Я врач паллиативной помощи,

и мне бы хотелось поговорить с вами
о медицинской помощи.

Мне бы хотелось поговорить с вами
о здоровье и помощи

самым беззащитным людям нашей страны,

людям с самыми сложными заболеваниями.

Мне также хотелось бы поговорить
об экономике.

Сочетание этих двух тем
приведёт вас в ужас.

Это приводит меня в ужас.

Мне также хотелось бы поговорить
о паллиативной медицине —

системе принципов заботы об этих людях,
основанной на том, что им дорого.

Модель, ориентированная на пациента
и основанная на их ценностях,

помогает этим людям жить дольше и лучше.

Такая модель не скрывает правды,

уделяет внимание каждому

и применяется на разных этапах жизни.

Мой сегодняшний разговор хотелось бы
начать с рассказа о своём первом пациенте.

Это был мой первый день в роли врача

в длинном белом халате.

Я добрался до больницы,

и тут же в реанимацию поступил
68-летний мужчина — Гарольд.

У него шесть недель были головные боли,

которые становились всё хуже и хуже.

Обследование показало, что у него рак,
который распространился в мозг.

Лечащий врач отправил меня к Гарольду
и его семье, чтобы рассказать им

о диагнозе, прогнозе и методах лечения.

За пять часов на моём новом месте

я сделал единственную вещь, которую умел.

Я вошёл,

сел,

взял Гарольда за руку,

взял руку его жены

и просто начал дышать.

Он сказал: «Сынок, новости не ахти,
не так ли?»

Я ответил: «Да».

Мы говорили, слушали,
общались друг с другом.

Немного погодя я спросил:

«Гарольд, что тебе ближе всего к сердцу?

Что ты больше всего ценишь?»

Он ответил:

«Моя семья».

Я спросил: «Чего бы тебе хотелось?»

Он похлопал по моей коленке и сказал:
«Я хочу пойти на рыбалку».

А я ответил: «Я это устрою».

На следующий день
Гарольд пошёл рыбачить.

Через неделю он умер.

Пройдя практику,

я вспоминаю Гарольда.

На мой взгляд, это разговор,

который ведётся слишком редко.

Разговор, приведший нас к кризису,

к самой большой угрозе
американского образа жизни,

был о затратах на здравоохранение.

Что нам известно?

Мы знаем, что на тяжелобольных

тратится 15%
валового внутреннего продукта —

это около 2,3 триллиона долларов.

Получается, что на 15% тяжелобольных
тратится 15% ВВП.

Если мы экстраполируем эту цифру
на последующие двадцать лет

с ростом бэби-бумеров,

то при данном раскладе
цифра составит 60% ВВП.

60% валового внутреннего продукта

Соединённых Штатов Америки

имеют мало общего со здравоохранением,

но связаны со стоимостью галлона молока,

образованием в колледже.

Они имеют отношение ко всему,
что нам дорого,

и что нам известно на данный момент.

На кону экономика свободного рынка
и капитализм

Соединённых Штатов Америки.

Давайте забудем на минутку
статистику и числа.

Давайте поговорим о том,
что мы получаем за наши деньги.

Шесть лет назад Dartmouth Atlas

выяснил, куда уходит каждый доллар,
потраченный Medicare

населением.

Мы обнаружили, что пациенты
с самыми высокими расходами

больше страдают от боли и депрессии.

И быстрее умирают.

Почему так?

Мы живём в США,

у нас самая лучшая
система здравоохранения.

Мы тратим в 10 раз больше
на таких пациентов,

чем вторая по значимости страна в мире.

Не понятно.

Мы знаем,

что из первых 50 стран в мире

с организованной системой здравоохранения,

мы занимаем 37 место.

Бывшие восточно-европейские страны
и страны субсахарской Африки

находятся выше нас
по качеству и количеству.

Я сталкиваюсь каждый день

и, наверняка, многие из вас
сталкивались с принципом:

больше не значит лучше.

Те, кто сдаёт больше анализов,

допобследований,

химиотерапии, операций и так далее, —

чем чаще мы это применяем,

тем сильнее ухудшается
качество жизни людей.

И сокращается её срок.

Что же мы намерены делать?

Что мы предпринимаем сегодня?

И почему?

Это суровая действительность:

мы, представители здравоохранения,
люди в белых халатах,

воруем у вас.

Крадём у вас возможность

жить так, как вы хотите

с вашей болезнью.

Мы концентрируемся на болезни,
патологии, хирургии

и фармакологии.

Мы упускаем из вида человека.

Как мы можем лечить,

не понимая этого?

Мы делаем всё для болезни,

но нужно иметь в виду и пациента.

Тройная задача здравоохранения:

первое — улучшить состояние пациента,

вторая — улучшить здоровье населения,

третья — постоянно снижать себестоимость
на душу населения.

Наша команда паллиативной помощи,

работая с самыми тяжёлыми пациентами
в 2012 году —

больными раком,

с заболеваниями сердца, лёгких,

почек,

деменцией —

как при нас улучшилась жизнь пациентов?

«Доктор, я хочу быть дома».

«Хорошо, мы будем приезжать к вам».

Уровень жизни повысился.

Подумайте о человеке.

Второе: здоровье нации.

Посмотрите на них свежим взглядом.

Взаимодействуйте на более близком уровне.

Войдите в контакт
в более человечном, широком смысле.

Как же мы справились с группой

амбулаторных пациентов,

что в 2012 году 94% из них
не пришлось даже идти в больницу?

Не потому, что они не могли.

Но потому, что им не пришлось.

Мы оказывали помощь им на дому.

Мы сохранили их ценности и уровень жизни.

Третье: расход на душу населения.

Для населения

с затратами в 2,3 триллиона долларов
и через 20 лет — в 60% ВВП

мы сократили расходы почти на 70%.

Они получили больше,
чем им было необходимо,

жили лучше и дольше

и стоило это на 2/3 дешевле.

Это у Гарольда время было ограничено,

а у паллиативной помощи — нет.

Паллиативная помощь существует
от диагноза до конца жизни.

Часы,

недели, месяцы, годы

продолжаются,

с лечением или без.

Познакомьтесь с Кристин.

Третья стадия рака шейки матки.

Метастазы пошли из шейки матки,

и рак распространился по телу.

Ей шестой десяток, и она всё ещё жива.

Мы говорим не о конце жизни,

а о самой жизни.

Не только о престарелых людях,

а обо всех.

Это Ричард.

У него последняя стадия рака лёгких.

«Ричард, что для вас самое святое?»

«Дети, жена и мой Харлей».

(Смех)

«Хорошо!

Я не могу вас прокатить,
потому что с трудом езжу и на велосипеде.

Но посмотрим, что смогу сделать».

Ричард пришёл ко мне,

он был в плохом состоянии.

Внутренний голос ему говорил,

что ему осталось жить недели, месяцы.

И мы просто говорили.

Я слушал и пытался услышать,

это большая разница.

Уметь слушать и говорить.

Я сказал: «Хорошо, будем жить
от одного дня к другому,

как мы это делаем
в любые другие периоды жизни».

И мы узнали, каков Ричард день ото дня.

Мы звонили раз или два в неделю,

но ему было хорошо, насколько это возможно
на последней стадии рака легких.

Паллиативная медицина,
она не только для престарелых

и людей среднего возраста.

Она существует для всех.

Это мой друг Джонатан.

Это честь для нас

видеть здесь Джонатана и его отца.

Джонатану за 20,
я познакомился с ним несколько лет назад.

У него метастазный рак яичек,

распространившийся в мозг.

У него был инсульт,

операция на мозге,

облучение, химиотерапия.

Мы познакомились с ним и его семьёй

через пару недель
после пересадки костного мозга,

они выслушали, заинтересовались

и попросили:
«Помогите нам понять, что такое рак».

Как мы зашли так далеко

без понимания того, с чем мы имеем дело?

Без того, чтобы рассказать им,

что с ними происходит,

и делаем при этом следующий шаг,
вовлекая людей,

чтобы узнать, правильно ли мы делаем?

Возможности у нас велики.

Но должны ли мы?

Не верьте мне на слово.

Все показатели,
связанные с паллиативной помощью сегодня,

демонстрируют, что люди
действительно живут лучше и дольше.

В New England Journal of Medicine
вышла статья

в 2010 году.

Исследование, проведённое в Гарварде
друзьями, коллегами.

Последняя стадия рака лёгких:

одна группа с паллиативным уходом,

другая — нет.

Группа с паллиативным уходом испытывала
меньше болевых ощущений,

меньше депрессии.

Им понадобилось меньшее количество
госпитализаций.

И, дамы и господа,

они жили от трёх до шести месяцев дольше.

Если паллиативный уход был бы
лекарством от рака,

любой доктор выписывал бы на него рецепт.

Почему так не происходит?

Потому что мы — бестолковые люди
в белых халатах

и привыкли лечить мантрами болезни,

а не людей.

Мы все там когда-то будем.

Но сегодня мы говорим не о смерти,

а о жизни.

Основанной на ценностях,

на важных нам вещах

и на том, что мы хотим вписать
в страницы жизни,

будь то последняя

или последние пять.

Но мы знаем,

это доказано,

что диалог должен начаться сегодня,

не на следующей неделе,
не в следующем году.

На кону наши жизни

и наша жизнь в старости,

жизни наших детей и внуков.

Речь не только о той палате

или о домашнем диване,

а обо всём, где мы бываем и что видим.

Паллиативная медицина
строит взаимоотношения с людьми,

изменяет путь,
которым нам всем предстоит пройти

и меняет его к лучшему.

Коллеги,

пациенты,

правительство

и все люди:

я прошу вас, чтобы мы объединились,
во весь голос кричали и требовали

самый лучший уход,

чтобы жить лучше сегодня

и обеспечить лучшую жизнь завтра.

Нам надо измениться сегодня,

чтобы жить завтра.

Огромное спасибо.

(Аплодисменты)