Феномен игры | Вадим Демчог | TEDxVolhonkaSt

Вадим Демчог — актёр, режиссёр, автор проектов на российском радио и телевидении, кандидат психологических наук.

Автор и ведущий легендарного «Фрэнки-шоу» на радио «Серебряный дождь», соавтор и голос Mr. Freeman. Автор пяти книг, создатель концепции «Самоосвобождающейся игры», объединяющей теорию и практику мирового театра с психологией. В настоящее время руководит театральным проектом «Арлекиниада» и «Школой Игры».

Это выступление записано на мероприятии TEDx, независимо организованном местным сообществом с использованием формата конференций TED. Узнайте больше на http://ted.com/tedx

О Бог мой, какие восхитительные игры,

и каждое мгновение жизни
мы, конечно же, делаем это,

то есть играем,

сознательно или бессознательно,

но бесконечно разворачивая
этот виртуозный поток ролевых воплощений,

и это, правда, так трогательно
и так восхитительно.

Об игре невозможно говорить,
в неё нужно играть.

С разбега плюхаться в океан
этой удивительной потенциальности,

и для того чтобы прикоснуться
к такому феномену, как игра,

конечно же, нужно просто поиграть.

И сейчас мы сделаем это.

Делайте как я.

(Звуки грозы)

(Шум дождя)

(Аплодисменты)

И обратите внимание, произошло
какое-то удивительное чудо.

Мы совместно сотворили новое измерение.

Мы внедрили в контекст
нашего повествования

какой-то удивительный аромат,
какую-то удивительную свежесть.

Мы сотворили новую реальность.

И самое забавное, что этой возможности
нас никто никогда не учил.

Мы всегда умели делать это

и всегда владели этим грандиозным
генным кодом игры.

И для этого, наверное, нам придётся
отмотать плёнку и вспомнить себя

в тех положениях, в каких
этот генный код работал на полную катушку.

Игра обладает одним
очень важным качеством,

на которое я сегодня хочу
обратить ваше внимание.

Это воодушевлённость жизнью.

Воодушевлённость процессом творчества.

Воодушевлённость процессом
приоткрывать дверь в новое измерение.

Однажды я пришёл в детский сад за своим
Вильямом, ему тогда было четыре года.

Они сейчас здесь
со своим другом Джастином,

и я очень рад то,
что они слышат этот рассказ.

И вот я приоткрываю дверь в группу,
они яростно творят какую-то игру.

У них в садике были такие большие кубы,
они складывали кубы друг на друга.

Вильям, конечно же, руководил,
а Джастин — больше экпериментатор,

ему хотелось импровизировать и испытывать
всё произошедшее на прочность.

Да, и когда кубики построились примерно
на полтора метра от земли, друг на дружку,

то Вильям, конечно же, спровоцировал
Джастина, чтобы тот залез наверх.

И вот Джастин стоит наверху,
балансируя на этой высоте,

я в этот момент открываю дверь,

кубики, естественно, подворачиваются,

и Джастин с восторгом
и страхом летит вниз.

Детский сад, конечно же, озаряет какой-то
невероятный вопль, и вы можете посмотреть

на Джастина, он занимается вокалом
к тому же, я думаю, вспоминает иногда

это удивительное падение, и он
действительно очень больно ударяется,

действительно очень больно.

Детский сад озаряет этот грандиозный
вопль, словно в рапиде из какого-то

подсобного помещения выскакивает
в мгновение поседевшая нянечка.

Потому что действительно ужас, а с другой
стороны к Джастину летит Вильям.

И его сострадательное сердце,
его импульс не нашёлся ни на что другое,

кроме как зависнув над ним,
проорать удивительную фразу,

которая вскрыла мне череп.

Это четырёхлетний мальчик.

Зависнум над ним, он закричал:
«Сыграй это!»

Я действительно был потрясён:
над мальчиком,

который находится в болевом спазме,
действительно больно ударившись,

зависает другой, четырёхлетний,
который кричит абсолютную чушь,

понятно, что он вырос в папиных средах,

который бесконечно размышляет
о природе творчества,

тоже, кстати, с четырёхлетнего возраста.

И вот это фраза «Сыграй это!»
распаковалась в моём сознании

только спустя какое-то количество лет,

переведи болевое ощущение
в игровую плоскость.

Ни тебе больно, больно ролевой функции,

в обстоятельствах которой
ты сейчас оказался.

Смести немного ракурс восприятия,
заточи восприятие в другом контексте,

как только ты это сделаешь,

энергия боли сразу же превратится
в произведение искусства.

(Аплодисменты)

Это Джастин зааплодировал кстати.

(Смех)

И это как раз тот самый феномен,
на который я хочу обратить ваше внимание.

То есть в игру можно превратить всё,
то есть это только маленький пример.

Любой наш эмоциональный захват может
превратится в произведение искусства,

как только мы чуть-чуть расширим
область восприятия,

поместим это ощущение,
этот эмоциональный захват

в немного более целостную модель.

Мы понимаем прекрасно, что весь мир,
он соткан из игровых моделей.

Если правильно заточить взгляд,
он предоставит нам грандиозный ресурс,

грандиозную сцену, игровую площадку,
на которой возможно всё.

Я как актёр могу это констатировать,
действительно так.

Стóит немножечко взглянуть под другим
ракурсом, и мы сейчас это разберём.

То есть всё в мире,
и более того в природе,

как было показано в предыдущем ролике,
чудесном совершенно, —

всё структурируется с помощью игр,
с помощью взаимодействия всего со всем,

с помощью всевозможных переплетений
и всевозможных расширений,

накапливания энергии
и перехода на другой уровень.

Воодушевлённость,
которая достигается с помощью игр,

родственна самой жизненной энергии.

У нас действительно может быть всё.

У нас может быть много денег, у нас может
быть прекрасная машина, домá, бла-бла-бла.

Может не быть только одного —
воодушевлённости жизнью.

И всё то, что мы имеем, не имеет смысла.

И игра это как раз тот самый ключ,
по крайней мере, я имею дерзость

это заявить, — уже, получается,
51 год занимаюсь природой творчества

и исследованием этого удивительного
феномена, причём практически, —

может быть всё,
но не будет воодушевленности жизнью,

и всё, что мы имеем и в политических
контекстах, и в социальных контекстах,

и в общественных контекстах, если мы не
объединены воодушевлённостью жизнью,

всё, что мы имеем, не имеет смысла.

Никакие стабильные модели, никакие армии,
которые нас якобы защищают, и так далее.

Итак, рассмотреть этот уникальный феномен
можно на примере всего,

начиная с Большого взрыва.

Далее, следуя цитатам Йохана Хейзинги
«Homo ludens»,

возможно, кто то из вас читал —
«Человек Играющий».

Человеческая культура родилась в игре,
и играется с самого начала.

Всё это можно рассмотреть на примере того,
как родились религии,

всевозможные философии,
разные способы трактовать

реальность, общественные,
политические модели.

Всё это, оказывается, игры.

Всё это языки, с помощью которых
мы трактуем и познаём реальность.

Но самый простой способ —
конечно же, рассмотреть это чудо игры,

феномена игры, на примере того,
как играют дети.

Возможно, у кого то из вас есть они,
возможно, кто-то, идя на работу

или в учебное заведение,
проходил мимо этих детских садиков,

где эти варвары колотят друг друга
совками по головам, и сразу видно

кто кем будет на территории их
жизненной драматургии.

И когда ребёнок играет, если мы
наведём резкость, то мы всегда увидим,

что у ребёнка в руках всегда
какой-то объект, некая ролевая функция:

палочка, камешек, кусочек глины, листочек
веточка, тряпочка и так далее.

На этот объект ребёнок
проецирует весь свой маленький,

но тем не менее очень эмоциональный
и очень горячий опыт.

Опыт папиных шершавых рук, нежных маминых
губ, большая грудь, маленькая грудь,

избыток молока, отсутствие молока,
нужно работать или льётся само

и так далее и так далее.

Там огромный спектр всевозможных нюансов,

который ребёночек проецирует
на это явление через игру,

познавая и расширяя свою территорию.

Есть он, есть некая творческая мощь,

которую на самом деле
он ещё не отождествляет со своим телом.

Есть просто какая-то
творческая пробуждённость,

некий великий артист, который соединяет
все эти обстоятельства и осмысляет их,

обобщает через эту форму,
то есть есть ролевая функция,

есть некая творческая сила,
и есть ещё один маленький нюанс —

это колоссальная воодушевлённость,
радость, внутренние аплодисменты,

которые наполняют его восторгом;
попробуйте отнять у ребёнка игру,

и он или затаится, или вступит в конфликт.

Моментально, третьего не дано.

Ребёнок целостен в этой модели,
он одновременно потенциал пространства,

потому что он ещё не так далеко ушёл
от утробы и когда-то был единым с ней,

с материнским космосом и так далее.

Он испытывает этот запрос
потенциала пространства.

Он, естественно, горит
в творческом импульсе

как великий артист, художник, мастер,

и он же проявляется
через ролевое многообразие,

через которое осознаёт мир.

Вот это триединая модель:
тот, кто смотрит,

тот, кто играет, и тот, в кого играют,

собственно и есть феномен игры.

Находясь в этой целостности, ребёнок
может позволить себе эту удивительную,

уникальную роскошь воодушевлённости
возможностями жизни,

то есть он просыпается и сразу же
начинает действовать, и это уникально,

понаблюдайте за детьми —
у них нет этого раскачивания,

этих бесконечных размышлений:

нужно воодушевиться, выпить чашечку кофе,

и тогда я, вроде бы, приобрету
снова смысл жизни.

Нет.

(Смех)

Как только распахнулись глаза, ребёнок
в целостности, он уже исследует мир.

Понаблюдайте за ними.

И ребёнок един в этой модели, он целостен,
он её представляет, он повелитель игр.

Повелитель познания мира, то, что смотрит,
то, что играет, то, во что играют, —

это и есть он.

То есть ребёнок всегда в игре, всегда
в познании и бесконечно воодушевлён тем,

что сам же и творит это познание.

В игре таится какой-то невероятный заряд
творческой силы,

и как же мы можем это превратить в метод?

Конечно же, нужно дать технологии.

Не только проманифестировать, но и дать
какие-то конкретные инструменты.

Я дерзну вам рассказать ещё одну историю,

которая, возможно, проиллюстрирует вам
богатство этих возможностей.

Мне 12 лет — когда-то я тоже был ребёнком
и сейчас мне опять 12 лет, —

и у нас есть традиция с мальчишками,
с друзьями дворовыми,

на великах выезжать на карьер,
а это апрель месяц,

то есть холодно, и купаться.

Важно сказать то, что купаться было очень
приятно, потому что речушка,

которая впадала в этот карьер,

она протекала
через какую-то электростанцию,

остужала там какие-то баки,
и это была тёплая вода, горячая даже,

и вокруг был снег и лёд,
а внутри было тепло.

И вот ажиотаж, раж
и воодушевление мальчишеское,

оно, конечно же, было связано с этим:

примчаться к карьеру,
сбросить одежду, плюхнуться,

полчаса там, естественно, колобродить,

снова вскочить на велики
и, согреваясь уже, убегать дальше.

И мы это делаем с 7–8 летного возраста,
но сейчас мне уже 12,

среди нас девочки,
и это период полового созревания,

и вот это первый раз,
когда на меня что-то снизошло —

я вдруг оказался скованным
каким-то стеснением,

это действительно было очень странно,

но вроде бы всегда в мальчишеской среде
это было просто, здесь что-то странное.

Я соскочил с велосипеда, мы сняли одежду
и все, вроде бы, уже плещутся,

я же стою и не могу сделать ни шага.

Что-то мне, то ли страшно,
то ли стеснительно и так далее.

И в меня уже летят снежки,
какие-то реплики,

и вдруг что-то щёлкает в моём сознании.

Я представляю себя мощной
брутальной фигурой,

как я потом понял,
это персонаж из фильма «Максимка»,

и эти ноги-бочки, эти битумные руки,
эти усы, этот зачёс, эта фактура,

это мощное переживание, бесстрашие,
которое способно защитить меня

в этих трогательных обстоятельствах,
она вдруг проявилась через меня,

и, потрепав мощную волосатую грудь
ручкой 12-летнего мальчика,

я бесстрашно пошёл в этот
водоём и плюхнулся.

Я никогда до этого момента не переживал
такое мощное воодушевление

и такое мощное восхищение
своими возможностями.

Я плавал туда сюда, я выскакивал,
я шутил, я бегал, прыгал, брызгал,

и все уже купались и уже оделись
и уже звали обратно,

а я не мог всё угомонить
это сердечное биение.

То есть потом, спустя много лет,

я впервые осознал это
как феномен перевоплощения.

Пока я это я, мир большой, я маленький,
я всегда буду проигрывать.

Я всегда буду исполнен
какого-то трогательного страха,

трогательного преклонения перед масштабом
и непостижимостью этого мира,

но стоит мне ухитриться, умудрится
схватить этот удивительный феномен

и набросить на себя кого-то, кто
превосходит мои возможности во много раз,

я могу составить пару этому миру,
я могу вступить с ним во взаимодействие,

потому что я такой же большой, как и он.

Я могу набросить на себя некоего аватара,

который превосходит мои возможности
во много раз и так далее.

И в этом кроется какой-то
удивительный феномен,

и под финал я хочу подарить
вам и вашим детям,

наверное, самое главное,
что вы можете подарить им.

Открыть счёт в банке так называемой
эмоциональной азбуки.

Мы так много учим детей внешним вещам

и так мало рассматриваем то,
что происходит с ними внутри,

мы так мало рассматриваем
театр их внутренней жизни,

и, возможно, вот эта технология —
эмоциональная азбука,

она поможет при вашей родительской
настойчивости к 12–16 годам

вырастить из них Моцартов
внутренней эмоциональной палитры

и вы сможете подарить им
колоссальный ресурс,

колоссальные технологии, с помощью которых
они не будут тратить такое количество

энергии на решение этих идиотских,
никому не нужных, эмоциональных проблем.

Суть в том, чтобы когда ребёночек
с самого маленького возраста

оказывается захваченным тем или иным
эмоциональным состоянием,

например: [ХОЧУ] —

и я думаю, что кто-то из вас
сталкивался с этими ситуациями в магазине,

когда: «Хочу!»

Вчера. «Хочу! Папа купи!»

И здесь, конечно же, есть два выхода:

или оторвать его от земли и вколотить ему
в мягкое место его «хочу» так,

чтобы этот детский импринт
на всю жизнь поселился в его мозгу,

тем самым обрекше его
на дальнейшее потом распаковывание

этой проблематики и так далее.

Или рухнуть вместе с ним рядом
и выгнуться с пенкой изо рта,

то же самое ему же продемонстрировать,
чтобы он ошалел от неудобства за папу,

(Смех)

за его неадекватность,

и так далее, то есть есть выходы
и кто-то так из родителей делает.

Я лично видел такую потрясающую ситуацию.

Здесь, конечно, мужеству мамы можно было
поклониться, но есть ещё третий способ.

Третий способ, когда вы просто
присаживаетесь рядом,

пережидаете всю эту вакханалию

и потом пробуете договорится
с тем персонажем,

в которого ваш сын превратился.

Это не ты. Я тебя не узнаю.

Это кто-то, кто играет сейчас тобой.

Это кто-то, кто вот так вот
эмоционально проявляется.

Давай дадим ему имя.

Ребёночек сам должен дать имя.

Допустим, «Хочуха».

По крайней мере, так было
в ситуации с Вильямом.

Мы назвали его Хочуха.

Мы купили игрушку, бог с ним,
не в этом проблема.

В следующий раз он пришёл,
и у него что-то затрепыхала бабочка

в нижней части живота,

и он снова тыкнул своим
маленьким пальчиком в какую-то игрушку.

И я говорю ему: «Хочуха пришёл».

(Смех)

Да.

И мы снова купили игрушку, но в третий раз
он только переступил магазин:

«Папа, а можно Хочуха придёт?»

(Смех) «Не-а».

Давай поиграем с твоей Хочухой.

И таким образом мы рассматриваем
всю эмоциональную азбуку,

касаясь очень глубоких
эмоциональных переживаний.

Мы даём имена состояниям агрессии,
состояниям печали, состояниям влюблённости

и так далее.

То есть мы рассматриваем всю эмоциональную
палитру, и я думаю, что вот к 12–16 годам

вашему ребёночку будет представлена
колоссальная экипировка,

с помощью которой он сможет не уделять
внимание тому, что захватывает его,

и не разгребать потом авгиевы конюшни
впоследствии этой эмоциональной работы.

Итак, мы знакомим наше дитятко
со всеми персонажами,

что до этого знакомства неосознанно
рвали его внутренний мир на части.

Мы раскрываем ему секрет
его внутреннего театра —

он хозяин этого театра, этой сцены,

он звезда на этой сцене,
и персонажи, которые захватывают его,

появляются по его воле, если нужно.

Он играет их, а не они играют его,
что происходит обычно.

Отныне он знает, что он
это то, что смотрит,

потенциал пространства,
которое он может использовать,

он может его фокусировать
и направлять в нужном направлении

и более того, скрываясь под определёнными
ролевыми проявлениями,

эмоциональными состояниями,
достигать этой цели.

Триединая модель — то, что смотрит,
то, что играет, то, во что играют.

И когда ваш ребёнок в один прекрасный
день, как случилось со мной, скажет:

«Папа, папа, остановись.

Стоп, это всего лишь эмоция, это не ты».

Вы тогда поймёте, что он ваш учитель,

что он возвращает вам то,
что вы в него вкладывали,

и вы начнёте практиковать.

Ещё раз: мир изнывает от желания
поиграть с нами,

он яростно ищет, кому подарить
свой колоссальный ресурс аплодисментов,

он хочет восхищаться нашим талантом,

хочет дарить эти свои аплодисменты,

но понятно, что с этой фактурой,
с этой игровой потенцией

нужно уметь совладать,
нужно учиться её оседловать.

Эти аплодисменты пространства,

они — вам.

(Аплодисменты)
(Одобрительные возгласы)