

Мы не смогли присутствовать.

Но организаторы были там.

Это вот те ребята на заднем плане.

Вот этот момент стоил всех наших усилий.

Это то, ради чего сотня тысяч
анонимных экстраординарных людей

так старательно трудились.

Знаете, те мгновения с Опрой

доказывают, что то,
что считают невозможным — реально.

Они вдохновляют нас, повышают уверенность.

Но один момент — ещё не всё движение.

Даже несколько моментов,
связанных вместе, не создают движения.

Движение состоит из тех
анонимных экстраординарных людей.

Лично мне помогала продолжать работу

мысль о тех детях-солдатах.

Это стало моим личным делом.
Я смогла съездить в Африку.

Встретила этих чудесных людей.

Некоторые мои друзья всю жизнь
не знали ничего, кроме этого конфликта,

да, это было моё личное дело.

Но это не то, что должно быть стимулом.

Вы можете хотеть стать
новым Шепардом Фейри

или следующей Джоан Роулинг,

да кем угодно.

Неважно, какова бы ни была цель,

идите ей навстречу,
делая всё, что в ваших силах —

не ради славы или состояния,

а просто потому что вы в это верите,

от этого ваше сердце поёт.

В этом всё дело.

Это будет определяющей чертой
нашего поколения:

мы идём к цели, мы боремся
за то, что любим,

за то, за что хотим бороться.

В школе меня слишком волновало
то, что люди обо мне подумают.

И этим восхитительна эта конференция:

среди вас так много молодёжи.

Найдите то, что вдохновляет вас,
то, что вы любите, и следуйте за мечтой.

Да, боритесь за неё,

потому что именно это и изменит мир

и определяет нас.

Что бы ни думали люди,

ни встреча с Опрой, ни участие в TED
не характеризуют меня как личность,

потому что дома, в Лос-Анджелесе,

я работаю официанткой и нянечкой,
чтобы оплатить счета

и приблизиться к своей мечте —
создавать фильмы.

И среди рутинных, анонимных,
монотонных дел,

повторяющихся каждый день,

приходится напоминать себе
быть экстраординарной.

И, поверьте, когда двери закрыты
и камеры выключены,

бывает тяжко.

Но я хочу оставить вас с одной мыслью,

одну вещь, что я могу сказать
не просто вам, но и себе:

экстраординарными
нас делают наши действия,

а не встречи с Опрой. Спасибо.