Новый способ предоставления медицинских услуг наиболее уязвимым слоям общества

В 2011 году хирург-офтальмолог Эндрю Бастарос разработал приложение для смартфонов, предоставившее возможности для оказания качественной офтальмологической помощи в отдалённых населённых пунктах, тем самым помогая людям с излечимыми и поддающимися профилактике заболеваниями сохранить зрение. В ходе работы он столкнулся с проблемой: жёсткие условия финансирования давали ему право лечить только определённые заболевания, из-за чего люди с иными патологиями не могли рассчитывать на получение медицинской помощи. В своём выступлении Эндрю Бастарос с энтузиазмом призывает к созданию новых, гибких, более перспективных схем финансирования медицинской помощи, чтобы предоставить всем жителям планеты доступ к медицинскому обслуживанию, независимо от их диагноза.

Эти кенийские женщины
были лучшими подругами,

жили они в соседних деревнях,

но 10 лет назад они в буквальном смысле
перестали видеть друг друга.

Обе женщины ослепли из-за катаракты —
заболевания, поддающегося лечению.

Они не знали,
что больше часа просидели рядом,

когда мы предложили прооперировать их
в ближайшей больнице.

Мама Джейн — та, что справа, —
рассказала мне,

что больше всего боялась
случайно отравить внука,

которого она никогда не видела,

потому что ей приходилось
готовить ему вслепую.

Её руки были в ожогах
от готовки в угольной печи,

а сама женщина была в отчаянии,

так как думала, что крадёт
у шестилетнего внука детство,

ведь он, по сути дела,
был для неё глазами.

Последствия её заболевания отразились
на нескольких поколениях семьи.

Внук Мамы Джейн не мог посещать школу,

а, значит, вырваться
из порочного круга бедности.

И всё это несмотря на то, что у проблемы
существовало малозатратное решение.

Операция по удалению катаракты
длится меньше 10 минут

и стоит всего 100 долларов США.

Четверо из пяти ослепших
могли бы снова обрести зрение

благодаря существующим
методам лечения и профилактики.

К счастью, доноры оплатили операцию

Маме Джейн и её подруге,

и мы отвезли женщин в ближайшую больницу

в трёх часах от дома.

В той самой клинике

я встретил Терезу —

застенчивую молодую девушку,
которая не смела посмотреть мне в глаза,

но не из-за плохого зрения,

а из-за птеригия —
новообразования на глазу.

Тереза утратила уверенность в себе,

а вместе с этим и своё место в обществе.

У неё не было шансов
завести семью и детей,

и женщина стала изгоем.

Я знал, как лечить птеригий,
ничего сложного в этом не было.

Но нам были даны чёткие указания
использовать финансовую поддержку

только для лечения больных катарактой.

И что мне было делать?

Забыть о ней?

Мы с женой смогли собрать
деньги на лечение Терезы,

но подобные случаи, когда у человека
была «не та болезнь»,

встречались постоянно.

Я имею в виду заболевания,

на лечение которых
не было выделено средств.

На бумаге целевое финансирование
может выглядеть как отличная бизнес-идея

или дальновидная филантропия,

но на деле, когда сталкиваешься
с нуждами людей,

понимаешь, что оно лишено всякого смысла.

Тем не менее именно таким образом

медицинская помощь предоставляется
миллионам людей во всём мире.

Я долго размышлял над этой проблемой.

Когда мне было 12 лет,
моя жизнь кардинально переменилась.

Учителя настояли на том,
чтобы я проверил зрение.

Долгие годы я сопротивлялся этому как мог,

ведь я был единственным
темнокожим парнем в школе.

Я и так чувствовал себя
кусочком шоколада в рисовом пудинге,

и мысль о том, что я буду отличаться
ото всех ещё больше, меня не радовала.

Дело в том, что проверка зрения у меня
ассоциировалась с необходимостью

носить очки и выглядеть иначе,

а не возможностью видеть лучше.

Когда я наконец решился пойти к врачу,

оптометрист подобрал мне пробные линзы

и поразился тому,
насколько ужасное у меня было зрение.

Он отправил меня на улицу
и попросил описать ему, что я видел.

Помню, я посмотрел вверх и увидел,
что на деревьях были листья, —

а ведь я об этом даже не подозревал.

Чуть позже я впервые
в жизни увидел звёзды на небе.

Это было потрясающе.

Моя жизнь изменилась.

Из ребёнка с низкой успеваемостью в школе,
которому говорили, что он лентяй,

что он постоянно отвлекается,

я вдруг превратился в ученика,
у которого были возможности и будущее.

Однако вскоре я понял,
что эти возможности были даны не всем.

Летом того же года в Египте,

откуда мои родители родом,

я играл с детьми, которые хоть
и были похожи на меня внешне,

на самом деле сильно отличались от меня.

Нас отличало наличие возможностей.

Почему наши жизни были настолько разные?

Я до сих пор этого не могу понять.

Как так вышло,

что очки, которые полностью
изменили мою жизнь

и существуют в мире вот уже 700 лет,

остаются недоступными
для 2,5 миллиардов людей?

Острое чувство несправедливости
сподвигло меня стать врачом,

и я стал хирургом-офтальмологом.

В 2012 году мы с женой
собрали вещи и переехали в Кению,

чтобы помочь местным жителям.

Мы основали сотню
офтальмологических клиник

по всей Великой рифтовой долине,

и именно там мы встретили пациентов,
таких как Мама Джейн и Тереза.

Мы основали организацию Peek Vision,
задуманную как социальный проект,

в рамках которого разработали
приложение для смартфонов.

Это приложение позволяло
представителям местных сообществ

находить людей из группы риска,

но не получавших помощи офтальмолога,

и с помощью созданных программ
облегчало проведение диагностики

и обращение за медицинской помощью.

С учётом трудностей,
пережитых мною в детстве,

мы решили выдать 25 учителям по смартфону,

чтобы они проверили зрение школьников.

Благодаря нашей первой программе

всего за девять дней офтольмологический
осмотр прошли 21 000 детей.

Аналогичная программа была воспроизведена
теперь уже во всём регионе,

охватив 200 000 детей.

Вскоре нам удалось осуществить
шесть подобных программ

в других странах.

И снова я столкнулся с проблемой
целевого финансирования,

как в случае с Терезой,

но теперь уже будучи
представителем организации.

Доноры хотели финансировать
конкретные проекты

или лечение определённых заболеваний,

или выделяли средства для
отдельных слоёв населения.

Но в этом не было смысла,

и нам нужно было всего лишь
собрать команду специалистов,

которые могли бы создать системы,
способные изменить жизни миллионов,

вне зависимости от их патологий.

Но всё оказалось не так просто.

В конце концов мы нашли партнёров,
разделявших наши убеждения.

Я понимаю, в чём тут загвоздка.

Доноры хотят знать,
на что будут потрачены их деньги,

что обычно выливается в требование
подробно расписать план работы,

а это означает много бумажной волокиты.

Но как быть, если в рамки
созданного плана не умещаются

постоянно меняющиеся потребности людей,

а финансирование зависит от того,
как выполняется план?

Тут перед вами встаёт выбор:

выполнить план и удовлетворить
требования спонсоров

или оказать помощь нуждающимся?

Никто не должен быть поставлен
перед этим выбором,

ведь соблюсти мы можем
интересы лишь одной из сторон.

Человечность измеряется тем,

как мы заботимся о нуждах
наиболее уязвимых слоёв населения.

Нынешняя система
не обеспечивает нужд населения,

и слишком много людей остаются за бортом.

Нам повезло найти замечательных партнёров
и единомышленников,

что дало жизнь новой программе в Ботсване,

в рамках которой к 2021 году будет
проведён осмотр всех школьников страны

и при необходимости будет
назначено лечение,

а значит, у целого поколения детей
появятся возможности,

какие есть у людей с хорошим зрением.

Но на это ушли годы работы.

Понадобились множественные
оценки целесообразности,

требующие привлечения партнёров
и других сторон,

экономические обоснования и экспертизы,

чтобы убедить правительство
присоединиться к проекту.

Сегодня правительство Ботсваны
играет ведущую роль в проекте,

финансируя его из госбюджета.

У нас не было для этого средств.

К проекту присоединились
наши стратегические инвесторы и партнёры.

Важно было то,
что нас объединяли общая цель

и понимание того, зачем мы всё это делаем.

Мы договорились о том, какого результата
хотели добиться, что нужно было сделать.

Было важно, что стороны проявили гибкость,
дали нам свободу действий,

чтобы мы сами решили,
как достичь поставленных целей,

позволив нам тем самым рискнуть,
найти смелое и творческое решение вопроса.

Что, если бы вся система
здравоохранения работала по этой схеме?

Как бы это отразилось на социальных
проблемах, которые мы пытаемся решить?

Бизнес-сообществу это известно.

Опробовав этот смелый,
перспективный подход

и дав людям свободу

творчески решать
крупнейшие мировые проблемы,

мы преобразовали целые индустрии.

Так, например, поступили Amazon и Google.

Нам определённо нужно выйти
на тот же уровень устремлений,

если мы хотим позаботиться
о наиболее уязвимых слоях общества.

В масштабе планеты мы разработали

Цели в области устойчивого развития,

однако на глобальные цели
мы не тратим и половину того,

сколько уходит на разрешение конфликтов,
возникающих, как правило,

в результате неравенства,
которое мы продолжаем игнорировать.

Пора что-то менять.

Это будет не только разумно,
но и экономически выгодно.

Наша работа в Ботсване показала,

что при небольших инвестициях
на протяжении жизни вылеченных детей

экономика страны получит дополнительно
1,3 миллиарда долларов США,

то есть прибыль превысит
инвестиции в 150 раз.

Но проблема заключается в том,
что эта прибыль будет получена в будущем,

а деньги нам нужны уже сейчас.

Как выяснилось, проблема не новая.

Банки на протяжении веков
успешно решают её.

Речь идёт о кредитовании.

Если вы хотите купить дом,

но не можете заплатить всю сумму сразу,

банкиры оценят будущую стоимость жилья,

и вы сможете сразу заселиться в дом.

А если бы всё сложилось иначе?

Чтобы поселиться в доме,
вам пришлось бы ждать,

пока не накопите всю сумму,

и пока вы пытались бы скопить денег,
то были бы бездомными.

Это был бы замкнутый круг,
и вы никогда не смогли бы купить жильё.

Но это именно та ситуация,
в которую мы себя загнали.

Вдохновившись изменениями в Ботсване

и заручившись поддержкой
финансовых и стратегических партнёров,

мы объединились с двумя ведущими банками,

с коммерческими и частными
некоммерческими организациями,

фондами и филантропами

и открыли фонд Vision Catalyst Fund,

в основе которого лежит доверие.

Благодаря ему организации,
помогающие людям из группы риска,

смогут получить финансирование
без проволочек

и работать сообща,
выстраивая партнёрские отношения,

вместо того чтобы бороться
за ограниченные средства.

Организации будут оказывать
необходимую помощь всем слоям населения,

кем бы они ни были,

чтобы все, кто нуждается,

могли получить уход,
которого они заслуживают.

Как мы уже говорили,
такой подход изменит ситуацию

не только в области здравоохранения
и в социальной сфере,

но окажется чрезвычайно
выгодным экономически.

Полученная выгода обеспечит
устойчивость развития

и послужит катализатором
запущенного цикла преобразований.

Ведь только таким образом

можно обеспечить индивидуальные
потребности людей, как в моём случае.

Недавно наша коалиция встретилась
с главами 53 государств,

и сообща мы приняли на себя обязательство

сделать всё необходимое,
чтобы предоставить

качественную офтальмологическую помощь
всем нуждающимся.

Было заявлено о том,
что скоро в фонд поступят

200 миллионов пар очков

и миллионы долларов,

чтобы обеспечить
индивидуальные нужды людей,

какие, например, были у меня в детстве

или у Терезы,

которой требовалась простая операция.

Для Терезы это означало
вернуть своё место в обществе,

завести семью и детей.

А для Мамы Джейн это значило
не просто вернуть зрение,

но ещё и возможность вернуть надежду,

радость

и чувство собственного достоинства.

(Музыка)

Спасибо.

(Аплодисменты)