Однажды утром я проснулась
в кафкианском сне:
я посмотрела на себя в зеркало
и себя не узнала.
На меня смотрело странное существо
с распухшим лицом
и глазами, выпученными, как у мопса.
С тех пор я пережила еще
не одну трансформацию
и своего лица, и того, что там.
Я вынесла кое-какие уроки,
поэтому к сегодняшнему
выступлению перед вами
я очень тщательно, долго готовилась.
Я много времени провела перед зеркалом.
Вы, наверное, думали, в библиотеке.
Да, я очень хорошо знаю
наше общество, страну, в которой я живу:
у нас очень важно, насколько
хорошо ты выглядишь.
Порой это важнее всего остального.
Так научил меня мой опыт.
Моя история началась, пожалуй, в 14 лет
с невинного замечания учителя,
кстати, по зоологии.
Урок заканчивался,
и я, как многие девочки в классе,
вытащила зеркало,
а наш «добрый» пожилой учитель сказал:
«Башкенова, хватит тебе прихорашиваться —
на тебя и так вся школа заглядывается».
Понимаю, это звучит очень похвально,
нескромно, очень по-женски,
но он не придавал своим словам значения —
это для меня, для девочки-подростка,
они много значили,
настолько, что сейчас
я помню наизусть его слова.
Ведь это было в первый раз,
когда я вообще задумалась
и осознала себя привлекательной женщиной.
Я прожила с этим самоощущением до 30 лет,
когда неожиданно заболела
и пошла на операцию,
которую не надо было делать в тот момент.
Но я пришла сюда не жаловаться.
Я переживала тогда, в том-то и дело,
не за своё здоровье.
Я могла потерять свои глаза,
говорили врачи.
Но все мои страдания сводились
к своему эстетическому облику,
и это было типично, говорили врачи,
для женщин в моей ситуации,
что мешает лечению,
тормозит выздоровление.
Женщины плачут и бьются в истерике,
требуя вернуть всё на место немедленно.
Помню, ко мне в комнату вошла мама
и так воодушевляюще сказала:
«Посмотри, вот новая книга Акунина,
а вот новый перевод твоего
любимого Салмана Рушди».
Она вывалила мне на кровать
большую стопку новых книг,
которые купила специально для меня,
а я даже не притронулась
и равнодушно отвернулась.
А мой брат всё время пытался
хитростью затащить меня
на популярный в то время
интернет-форум «Центр тяжести».
Он зарегистрировался
под анонимным аккаунтом
и специально начинал что-нибудь писать,
а потом как бы невзначай
просил меня продолжить.
Но всё было напрасно:
меня ничто не интересовало.
Я всё бросила:
работу, Алмату, друзей.
Я рассталась с любимым человеком,
не дав ему шанс как-то пережить
эти трудности вместе со мной.
Я стала некрасивой!
В этом была моя трагедия.
И она не стоила бы рассказа с этой сцены,
если бы это не было проблемой
для тысяч других женщин.
Кто-то, как я, становится жертвой болезни,
кто-то — насилия,
кто-то просто стареет,
у кого-то — прыщи,
а девочки-подростки всегда
для себя недостаточно хороши.
И вот тут встаёт вопрос:
А как ведём себя мы?
Как ведёт себя общество?
Мы помогаем женщинам справиться
с этой обсессией? А это обсессия!
Или мы старательно её культивируем?
«Мы все сошли с ума по красоте», —
написала российская
журналистка Арина Холина.
Это совершенно верно.
Это безумие идёт
не от чувства прекрасного,
это отношение к женщине —
объект, который обязан быть красивым,
как цветок в саду или диван в гостиной.
Я сама была продуктом такой культуры:
потеряв, в буквальном смысле,
своё старое лицо,
я считала, что моя жизнь закончена.
А ведь, как будто всё, что представляла
из себя, — это было моё лицо.
А ведь мне было 30 лет.
Я была известным журналистом,
главным редактором новостей,
я накопила жизненный багаж,
сложенный из опыта,
из знаний, путешествий,
встреч с самыми невероятными людьми.
Всё это обесценилось для меня в один миг.
С тех пор я прошла большой путь,
как это ни банально звучит,
чтобы понять, что действительно важно.
Но на этой дороге я встретила неожиданно
жестокое сопротивление общества.
Когда я делала только первые
попытки вернуться в профессию,
да что там — в саму жизнь,
меня атаковали именно с этой стороны.
Меня «били» анфас,
так как понимали, что это самое
уязвимое моё место как женщины.
Комментаторы оставляли под моими статьями
оскорбительные отзывы о моей внешности,
о моих глазах,
о моей манере носить тёмные очки.
И это были не только анонимные тролли —
это были известные люди,
я встречала их комментарии.
А если бы у меня не было рук или ног,
они вели бы себя так же?
Поймите меня правильно:
во мне говорят не старые обиды — их нет.
И к тому времени я была
уже очень закалённой,
чтобы обращать на это внимание.
Я понимала, как это глупо и суетно,
но ведь важен сам принцип.
Люди считают себя вправе
упрекать женщину в том,
что её внешность не отвечает их ожиданиям.
Женщина должна прятаться,
если она выходит из стандартов.
В Пакистане есть очень популярная
расправа над неугодными женщинами.
Там им в лицо бросают серную кислоту.
Там тысячи пострадавших
от этой дикой, страшной экзекуции.
Палачи знают, куда метить, — в лицо.
Потеряв его, женщина на Востоке
становится невидимкой, изгоем.
Но разве,
оставляя комментарии под постами
девочек и женщин с оценкой их внешности,
мы не бросаем на них тоже
свою ядовитую кислоту?
И то, и другое разъедает.
Всё это появилось не на пустом месте:
старый «добрый» сексизм
на Востоке имеет свои особенности.
Он здесь отягощён самыми
мрачными традициями,
религиозными догмами, менталитетом.
Мы живём в интересное время:
на наших глазах рушились государства,
менялся политический строй,
отношение людей, уклад жизни.
Но одной из жертв этих
исторических катаклизмов
стала казахская женщина.
Два года назад я как редактор Esquire.kz
попросила нашего постоянного
автора Марата Шакена
составить рейтинг самых популярных
запросов на казахстанских политиков
в поисковых системах.
Результат того, что выдал
бесстрастный алгоритм, ошеломлял —
сотни тысяч запросов со словом «токал»
в самых разных вариациях:
кто является токал такого-то господина,
чем владеет токал другого господина.
У каждого функционера есть своя токал —
официальная любовница.
Причудливое искажение общественной морали,
элементарного понимания того,
что есть стыдно, началось в конце 90-х
вместе с массовым переездом
чиновников в новую столицу.
Оставляя в Алматы свои семьи,
скучающие мужчины
обзаводились в Астане новыми.
Новая столица, новая квартира,
новые вещи, новая жена.
В этот житейский бытовой тренд
впихнули все идиологемы,
смыслы, какие могли:
тут и многоженство в степи,
хотя, скажите мне, какой народ,
на том или ином этапе развития
обошёлся без полигамии?
Тут и закон шариата,
который именно в этой части
очень редко практикуется
даже в самых ортодоксальных теократиях.
Я минувшим летом была в Иране
и специально с большим пристрастием
интересовалась этим вопросом.
Так вот, иранцы,
у них нет многожёнства.
Ни богатые, ни бедные
не берут себе вторых жён.
Это стыдным считается.
Это дурной тон.
Сюда же у нас впихнули
демографические вопросы.
Это при полном отсутствии помощи
и пособий матерям-одиночкам.
Было несколько попыток узаконить
промискуитет через парламент.
Они не прошли,
но навязанная обществу
повестка дня своё дело сделала.
Многоженство зафиксировалось
в головах казахстанцев.
Токал получила свой
стыдливый законный статус,
и сегодня уже институт токал не просто
молчаливо одобряется большинством,
но широко пропагандируется.
Не проходит и месяца,
чтобы какой-нибудь депутат или артист
не совершил каминг-аут
и не признался в том,
что у него есть вторая жена.
Вот уж повод для гордости!
Красота должна была…
Нет, я хочу про одного
артиста всё-таки сказать.
Недавно, наверное, все знают,
известный певец сказал,
что он готов отдать родную дочь
в обмен на квартиры и машины.
Он так сказал публично!
Красота должна была спасти мир,
но в нашем случае она может его разрушить.
Я имею в виду, что эта мода,
этот странный вернувшийся обычай,
он угрожает прежде всего
молодым казахским парням.
Тут я вижу один парень
всё время улыбается,
ему смешно, что я говорю,
но это угрожает и ему.
Почему?
Потому что скоро им будет трудно
находить себе спутниц жизни.
Посмотрите на мусульманские
восточные страны, арабские.
Там мужчины не женятся до 40–45 лет.
Как вы думаете, почему?
Нет денег.
У них нет денег.
Это ловушка: когда вы относитесь
к женщине как к вещи,
в конце-концов она становится
для вас недоступной,
как дорогая вещь,
как племенная кобыла.
Сколько шагов отделяет такое общество
от религиозных фанатиков,
которые передают друг другу
временных жён по кругу,
как не очень ценную вещь?
Я говорю о реальных
уголовных делах в Казахстане.
Положить конец,
противопоставить этому мраку
мы можем только принципиально
другой, светлый взгляд на мир.
Мир, в котором важно,
какие мы здесь и здесь.
Что мы — и мужчины, и женщины — умеем,
что мы делаем, что мы создаём.
И тут время пришло.
New York Times назвал Дональда Трампа
королём старого мужского клуба,
«old boys' club»
и в то же время его могильщиком,
потому что времена изменились,
и Трамп со своими повадками бонвивана
вызывает уже смех, а не восхищение.
Сегодня герои — это его полные
антиподы, противоположности:
Марк Цукерберг, Илон Маск —
мужчины, которых трудно заподозрить в том,
что, увидев красивую женщину,
они начинают улюлюкать и лапать её.
Мир изменился, но с кем мы
и где мы — вопрос ещё открытый.
И тут большая ответственность лежит
на наших казахстанских мужчинах.
Им надо решить, понять, кого
они хотят видеть рядом с собой,
рядом со своими сыновьями завтра:
свободных,
умных,
честных подруг и соратниц
или забитое существо,
закутанное с головы до ног,
или другую крайность — ту, что в интернете
немилосердно называют мясом.
А кто для них ролевая модель:
Трамп или всё-таки Цукерберг?
А может быть, бывший главарь ИГИЛ
Абу Бакр аль-Багдади,
у которого был целый гарем
сексуальных рабынь?
Он их выбирал из каждой
партии пленных женщин:
ходил вдоль строя
и заглядывал им в лица и зубы,
выбирая самых молодых и привлекательных.
Я три года провела в самоизоляции,
потому что считала себя
несимпатичной для вас.
Сегодня мне странно,
оглядываясь назад, вспоминать себя.
Чего я боялась?
В чём я считала себя виноватой?
Ну, выглядела не очень.
Ну, с кем не бывает?!
Мне хочется сказать
своим соотечественницам,
казахстанским девушкам,
женщинам и девочкам:
не верьте тем, кто говорит вам,
что ваши ноги должны быть длиннее,
талия тоньше, груди больше.
Для кого-то вы всегда
будете слишком худые,
для кого-то вы всегда
будете слишком толстые.
Ерунда!
Эти требования не закончатся никогда.
Пытаясь соответствовать им,
можно сойти с ума.
Хотя бы потому, что в мире наберётся
несколько идеальных женщин.
Я знаю пару:
Ким Кардашьян, Анджелина Джоли
и Ангела Меркель.
Красота прекрасна сама по себе,
но отражённая в кривом зеркале
она становится уродливой.
В 2008 году я совершила
путешествие на индийский Тибет.
В Дарамсале я попала к врачу-монаху,
который лечит самого Далай-Ламу,
между прочим.
Мы с ним проговорили несколько часов,
а на прощание он сказал:
«Никогда не забывай о том, что я сказал:
наше тело, как бы мы его
ни лелеяли и ни холили, —
это всего лишь одежда,
которую каждый из нас скинет,
когда придёт час.
Наши поступки, наши дела, наша душа —
вот что бессмертно,
вот что останется после нас».
И сегодня я каждое утро встаю,
подхожу к зеркалу —
куда от него деваться, —
я смотрю на себя,
и что бы я там ни видела,
я стараюсь, я пытаюсь себе улыбнуться.
(Аплодисменты)
استيقظت ذات صباح ما من حلم سخيف.
نظرت إلى نفسي في المرآة،
ولكني لم أعرف نفسي.
نظر إلي مخلوق ما غريب،
له وجه وعيون متورمين
مثل كلب الباك.
منذ ذلك الوقت وأنا أعايش أكثر من تغيير
في وجهي وهنا وهناك.
لقد تعلمت بعض الدروس،
لذلك فإنني تجهزت طويلا وبعناية
لمحاضرة اليوم أمامكم.
لقد قضيت وقتا كبيرا أمام المرآة
أنتم بالتأكيد ظننتم،
أنني قضيت هذا الوقت في المكتبة.
نعم، فأنا أعرف جيدا
مجتمعنا، وطننا الذي أعيش فيه.
فأهم شيء عندنا هو المظهر.
وقد يكون أهم من أي شيء آخر.
وهكذا علمتني خبرتي.
لقد بدأت قصتي في عمر الرابعة عشر تقريبا
مع ملاحظات المعلم البريئة،
بالمناسبة، في علم الحيوان.
انتهى الدرس،
وأنا مثل الكثير من زميلاتي في الصف،
أخرجت المرآة،
أما أستاذنا الطيب فقال:
«توقفوا عن التزيّن —
لأن المدرسة بأكملها ستحدق بكم».
أنا أفهم أن هذا جدير بالثناء،
فهو غير أخلاقي، وأنثوي جدا،
ولكن المعلم لم يعطي أهمية لكلماته —
ولكن هذا بالنسبة لي ولفتيات في سن المراهقة
كان له أثر كبير،
لدرجة أنني الآن أتذكر كلماته عن ظهر قلب.
كان هذا في المرة الأولى عندما فكرت،
وأدركت نفسي كامرأة جذابة.
لقد عشت مع هذا الشعور حتى عمر الثلاثين،
عندما مرضت بدون مقدمات ودخلت إلى العملية،
التي لم يكن من الضروري إجراؤها آنذاك.
لكنني لم آتي إلى هنا للشكوى،
حينها قلقت علي أمر ما
ولم يكن القلق على صحتي.
كنت على وشك فقد عيناي، كما قال الأطباء.
لكن كل معاناتي تلخصت في مظهري الجمالي،
وبحسب تشخيص الأطباء،
فإن هذا كان نموذجيا للنساء في مثل حالتي،
لأنه يمنع العلاج ويوقف التعافي.
كانت النساء يبكين ويحاربن بشكل هستيري،
للمطالبة بإعادة كل شيء على الفور.
أنا أتذكر، أن أمي دخلت على الغرفة
وقالت بحماس شديد:
«انظري، ها هو الكتاب الجديد لأكونين،
وها هي الترجمة الجديدة
لكاتبك المحبب سلمان رشدي».
ثم ألقت على سريري
بكومة كبيرة من الكتب الجديدة،
التي اشترتها خصيصا لأجلي،
أما أنا فلم أعر الكتب أي اهتمام.
وقد حاول أخي طوال الوقت
سحبي بمكر
إلى منتدى الإنترنت الشهير آنذاك
«مركز الثقل».
قام أخي بتسجيل الدخول بواسطة حساب مجهول
وبدأ خصيصا في كتابة شيء ما،
وبعد ذلك وعن طريق الصدفة، طلب مني أن أكمل.
ولكن كل شيء كان عبثا:
فلم يكن هناك ما يثير اهتمامي.
لقد تركت كل شيء:
العمل، ومدينة ألماتي، وأصدقائي.
وانفصلت عن حبيبي،
غير معطية له أي فرصة بأي شكل
ليعايش هذه الصعوبات معي.
فقد أصبحت غير جميلة!
وكانت هنا تتلخص مأساتي.
ولم تكن تستحق أن تحكى من على هذه الخشبة،
إذا لم تكن مشكلة بالنسبة لآلاف السيدات.
شخص ما مثلي يصبح ضحية للمرض،
أحد ما — العنف،
أحد ما ببساطة يعاني،
فلدى أحد ما — حب الشباب،
والفتيات المراهقات دائما،
يشعرن بأنهن لسن جيدات بما فيه الكفاية.
ومن هنا يظهر سؤال:
كيف نتصرف؟
كيف يتصرف المجتمع؟
نحن نساعد النساء على التأقلم
مع هذا الهوس؟ وهذا هو الهاجس!
أم نحن نغرسه بشكل فعلي؟
«نحن جميعا مهووسون بالجمال»،
وهذا ما كتبته الصحفية الروسية أرينا خولينا
هذا صحيح تماما.
هذا الجنون يسير ليس بسبب الإحساس الجميل،
هذه العلاقة موجهة إلى الفتيات —
كائن يجب أن يكون جميلا،
مثل الزهرة في الحديقة
أو الأريكة في غرفة الضيوف.
أنا نفسي كنت ناتجا لهذه الثقافة:
فاقدة وجهك القديم بالمعنى الحرفي،
كنت أعتقد أن حياتي قد انتهت.
ويكأن كل ما تخيلته عن نفسي هو وجهي فقط.
كان عمرى حينها ثلاثون عاما.
وكنت صحفية مشهورة،
رئيس تحرير الأخبار،
لقد جمعت أمتعة الحياة،
كالصعب من الخبرة والمعرفة والسفر،
مقابلة أصحاب النفوذ وبالغي الثراء.
لقد ذهب كل هذا في لمح البصر.
من هذه اللحظة، قطعت مشوار كبيرا،
وكم كان يبدو هذا مبتذلا،
لكي أفهم، أن هذا حَقيقيّ جدا.
وخلال هذا المشوار
واجهت وحشية المجتمع غير المتوقعة.
عندما قمت بأولى المحاولات للعودة لوظيفتي،
والعودة لحياتي الطبيعية.
لقد هاجموني تحديدا من هذا الجانب.
وتعرضت للضرب على وجهي.
لأنهم عرفوا أن وجهي
هو أضعف مكان عند النساء.
ترك المعلقون تعليقات سخرية تحت مقالاتي
عن مظهري الخارجي،
عن عَيْنَايَ،
حول طريقتي في ارتداء النظارات الداكنة.
ولم يكن وراء هذا المهاجمون المختفيون،
بل كان وراء هذا أشخاص مشهورون،
فلقد صادفت تعليقاتهم.
وإذا لم يكن لدي أيدى أو أرجل،
أكانوا سيتصرفون على هذا النحو؟
رجاءً، افهموني جيدا:
لم أكن مستاءة من كلامهم غير الصحيح،
إنما من المبدأ نفسه.
وقد كنت في هذا الوقت امرأة صلبة جدا،
لكي أعير اهتمامي لهذا.
لقد فهمت كم أن هذا سخيف وغبي.
لكن المبدأ نفسه مهم.
يعتقد الناس أنهم محقون
في إلقاء اللوم على المرأة،
لأن مظهرها لا يلبي توقعاتهم.
يجب على المرأة الاختباء
إذا خرجت من المعايير.
ففي باكستان توجد حملة عنف معروفة
ضد المكروهات.
فيقومون بإلقاء حمض الكبريتيك على وجوههن.
هناك آلاف الضحايا
جراء أعمال الإعدام الوحشية.
فالجلادون يعرفون أين يتركون عاهة في الوجه.
ولهذا فإن المرأة في الشرق،
تصبح غير مرحب بها ومنبوذة.
ولكن هل،
ترك تعليقات علي منشورات الفتيات والنساء
مع تقييم لمظهرهن،
أنحن لا نلقي عليهم أيضا حمض الكبريتيك؟
فهذا وذاك يهدم تقييمها الذاتي.
فكل هذا لم يظهر من العدم:
التحرش القديم «الطيب» في الشرق له خصائصه.
أما التحرش هنا، فمثقل بالعادات المظلمة،
كالعقائد الدينية والعقلية.
نحن نعيش في وقت مثير:
فعلى مرأى من أعيننا انهارت دول،
تغيّر الوضع السياسي،
علاقات الأفراد، منهاج الحياة.
لكن أحد ضحايا هذه الكوارث التاريخية،
هي المرأة الكازاخستانية.
خلال العامين الفائتين وبصفتي مدير تحرير
جريدة Esquire.kz،
طلبت من مؤلفنا الدائم مرات شاكينا
أن يقوم بتقييم أشهر الأسئلة
للسياسيين الكازاخستانيين
في محركات البحث،
ونتيجة لما جاءت به الخوارزمية الصعبة،
كانت مذهلة —
إذ ظهرت مئات الآلاف
من النتائج لكلمة «الزوجة الثانية»
في مجموعة متنوعة من الاختلافات:
من تكون الزوجة الثانية لشخص ما،
ما تملك الزوجة الثانية.
فلكل موظف زوجة ثانية — عشيقته الرسمية.
التشويه الغريب للأخلاق العامة،
المفهوم الأساسي لوجود مصطلح العيب،
ظهر في نهاية التسعينيات
بالتوازي مع النقل الجماعي
للموظفين الحكوميون للعاصمة الجديدة.
تاركين عائلاتهم في مدينة ألماتي،
وحصل الرجال العاشقون في الأستانة
على أشياء جديدة.
عاصمة جديدة، شقة جديدة.
أغراض جديدة، حياة جديدة.
في هذا الاتجاه المنزلي اليومي
تدافعت جميع أيديولوجيات،
المعاني التي يمكن:
هنا وتعدد الزوجات في السهوب،
على الرغم، أخبرني،
أي أمة في نفس مرحلة التطور أو غيرها
قامت بدون تعدد الزوجات؟
هنا حيث قانون الشريعة،
الذي من المفترض،
أن يكون متداولا بكثرة في المناطق
حتى في معظم الديمقراطيات الأرثوذكسية.
كنت في إيران الصيف الماضي،
وبشغف كبير كنت مهتمة بهذا الموضوع.
فها هم الإيرانيون.
لا يوجد لديهم تعدد زوجات.
ليس عند الأغنياء أو عند الفقراء،
فهم لا يتخذون لهم زوجة ثانية.
فهذا يعتبر عيبا.
وأيضا شكل سيىء.
ومن هنا بدأت تتدافع القضايا الديموغرافية.
هذا يحدث عند الغياب الكامل للمساعدة،
وفوائد للأمهات العازبات.
كانت هناك عدة محاولات لإضفاء الشرعية،
علي فكرة الاختلاط من خلال البرلمان.
ولكنها لم ترى النور،
غير أنها تركت طريق
في رؤوس الرجال الكازاخستانيين.
ففكرة تعدد الزوجات محفورة في رؤوس الكازاخ.
فقد حصلت الزوجة الثانية
علي وضع قانوني خجل،
واليوم ليس سهل الموافقة على التعدد
إذ يتطلب الموافقة عليه من الأغلبية.
ولكن يتم الترويج لها على نطاق واسع.
لا يمر شهر،
حتى يخرج نائب ما أو فنان
بأن لديه زوجة ثانية.
ولم يعترف بأن لديه زوجة ثانية.
هذا هو سبب الفخر!
كان الجمال يجب أن ...
لا، أنا ما زلت أريد الحديث عن فنان واحد.
منذ فترة، بالتأكيد، يعرف الكل،
قال مغني مشهور،
أنه مستعد لاستبدال ابنته الحبيبة
في مقابل الشقق والسيارات.
قال ذلك علانية!
كان يفترض أن الجمال سينقذ العالم،
لكن هي حالتنا هذه،
كان الجمال سيدمر العالم.
أنا أقصد الموضة،
هذا العرف العائد الغريب،
فهو يهدد الشباب الكازاخستاني قبل كل شيء.
أرى هنا الآن شاب يبتسم طول الوقت،
فما أقوله مضحك له،
لكن هو يهدده حتما.
لماذا؟
لأنه قريبا سيكون صعبا عليهم
العثور على رفيق في الحياة.
انظروا إلى الدول المسلمة الشرقية، العربية.
هناك، حيث الرجال لا يتزوجون
قبل عمر الأربعين والخمسين.
فيم ترون السبب؟
لا يوجد مال.
لا يوجد لديهم أموال.
هذا هو الفخ:
عندما تتعاملون مع المرأة كما الأشياء،
في نهاية المطاف، فهي تصبح لكم غير متاحة
مثل الشيء الثمين.
مثل فرس القبيلة.
كم عدد الخطوات التي تفصل هذا المجتمع
عن المتعصبين دينيا،
الذين يتبادلون نساءهم مع بعضهم البعض
بشكل متتالي،
كيف لا أقدر الشيء جيدا؟
أنا أتحدث عن قضايا جنائية حقيقية
في كازاخستان.
لكي نضع حدا لكي نعارض هذا الظلام
يمكننا فقط فعل هذا بشكل أساسي آخر،
نظرة ساطعة للعالم.
العالم، الذي فيه مهم،
من نحن في كل مكان.
وأيضا مهم أننا — رجالا ونساء — قادرين،
أيضا مهم ماذا نفعل وماذا ننتج.
وهنا يمر الوقت.
سمت مجلة نيويورك تايمز دونالد ترامب
ملك نادي الرجال القدامى،
«old boys' club»
وفي الوقت نفسه دعوه بحفار القبور،
لأن الوقت يتغيّر،
ويثير ترامب الضحك بأفعاله وليس الإعجاب.
واليوم أبطال الساحة هم معارضيه.
مارك زوكربيرج، إيلون مسك —
الرجال الذين يصعب الشك بهم،
إنه بمجرد رؤية امرأة جميلة،
يبدأون في مهاجمتها.
تغيّر العالم، ولكن مع من نحن وأين نحن —
لا يزال السؤال مفتوحا.
وهنا تقع مسؤولية كبيرة
على كاهل رجالنا الكازاخستانيين.
إنهم بحاجة ليقرروا،
من يريدون أن يروا بجانبهم،
بجانب أبنائك غدًا:
المتحررون،
الأذكياء،
الصديقات الصالحات والرفقاء
أو كائن مظلوم ملفوفة من الرأس إلى القدمين،
أو على الجانب الآخر - ففي الإنترنت
من يبيعون جسدهم العاري للمشاهدة.
ومن هم نموذج القدوة لهم:
ترامب أم زوكربيرج؟
أو ربما الزعيم السابق لداعش
أبو بكر البغدادي،
الذي كان لديه فريق حريم كامل عبيد للجنس؟
الذين اختارهم من كل فرق النساء الأسيرات:
سار على طول الخط
ونظر في وجوههن وأسنانهن
ليختار أصغرهن سنا وأكثرهن جاذبية.
لقد قضيت ثلاث سنوات في عزلة ذاتية،
لأنني اعتبرت نفسي
غير جذابه بالنسبة لكم.
اليوم أجد ذلك غريبا،
ناظرة لما مضى ومتذكرة نفسي.
ما الذي كنت أخشاه؟
فيم اعتبرت نفسي مذنبة؟
حسنا، أنا لا أبدو جميلة.
حسنا ، أفلا أتحدث مع أحد؟
تحدوني الرغبة لأن أقول للمواطنات،
والفتيات والنساء والبنات الكازاخستانيات:
لا تصدقوا من يخبركم،
أن سيقانكن يجب أن تبدو أطول،
وخصوركن أرق، وصدوركن أكبر.
فأنتِ لشخص ما دائما
ستكونين رقيقة جدا،
وأنتِ لشخص ما دائما
ستكونين سمينة.
هراء!
فهذه المطالب لن تنتهي أبدا.
وفي محاولة تطبيقها،
يمكن أن تصابي بالجنون.
فقط لأن العالم سيكتب
عدة نساء مثاليات.
أنا أعرف ثنائيا:
كيم كارداشيان وأنجلينا جولي
وأنجيلا ميركل.
الجمال جميل في حد ذاته،
لكنه ينعكس في مرآة ملتوية
ليصبح قبيحا.
في عام 2008،
سافرت إلى مدينة التبت الهندية.
في مدينة دارامسالا، ذهبت إلى طبيب راهب،
الذي يعالج الدالاي لاما نفسه،
من فترة وأخرى.
تحدثنا معه لعدة ساعات،
وعند الفراق قال:
"لا تنسي أبدا ما قلته:
ستكون أجسامنا كما عودناها.
هذه مجرد ملابس،
التي سيرميها كل منا عندنا يحين الوقت.
سلوكياتنا، وأعمالنا، وروحنا —
هذا هو الشيء الخالد، هذا ما سيبقى بعدنا."
واليوم أستيقظ كل صباح،
أذهب إلى المرآة —
التي لا مفر منها، —
أنا أنظر إلى نفسي
وكل ما رأيته هناك،
أحاول، أسعى أن أبتسم لنفسي.
(تصفيق)