Четыре истории о смерти, которые мы себе рассказываем

Философ Стивен Кейв начинает с мрачного, но интригующего вопроса: «Когда вы впервые осознали, что умрёте?» Далее следует вопрос ещё интереснее — почему люди так часто сопротивляются неизбежности смерти? В своей захватывающей речи Кейв исследует четыре истории, общие для людей по всему миру, которые используются для того, «чтобы помочь себе управлять страхом перед смертью».

У меня вопрос:

Кто из присутствующих помнит,
когда они впервые осознали,

что умрут?

Я помню. Это случилось, когда
я был маленьким мальчиком.

Тогда мой дедушка только умер,

и несколько дней спустя,
лёжа ночью в постели,

я пытался понять смысл произошедшего.

Что значило то, что он был мёртв?

Куда он ушёл?

Как будто в реальности образовалась дыра

и поглотила его.

Но затем я задался вопросом, который
стал действительно шоком для меня:

если он мог умереть,
может ли это произойти и со мной?

Может ли эта дыра в реальности
открыться и поглотить меня?

Откроется ли она под моей кроватью

и засосёт меня во время сна?

Когда-нибудь все дети
сталкиваются с понятием смерти.

Это может произойти
разными способами, конечно,

и обычно происходит постепенно.

По мере того, как мы растём, меняется
наше представление о смерти.

И если вы вернётесь в тёмные уголки

своей памяти,

возможно, вы вспомните что-то
похожее на то, что я чувствовал,

когда умер мой дедушка,
и когда я осознал,

что это может произойти и со мной,

это ощущение, что за всем этим стоит

ждущая тебя пустота.

И это развитие в детстве

отображает развитие
всего человеческого рода.

Как когда-то, будучи ребёнком,
в определённый момент вашего развития

ваше восприятие себя и времени

становится достаточным,

чтобы вы поняли, что вы смертны,

так же и в какой-то
момент эволюции человечества,

у кого-то из первобытных людей
ощущение себя и времени

стало достаточным для них,

чтобы стать первыми людьми,
которые осознали:

«Я умру».

Это, если хотите, наше проклятие.

Это цена, которую мы платим за то,
что мы так чертовски умны.

Мы должны жить со знанием того,

что худшее из того,
что вообще может произойти,

и в один день обязательно произойдёт, —

это конец всем нашим проектам,

нашим надеждам, нашим мечтам,
конец нашему личному миру.

Каждый из нас живёт в тени

собственного апокалипсиса.

И это пугает. Это устрашает.

Поэтому мы ищем выход.

В моём случае, когда мне было пять лет,

это означало задавать вопросы моей маме.

Когда я впервые начал спрашивать,

что происходит, когда мы умираем,

взрослые вокруг меня в то время

отвечали с типичной английской
смесью несуразности

и полухристианством.

Фраза, которую я слышал чаще всего,

была, что дедушка теперь

«смотрит на нас сверху»,

и если я тоже должен буду умереть,
что, конечно же, не случится,

то я тоже поднимусь туда наверх,

что смерть становилась очень похожей

на экзистенциальный лифт.

Это не казалось слишком правдоподобным.

В то время я смотрел детские новости

и это была эра исследования
космического пространства.

Было много ракет, летящих вверх в небо,

вверх в космос, взмывающих ввысь.

Но никто из астронавтов
после возвращения

никогда не упоминал,
что встречал там моего дедушку

или других умерших.

Но я был напуган,

и идея о том, чтобы
воспользоваться экзистенциальным лифтом,

чтобы увидеть деда,

казалась намного лучшей,
чем быть поглощённым

пустотой, пока я спал.

Поэтому я всё равно в это поверил,

даже при том, что это
не имело особого смысла.

Этот мыслительный процесс,
через который я прошёл,

будучи ребёнком, и проходил
ещё много раз после этого,

включая то время,
когда я уже повзрослел,

является продуктом того,
что психологи называют

предубеждение.

Предубеждение — это способ,
при котором мы систематически

понимаем события неправильно,

способ, при котором мы ошибаемся
в расчётах, неправильно оцениваем,

искажаем реальность или
видим то, что мы хотим видеть.

Предубеждение, о котором я говорю,

работает вот как.

Нужно встретиться
лицом к лицу с тем фактом,

что они умрут,

и они поверят в любую историю,

которая уверит их, что это неправда,

и что вместо этого они могут жить вечно,

даже если это будет означать
поднятие на экзистенциальном лифте.

Мы можем видеть это
как самое большое предубеждение из всех.

Оно наглядно отражается
в более чем 400

эмпирических исследованиях.

Эти исследования оригинальны,
но они просты.

Они работают следующим образом.

Вы берёте две группы людей,

которые схожи
во всех значимых показателях,

и напоминаете одной группе,
что они умрут,

но не второй,
а потом сравниваете поведение.

То есть вы наблюдаете,
как это оказывает влияние на поведение,

когда люди начинают понимать
тот факт, что они умрут.

И каждый раз вы получаете
один и тот же результат.

Люди, которые осознавали
свою смертность,

больше желают верить в истории,

которые рассказывают им,
что они могут избежать её

и жить вечно.

Я приведу пример.
При одном недавнем исследовании

были выбраны две группы агностиков,

то есть людей, которые не решили,

какое религиозное учение они исповедуют.

Одну группу попросили
подумать о своей смерти.

Другую группу попросили подумать о том,

каково быть одиноким.

После этого их ещё раз спросили о вере,
которой они принадлежат.

Те, кого просили подумать о смерти,

после этого вдвое больше проявляли веру

в Бога и Иисуса.

В два раза.

Несмотря на то, что перед этим
они все были равно агностиками.

Но вложите страх смерти в них,

и они побегут за Иисусом.

Это показывает,
что напоминание людям о смерти

влияет на них таким образом, что они
верят, невзирая на очевидность.

И это работает не только в религии,

но в любой системе верований,

которая обещает
бессмертие в какой-либо форме,

будет ли это получение славы

или рождение детей,

или даже национализм,

которые обещает, что вы можете жить
как часть бóльшего целого.

Это предубеждение, которое задало

курс истории человечества.

Теория, лежащая за этим предубеждением

в более чем 400 исследованиях,

называется «Теорией управления страхом».

Идея очень проста.

Мы развиваем наше мировоззрение,

которое является историями,
которые мы рассказываем сами себе

о мире и нашем месте в нём,

чтобы помочь себе управлять

страхом перед смертью.

И у этих историй

есть тысячи разных проявлений,

но я верю,
что за очевидным разнообразием

на самом деле стоит
всего четыре основные формы,

которые эти истории бессмертия
могут принять.

Мы можем заметить, что они повторяются

на протяжении всей истории,
только с незначительными вариациями,

которые отображают принадлежность
к тому или иному времени.

Сейчас я собираюсь вам
кратко представить эти четыре

основные формы историй бессмертия,

и я хочу попробовать составить вам
некоторое представление о том,

как они пересказываются
в каждой культуре

или поколении,

используя лексику их времени.

Первая история самая простая.

Мы хотим избежать смерти,

и мечта совершить это в этом теле

в этом мире навсегда

является самой первой
и простой историей бессмертия,

и сначала она
может показаться невозможной,

но на самом деле практически
в каждой культуре в истории человечества

был миф или легенда

об эликсире бессмертия
или фонтане молодости,

или о чём-то, что обеспечит вам

вечную жизнь.

Такие мифы были в Древнем Египте,

Древнем Вавилоне, Древней Индии.

В европейской истории
мы обнаруживаем их в работах алхимиков,

и разумеется, мы всё ещё
верим в них сегодня,

только мы рассказываем эти истории,

используя терминологию науки.

Сто лет назад,

когда гормоны
только-только были обнаружены,

люди надеялись, что лечение гормонами

избавит их от старения и болезни,

а сейчас вместо этого мы возлагаем
наши надежды на стволовые клетки,

генную инженерию и нанотехнологии.

Но мысль, что наука
может излечить смерть,

просто очередная глава в истории

волшебного эликсира,

в истории, которая так же стара,
как сама цивилизация.

Но возложение всего
на идею нахождения эликсира

и вечной жизни —

рискованный ход.

Когда мы бросаем взгляд
назад через историю

на всех тех,
кто искал эликсир в прошлом,

мы видим, что единственное,
что было у них общего,

это то, что они все мертвы.

Поэтому нам нужен запасной план,
и именно таким планом Б

является то, что предлагает
второй вид историй бессмертия, —

воскрешение.

Оно заключается в том,
что я в этом теле,

я являюсь физическим организмом.

Это допускает, что мне придётся умереть,

но утверждает, что несмотря на это,

я могу подняться и жить заново.

Другими словами, я могу
сделать то, что сделал Иисус.

Иисус умер, пробыл три дня в могиле,

а потом встал и начал жить заново.

И эта идея о том, что все мы можем
воскреснуть, чтобы снова жить,

является общепринятым верованием
не только христиан,

но и евреев и мусульман.

Но наше желание верить в эту историю

заложено настолько глубоко,

что мы заново изобрели его

для научного века,

например, понятие крионики.

Оно означает, что, когда вы умираете,

вы можете заморозить себя,

и потом в какой-то момент,
когда технологии

станут достаточно продвинутыми,

вас можно будет разморозить,
возродить и оживить,

и тем самым воскресить.

Таким образом, некоторые люди верят,
что всемогущий Бог

воскресит их для дальнейшей жизни,

а другие — что всемогущий учёный
сделает это.

Но для других сама идея воскрешения,

идея возвращения из могилы

слишком похожа на плохой фильм о зомби.

Они считают, что тело
слишком грязно, слишком ненадёжно,

чтобы гарантировать вечную жизнь,

и поэтому они возлагают
свои надежды на третью,

более духовную историю бессмертия,

идею, по которой мы можем
покинуть своё тело

и продолжать жить как душа.

Большинство людей на Земле

верят, что у них есть душа.

Это представление является
главным во многих религиях.

Но даже хотя, в нынешнем представлении,

в традиционном представлении,

идея присутствия души
до сих пор весьма популярна,

тем не менее, мы её заново

изобретаем для цифрового века,

к примеру, представление,

что вы можете оставить своё тело позади,

загружая свой ум, свою сущность,

настоящего себя в компьютер,

и таким образом продолжить
жить как аватар в эфире.

Но, конечно, есть скептики,
которые скажут,

если мы посмотрим
на свидетельства науки,

особенно неврологии,

которая утверждает, что ваш ум,

ваша сущность, ваше настоящее «Я»,

очень сильно зависит
от определённой части

вашего тела, которая
является вашим мозгом.

Такие скептики могут найти утешение

в четвёртом виде истории бессмертия —

наследии,

идее, что вы можете продолжать жить

посредством памяти,
которую вы оставите в мире,

как великий греческий воин Ахиллес,

который пожертвовал жизнь,
воюя за Трою.

Таким образом,
он мог получить бессмертную славу.

Стремление к славе
настолько широко распространено

и популярно сейчас,
каким никогда не было,

и в наш цифровой век

его даже легче достичь.

Вам не нужно быть
великим воином как Ахиллес

или великим королём или героем.

Всё, что вам нужно —
интернет и забавный кот. (Смех)

Но некоторые люди
предпочитают оставить более ощутимое

биологическое наследие —
детей, например.

Или они хотят, надеются продолжить жить

как часть одного большого целого —

нации или семьи, или племени,

их генофонда.

Но опять же есть скептики,

которые сомневаются,
будет ли такая память о человеке

действительно жить вечно.

Например, Вуди Аллен, который сказал:

«Я не хочу жить
в сердцах моих соотечественников.

Я хочу жить в своей квартире».

Итак, это четыре

основных вида историй бессмертия,

и я попытался дать вам
хоть какое-то представление о том,

как они пересказываются
каждым поколением

всего с небольшими изменениями,

чтобы соответствовать
моде этого времени.

И тот факт,
что они повторяются таким образом,

в такой похожей форме,
но в таких разных системах убеждений,

по моему мнению, означает,

что мы должны быть
скептичными по поводу правды

любой определённой версии этих историй.

То, что некоторые люди верят, что

всемогущий бог
воскресит их для продолжения жизни,

а другие —
что всемогущие учёные сделают это,

означает, что никто из них
действительно не верит в это

при силе доказательств.

Мы охотнее верим в эти истории,

потому что на нас повлияли,
чтобы мы поверили в них.

А повлияли на нас,
чтобы мы в них поверили,

потому что мы так боимся смерти.

И вопрос заключается в том,

обречены ли мы провести
одну данную нам жизнь

таким образом, что она будет
ограничена страхом и отрицанием,

или же мы можем
преодолеть это предубеждение?

Греческий философ Эпикур

считал, что мы можем.

Он доказывал,
что страх смерти естественен,

но он не рационален.

«Смерть, — он сказал —
ничего не значит для нас,

потому что, когда мы здесь,
её здесь нет,

а когда смерть приходит сюда,
нас уже нет».

Сейчас это часто используют
как цитату, но это сложно

по-настоящему понять и усвоить,

потому что именно эту идею,
что вы уйдёте,

так сложно представить.

Так через 2 000 лет другой философ

Людвиг Витгенштейн представил это так:

«Смерть — это не событие в жизни.

Мы живём не для того,
чтобы испытать смерть,

И поэтому

в этом смысле жизнь не имеет конца».

Так для меня как ребёнка
было естественно

бояться быть поглощённым пустотой,

но это не было рациональным,

потому что быть поглощённым пустотой

не является чем-то, что кто-либо из нас

когда-либо прочувствует в жизни.

Преодолеть это предубеждение
не так легко, потому что

страх смерти настолько глубоко
заложен в нас,

тем не менее, когда мы видим,
что этот страх не рациональный,

и когда мы обнаруживаем, как открыть

пути, по которым он может бессознательно
вводить нас в предубеждение,

тогда мы можем хотя бы начать

пробовать минимизировать его влияние

на наши жизни.

Я считаю, что это помогает
смотреть на жизнь

как на книгу.

Так же, как книга
ограничена своей обложкой,

началом и концом,

так же наши жизни ограничены
рождением и смертью.

Даже если книга ограничена
началом и концом,

она может охватывать далёкие пейзажи,

экзотические образы,
фантастические приключения.

Даже если книга ограничена
началом и концом,

персонажи в ней

не знают границ.

Они знают только моменты,
которые составляют их историю,

даже когда книга закрыта.

Таким образом, герои книги

не боятся достижения последней страницы.

Длинный Джон Силвер
не боится того,

что вы заканчиваете
читать «Остров Сокровищ».

И поэтому так должно быть и с нами.

Представьте книгу вашей жизни,

её обложки, её начало и конец,
ваше рождение и смерть.

Вы только можете
знать моменты посередине,

моменты, которые составляют вашу жизнь.

Для вас нет
никакого смысла бояться того,

что находится вне этих обложек,

до вашего рождения

или после вашей смерти.

И вам не нужно волноваться
насколько длинная книга,

комикс ли это или эпическая поэма.

Единственное, что имеет значение, —

это то, чтобы вы
создали хорошую историю.

Спасибо.

(Аплодисменты)