Невидимый театр — форма самопознания | Ксения Дмитриева | TEDxYakimanka

«Давайте закроем глаза и отправимся в путешествие», — такое оригинальное предложение получают зрители первого в мире невидимого театра. От 80% информации человек потребляет с помощью зрения, нам кажется, что мир простой и понятный, когда у нас открыты глаза, но стоит оказаться в полной темноте, и мы становимся беспомощными. Мы разучились слышать, чувствовать, ощущать запахи, и к сожалению, фантазировать.
Ксения Дмитриева — продюсер The Invisible Shows, первого невидимого театра, рассказывает как социальный проект для незрячих людей учит нас быть в моменте и фантазировать.

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

Всем здравствуйте.

Рада вас видеть.

Мой рассказ, наверное,
будет больше о себе,

чем о каком то внеземном опыте.

И я начну с такой вещи.

Мне часто говорят о том, что мы
занимаемся чем-то уникальным,

хотя как профессия
это не какая-то уникальная вещь,

а, наверное,

люди говорят о том, что мы создаём.

Около пяти лет назад

я впервые познакомилась
с незрячим человеком.

Это было на занятиях по речи,

мы что-то читали, он слушал,

после чего нас познакомили,
мы пожали друг другу руки.

И он сказал: «Ксения, как удивительно,
при таком плавном голосе

у вас такие резкие движения».

Это был мой портрет для этого человека.

Ему было около 50 лет, его зовут Леонид.

Он учился в МГУ в аспирантуре.

И однажды я пришла к нему в гости.
Он провожал меня до метро.

Он провожал меня до метро.

И когда мы вышли из МГУ,

он сказал: «Как удивительно,
сегодня такой солнечный день».

Леонид — тотально незрячий человек,

он никогда с детства ничего не видел,

но тем не менее многие вещи он ощущает.

И этот человек подарил нам идею того,
что мы сейчас делаем.

Он попросил наш курс сделать тексты

для записи, для детей.

Это были художественные тексты.

Сам Леонид является
руководителем программы,

они записывают сказки и дарят детям
в школы-интернаты.

И всё это направлено на работу
с незрячими людьми.

И он хотел, чтобы мы сделали
нечто подобное.

Но всё это проходило в рамках обучения,

и, как водится, факультативные занятия —

ходят то одни, то другие.

Ничего не получалось.

Закончился семестр. Наступило лето.

Все разъехались.

И эта идея, казалось бы, канула в лету.

Но мне повезло уже на тот момент
работать в театре.

И, рассказав об этой идее своим коллегам
актёрам и режиссёрам,

мы начали работать.

Около 2,5 месяца мы ставили спектакль,

который тогда ещё не назывался
каким-то особенным образом,

но потом мы поняли, что это целый формат.

И когда мы его создавали,

мы не просто работали с текстом,

как это делается обычно,

мы ходили к этим детям,

к незрячим детям в школу

и смотрели, как они обучаются.

Там мы поняли, что
мы очень многое о них не знаем.

Во-первых, у них очень маленькие классы,

где-то около восьми человек,

потому что всё, что происходит,

должно быть направлено
лично на каждого ребёнка.

Во-вторых, у них есть рассинхрон
между понятием и предметом,

и очень часто они не понимают,

что такое то же самое солнце, море, цветы.

И мы были на одном занятии,
где они читали рассказ

«Корзинка с еловыми шишками»,

и детям реально принесли ветку с хвоей,

там были различные шишки.

Они трогали и пытались определить,
какая из них еловая, а какая нет.

То есть только таким способом эти дети
могли понять, какой мир их окружает.

И мы ввели это в наши спектакли.

Чуть позже мы поняли,
что есть ещё одна вещь,

которая очень сильно влияет на то,
как мы воспринимаем действительность.

Я очень люблю историю про индейцев,

которые специально носили с собой
баночку с запахом,

и когда у них случался
какой-то счастливый момент,

они подносили её к носу, нюхали

и запоминали то, что происходило вокруг:

горы, может быть, закат или
какую-то приятную ситуацию.

И потом для того, чтобы вернуться
в эту атмосферу, в это ощущение счастья,

они могли просто приложить этот запах

и снова почувствовать те же ощущения.

Мы ввели это тоже в наши спектакли.

Сейчас есть такой формат —
сенситивные спектакли,

но на тот момент это всё было на ощупь,

и для нас это каждый раз
было каким-то новым открытием.

Но, как я уже говорила,
у нас была социальная миссия —

мы показывали это детям,
которые никогда ничего не видели,

и детям, для которых
спектаклей не существует.

Когда незрячие приходят в театр,
они видят что-то, но они половину...

они точнее слышат что-то,

но они не понимают,
что происходит на сцене.

Какие-то жесты, декорации и так далее.

Сейчас, к настоящему моменту,
хотя прошло всего пять лет,

есть такое понятие как
тифлокомментирование,

которое тоже рассказывает
незрячему зрителю о том, что происходит,

и даёт ему это самое полное понимание.

Мы хотели погрузить зрителя во всё,
что происходит в спектакле, в рассказе,

в сказке и так далее.

В России на данный момент 102 школы
для незрячих и слабовидящих детей.

И показывая эти спектакли здесь мы поняли,

что их нужно показывать
не только в Москве,

потому что наш спектакль в чемодане

можно реально отвести и показать
в любом зале, нам не нужна сцена.

Нам нужны только розетки
и хорошая акустика.

И мы начали ездить.

На данный момент мы посетили
треть этих школ, 35 школ.

И там дети незрячие, тотально незрячие,
учатся со слабовидящими.

И, соответственно, всё-таки люди,
которые видят,

они уже приобретают какие-то
визуальные стереотипы,

и нам было очень сложно.

Поэтому мы ввели в наши спектакли
специальные повязки на глаза для того,

чтобы дети могли это почувствовать.

Когда мы привозили спектакль
обратно в Москву,

нам говорили:
«Ну почему же только незрячие?

Мы все остальные тоже хотим
увидеть такое действие».

И этот формат — это настоящая инклюзия,

потому что не мы адаптируем
что-то для незрячих,

а мы должны быть такими же
в данной ситуации.

Мы должны попробовать себя
в каком-то новом ощущении,

для того чтобы полноценно
как раз-таки воспринять то,

что мы даём.

И мы начали показывать
эти спектакли в Москве.

И сейчас я хочу, чтобы мы с вами
по-честному закрыли глаза.

Это будет длиться совсем недолго.

И мы закроем глаза и постараемся
отправиться в небольшое путешествие.

Представьте, что вы оказались на улице.

(Звуки автомобилей на шумной улице)

Это какая-то совсем незнакомая улица.

Вам нужно что-то найти.

Вы знаете адрес, возможно.

И когда вы видите,

вы так или иначе можете ориентироваться.

Вы видите таблички на домах, адреса.

Вы видите куда идёт поток людей
с одной стороны дороги

и с другой стороны дороги.

Если вы совсем заблудились,
вы можете достать свой смартфон

и посмотреть карту.

А если он вдруг сел,

вы можете поймать человека
и спросить куда идти.

Голос: Эй, приятель,
не подскажешь куда пройти?

КД: Но даже и не в городской среде
мы можем с вами ориентироваться

на наши визуальные данные.

(Звук шумной улицы стих)

Даже если мы не умеем ориентироваться
на звёзды или солнце

(Звуки леса)

в незнакомом пространстве, в лесу.

Мы видим, куда не стоит наступать:

муравейник, может быть,
или какая-то болотистая местность.

Или мы просто можем отодвинуть
ветки с нашего пути.

Но если присутствует этот элемент
«я ничего не вижу»,

то становится как-то не по себе.

Как быть? Что нам делать?

Наш мозг разбивает всё,
что находится вокруг, на категории.

Возьмём звуки.

Я хочу, чтобы мы послушали несколько
звуков и представили, что это может быть.

Насколько это похоже на то, что это есть.

Послушаем.

(Звук №1)

Когда мне дали этот звук впервые,

я подумала, наверное, так могут
копошиться пчёлы в сотах,

или, возможно, это разворачивают подарок,

или что-то скворчит на сковородке.

Но это звук того, как тает сухой лёд.

То есть мы слышим звук, а представить
можем совсем всё, что угодно.

Есть более простые звуки.

(Звук №2)

Думаю, что дятла в лесу узнали все.

Есть звуки, которые могут быть такими,
а могут быть другими.

Хотя, казалось бы, звук очевидный.

(Звук №3)

Пароход это или паровоз?

Голос из зала: Пароход.

Ксения Дмитриева: Нужно выбирать.

Пароход.

Есть звуки, которые похожи
на какие-то фантастические фильмы,

и вообще не понятно, что с ними делать.

(Звук №4)

Голос из зала: Пьяный батя.
(Смех)

КД: На самом деле, «пьяный батя» —
это прекрасный вариант,

(Смех)

который звучит сегодня не в первый раз.

(Аплодисменты)

Были версии, что это тюлень или носорог.

Я не буду говорить, что это.

Можете погуглить.

Попробуйте угадать.

Да, погуглить по звуку.

И перед тем, как те, кто ещё
не открыл глаза, их откроет.

Я бы хотела, чтобы вы попробовали
пройти сегодняшний путь в своей голове.

То, как вы встали, что вы делали,
чистили зубы.

Какие визуальные картинки вы встречали?

Где вы обедали? Как вы шли сюда?

И, может быть, у вас сложно расстёгивалась
молния в этом коридоре.

Что вы делали сейчас на перерыве?

И в конце концов, вы оказались в зале
с огромным количеством людей,

которых вы не знаете.

И мне бы хотелось, чтобы вы представили,
как выглядит человек,

который сидит рядом с вами.

Ну, можно взять через одного хотя бы,
с закрытыми глазами,

не подсматривая.

Во что он одет, какой у него цвет волос,
какая у него фигура.

И, может быть, мы можем
почувствовать аромат его духов

или его дыхание.

И когда мы откроем глаза,

мы можем представить
и увидеть совсем что-то другое.

То есть то, какие картинки
рисует нам наше воображение

порой не имеет отношение к реальности,

но, так или иначе, они, по крайней мере,
являются нашими собственными картинками.

Про звуки мы сказали,
это одна из первых категорий,

на которую обращает внимание наш мозг.

А вторая категория — это запахи.

Когда мы пытаемся понять,
испорчен продукт или нет,

мы его нюхаем, и это говорит нам о чём-то.

Есть также приятные запахи,

и аромамаркетинг широко использует это
в своей индустрии.

Мы знаем, что там, где вкусно пахнет,
там не опасно.

Последние ощущения —
это тактильные ощущения,

которые тоже разделены
на простые и сложные.

Простые — это то, что мы чувствуем кожей.

Кто-то прикоснулся ко мне, наверное,
любимый человек, он делает это именно так.

Что-то дует на меня, наверное, это ветер.

Что-то капает, наверное, это дождь.

Есть какие-то ощущения,
которые мы можем ощутить,

и это даёт нам полноценную картинку.

Обычно — я думаю, здесь уже
можно открыть глаза, —

когда мы с вами смотрим, у нас есть
возможность думать о чём-то параллельно,

мечтать, думать о работе, решать
какие-то задачи у себя в голове.

Если мы лишаемся одного восприятия,
в данном случае визуального,

чтобы понимать, что происходит,
нам приходится быть в моменте.

И миссия того, что мы делаем в принципе,
я думаю, для обычных людей

это именно тот подарок, который есть
на самом деле у каждого из вас.

Это умение быть в моменте

и также иметь какие-то свои
собственные картинки в голове.

И я желаю вам действительно быть
в этом моменте здесь и сейчас,

сегодня и всегда.

Спасибо.

(Аплодисменты)