Мудрость на каждый год жизни от великих писателей

Какими бы разными ни были люди, все они в течение своей жизни проходят через одинаковые для каждого возраста вехи. Эти общие для всех этапы нашли отражение в замечательных книгах. В этом волнующем выступлении журналист Джошуа Прагер размышляет об этапах жизни, опираясь на цитаты из произведений Нормана Мейлера, Джойс Кэрол Оутс, Уильяма Тревора и других великих писателей, визуализированные графическим дизайнером Милтоном Глейзером. «Книги рассказывают нам, кем мы были, кто мы есть и какими мы будем», — говорит Прагер.

В следующем месяце мне исполнится 44 года,

и я чувствую, что мой 44-ый год жизни
будет очень хорошим,

это будет год удовлетворения и реализации.

У меня есть такое чувство

не потому, что лично меня
что-то ждёт в будущем,

а потому, что я прочитал,
что это будет хороший год,

в книге Нормана Мейлера,
написанной в 1968 году.

«Он ощущал свои сорок четыре года...», —

писал Мейлер в книге «Армии ночи», —

«как совершенно определённый возраст,

ощущал свою телесность, что он состоит
из костей, мускулов, тканей и кожи,

а не из воли, души, сознания...»

Я знаю, что Мейлер писал не обо мне.

Но я также знаю, что это обо мне.

У всех нас — у вас, у меня,
у героя книги —

возраст в той или иной мере,

начиная от рождения, следует
по заведённому распорядку:

через чудеса и запреты в детстве,

через взросление и разочарование
в подростковом возрасте,

через раскрепощение и важные вехи
во взрослой жизни,

через признание и смирение в старости.

В жизни есть место шаблонам,

и у всех они похожи.

Как писал Томас Манн:
«Со мной случится то же, что и с ними».

Мы не просто живём по этим схемам.

Мы их ещё и записываем.

Описываем их в книгах,
где они становятся повествованиями,

которые мы потом прочтём
и узнáем в них себя.

Книги рассказывают нам, кем мы были,

кто мы есть и какими мы будем.

Так было тысячи лет.

Джеймс Солтер писал:

«Если у жизни есть продолжение,
то оно в книгах».

Итак, шесть лет назад, меня осенила мысль:

если жизнь продолжается в книгах,
то где-то должны быть

отрывки, посвящённые любому возрасту.

Если я их найду, то смогу собрать
в единое повествование.

Склеить из них целую жизнь,

долгую жизнь, столетнюю жизнь,

цельную последовательность событий,

которую некоторым из нас
посчастливится прожить.

Тогда мне было 37 лет —

Уильям Тревор называл этот возраст
«веком благоразумия», —

и я был склонен размышлять
о времени и возрасте.

Наследственная болезнь
и полученная мной травма

означали, что старость
может и не наступить.

К тому же, долгая жизнь
только откладывает неизбежное,

если этого не сделают обстоятельства,
то время возьмёт своё.

Всё это довольно печально.

А список вечен.

Он станет хроникой хрупкой жизни
год за годом,

позволит уловить и сохранить мимолётное,

даст мне и другим людям
намёк на будущее,

увидим ли мы его лично или нет.

Когда я стал формировать свой список,
меня тут же захватило

исследование моря страниц
в поисках всех возможных возрастов.

И вот мы проживаем год за годом
первого столетия нашей жизни.

«Двадцать семь... — это время
внезапных откровений»,

«шестьдесят два... —
незаметного отступления».

Конечно, я сознавал,
что такие заключения относительны.

Во-первых, сейчас мы живём дольше
и стареем медленнее.

Кристофер Ишервуд
для описания 53-летнего человека

использовал выражение «жёлтый лист»,

хотя всего за сто лет до этого лорд Байрон
этими же словами описывал себя 36-летнего.

(Смех)

Также я учитывал, что жизнь может
непредсказуемо и сильно меняться

год от года,

и что люди могут по-разному воспринимать
один и тот же возраст.

Но даже при этом,
по мере формирования списка,

на странице ясно, как отражение в зеркале,

отображалась моя собственная жизнь:

в 20 лет я узнал, что «...становлюсь
всё более и более неуверен, кто я»;

в 30 лет покинул «...пустошь,
где готовился к активной жизни»;

в 40 научился
«тихо закрывать дверь в комнаты,

куда не собираюсь возвращаться».

Всё это было про меня

и, конечно, про нас всех.

Милтон Глейзер,
выдающийся графический дизайнер,

создавший эти прекрасные визуализации

и которому сейчас 85 лет —

«... созревание и кульминация»
писал об этом возрасте Набоков, —

заметил в разговоре со мной,
что, как искусство и цвет,

литература помогает нам вспомнить,
что мы пережили.

Действительно, когда я показал
свой список моему деду,

он понимающе закивал.

Ему было 95 и он был готов к смерти,

а это, по словам Роберто Боланьо,

«...то же, что никогда не умирать».

Оглядываясь назад, он сказал мне,

что Пруст был прав, говоря, что в 22 года
нам кажется, что мы никогда не умрём;

и прав был танатолог Эдвин Шнейдман,

сказавший, что в 90 любой знает,
что наверняка умрёт.

С ним случилось то же,

что и с ними.

Список закончен,

в нём сто лет.

И оглядываясь назад,

я знаю, что это ещё не конец.

У меня вся жизнь впереди,

и мне предстоит пролистать
ещё много страниц.

И помня о Мейлере,

я жду своё 44-летие.

Спасибо.

(Аплодисменты)